океана; и храм, что высился над ним, казался лишь крохотной пробкой.
Соломоновой печатью на зачарованном магическом сосуде.
Разумеется, Саймон знал, что это иллюзия, но невольный трепет коснулся
его: тут, под ногами, лежал настоящий Авалон. Не улицы и дома, не площади и
проспекты, не мосты над рекой, не фабрики, не банки и конторы, не сады, не
фонтаны, а люди... Мириады людей! Семьсот тридцать тысяч, если быть совсем
точным. И еще триста девяносто тысяч человек в Византии, двести семьдесят
пять тысяч - в Китеже, и около трех миллионов - в других градах и весях
Сайдары...
Зачем они это сделали? Помешались? Разом сошли с ума? Или решили
исполнить некий завет, новую заповедь, которой не было на Моисеевых
Скрижалях?
Саймон вошел в кабину лифта. Она была огромной, рассчитанной на сотню
человек, - неудивительно, если вспомнить, сколько сотен тысяч лежали сейчас
под ним на бесконечных ярусах нефритового колодца. По окружности кабины, на
высоте двух человеческих ростов, шли надписи золотом, на русском,
английском и японском. "СПЯЩИЕ НЕ ГРЕШАТ, - прочитал Саймон, - И ВСЕ, ЧТО
ОНИ УЗРЕЛИ ВО СНЕ, НЕ ЕСТЬ ГРЕХ. БЛАГОСЛОВЕННЫ СПЯЩИЕ И ОЖИДАЮЩИЕ!"
Вероятно, это и было одиннадцатой заповедью апи, их добавлением к
Божьему Закону. Саймон мрачно кивнул, будто соглашаясь с написанным, и
пробормотал:
- Спящие не грешат и не живут. В их Шнуре Доблести нет крысиных клыков
и нет трофеев победы. Ни чести, ни славы!
Он протянул руку к маленькому рычажку на стене и повел его вниз вдоль
оцифрованной прорези - до самого конца. Кабина дрогнула и начала
спускаться.
Тут было полсотни ярусов, тысяч по пятнадцать человек на каждом.
Насколько Саймон мог разобрать, они лежали не в камерах гибернации - их
саркофаги оставались прозрачными, не окутанными инеем, и температура в этом
хранилище была нормальной. Колонн и прозрачных труб для питательных
растворов в криогенных камерах тоже не полагалось, так как глубокий холод
сводил физиологию к нулю: замороженные не дышали, не нуждались в пище и
практически не старели. То, что видел Саймон, скорей походило на гигантскую
доун-установку со всеми необходимыми системами жизнеобеспечения; в таких
устройствах физиологические процессы тормозились на порядок, и в
медицинской практике их применяли для реабилитации пациентов, которым
грозила клиническая смерть. Но в принципе у здорового человека доун
поддерживал жизненные функции весьма солидный срок - столетие, если не два.
Эта аппаратура считалась исключительно надежной, автономной и отработанной
до последних мелочей. Ее производили сотни фирм, больших и малых, в любом
Стабильном Мире, в Независимых Мирах и в Мирах Присутствия, в Колониях и
даже на Сельджукии, чей ИТР оставлял желать лучшего. "Кибернетик Юнион"
была одним из признанных лидеров в этой области.
* Согласно Библии, Десять Заветов Закона Божьего принес людям Моисей.
Эти заповеди были вручены ему Богом и записаны на двух каменных скрижалях:
на одной - четыре завета, определяющие обязанности людей перед Богом ("не
сотвори себе кумира" и т. д.), и на другой - еще шесть, которые регулируют
взаимоотношения между людьми ("не убий", "не укради", "не прелюбодействуй",
"не возжелай дома и жены ближнего своего" и т; д.).
Кабина лифта неторопливо ползла вниз, и сквозь ее хрустальные стенки
Саймон разглядывал ярус за ярусом, скользившие мимо него в призрачном
зеленоватом свете. Все они выглядели одинаково: с края, по периметру
колодца, громоздились шкафы и пульты системы жизнеобеспечения -
экспресс-анализаторы, газообменники, резервуары искусственной пищи, датчики
медикаментов, дозирующие установки, аппаратура лечебного сна; дальше веером
расходились высокие цилиндры питателей, похожие на лес мерцающих колонн, а
между ними холодно поблескивали саркофаги. Каждый размером с приличный
гроб, с закругленными углами, на - металлической подставке, скрывающей
распределительные кабели и шланги. Издалека они казались Саймону
месторождением огромных алмазов, кристаллизовавшихся в удивительно строгом
и стройном порядке; их ряды тянулись так далеко, что он не видел
противоположных стен. Кабина замерла.
Самый нижний ярус выглядел на удивление просторным и пустым - тут
стояли сотни две саркофагов, а за ними, напротив дверцы лифта, возвышался
какой-то агрегат в металлоке-рамической броне, с небольшим наклонным
пультом и монитором с выступами динамиков. Перед ним виднелось кресло.
Саймон медленно двинулся вдоль шеренги саркофагов.
Лежавшие в них были, очевидно, обнажены, но прикрыты до подбородков
мягкой белой тканью; голову каждого плотно обхватывал контактный шлем, так
что он видел одни лишь лица - в основном людей пожилых или совсем
преклонного возраста, бородатые, с сомкнутыми веками. Черты их были
различны, но все они хранили строгое, властное выражение, некий отблеск
суровой убежденности в собственной правоте и непогрешимости своих решений.
Саймон понял, что видит иерархов - тех, кому подчинялась Сайдара, кто точно
знал, когда архангелы вострубят в трубы, когда раскроются небеса и грянет
Судный День. Они ждали его здесь, в тишине и мире, скованные сном. Ибо
спящие не грешат, спящие благословенны, и сновидения их не есть грех.
Среди суровых старцев встречались люди помоложе, женщины и мужчины -
вероятно, те, кто настраивал всю эту систему и заснул последним,
приобщившись в знак такой заслуги к среде властителей. Десятка четыре
саркофагов оказались свободными, с откинутыми крышками и втянутыми
штуцерами системы жизнеобеспечения; за ними стоял саркофаг с поразительно
красивой рыжеволосой девушкой, и Саймон долго всматривался в ее спокойное
прекрасное лицо. Казалось, на алых губах блуждает неуловимая улыбка, а веки
вот-вот распахнутся, взметнув опахала ресниц... "Какие у нее глаза?.. -
мелькнула мысль. - Серые? Синие? Карие? Нет, зеленые, - решил он наконец. -
У рыжеволосых девушек, столь совершенных, как эта, зрачки всегда зеленые".
Со вздохом покинув спящую красавицу, он направился к креслу перед
бронированным агрегатом. Над его высокой спинкой тоже блестел
коммуникационный шлем - значит, с владыкой этого царства снов можно было
общаться наипростейшим и самым современным способом.
Саймон сбросил с плеч ранец, положил его у кресла, а сверху - так,
чтоб дотянуться побыстрей, - пристроил излучатель. Несколько секунд он
всматривался в наклонную панель под выступающим экраном монитора, но ничего
интересного не обнаружил - ни клавиатуры, ни каких-либо кнопок и рычагов.
Это еще раз подтверждало, что перед ним компьютер высшего уровня, пусть
слегка устаревший, но мощный, способный вести беседу с человеком почти на
равных.
Он уселся в кресло и надвинул колпак коммуникатора. На расстоянии
протянутой руки тут же вспыхнула панель с клавиатурой - под самым экраном,
где секундуназад поблескивал лишь металл обшивки. Панель была побольше, чем
у современных машин, другой конфигурации и окраски, что Сай-мона не удивило
- в конце концов, этот компьютер собрали в те времена, когда родители его
еще не встретились, а сам он пребывал в местах, посещаемых одними аистами.
Вытянув руку (сквозь лицевой щиток она казалась блестящим и гибким
манипулятором), Саймон отстучал стандартные коды вызова. Экран озарился и
засиял неярким лунным светом, динамики тоже ожили, испустив мелодичную
долгую трель; казалось, под бронированным колпаком машины чирикнула птица.
На экране возникли слова:
"СПОСОБ ОБЩЕНИЯ?"
- Акустический, - произнес Саймон. - Хочу потолковать с тобой по
душам, старая жестянка.
- К общению готов, - отозвался голос. Не безжизненный, как у
робота-водителя, а сочный и мягкий баритон. Таким голосом только проповеди
читать, мелькнуло у Саймона в голове.
Словно подслушав его мысли, компьютер спросил:
- Должен ли я в начале беседы воздать хвалу Господу?
- У Господа сегодня выходной, - отозвался Саймон. - Просили не
тревожить. А вот тебе не помешало бы представиться. Не с Господом
беседуешь, с человеком, а человек - не всеведущ.
- Паскаль-15, серийный номер 33/21, - произнес компьютер звучным
баритоном. - Велением Верховного Конклава поименован как Иаков Старший.
Камень мой - халцедон, а атрибут - палица.
"Иаков Старший, надо же! Повезло, что не Иуда Искариот", - подумал
Саймон и сказал:
- Я буду звать тебя Паскалем. Паскаль был поумнее всех двенадцати
апостолов, хоть ты, я думаю, этого не знаешь.
- Я знаю, - прозвучал мягкий голос. - Я знаю, кто такой Блез Паскаль.
Объем моей памяти сорок алеф-бит2.
- Это впечатляет, - согласился Саймон. - Очень приличная память. Ты,
вероятно, помнишь каждую муху, что пролетела здесь за последние тридцать
лет.
- Здесь нет мух, - заметил Паскаль-Иаков. - Только люди и я. Люди
спят, я бодрствую. Я - Координатор Авалонского Хранилища.
- Твое назначение?
- Первое: поддерживать в норме жизненные функции каждого спящего.
Второе: поддерживать связь с Координаторами других Хранилищ, при
необходимости - оказывать им помощь. Третье: поддерживать собственные
жизненные функции. Пока не придет час, назначенный Господом, дабы судить,
карать и миловать... - Звучный голос Паскаля вдруг стал тихим, почти
шепчущим. - Быть может, этот час уже пришел? - поинтересовался он. - Быть
может, ты - Его посланец?
*Иаков С та рш и и - один из двенадцати апостолов. Согласно
христианской символике, его атрибутами были халцедон и палица.
**Алеф-бит - единица измерения компьютерной памяти, принятая в
двадцать четвертом веке.
- Нет, - ответил Саймон, - я из другого ведомства. Бывает, мы тоже
судим и караем, но перед этим задаем вопросы. Надеюсь, ты сможешь ответить
на них.
- В пределах моей компетенции, - скромно произнес Паскаль и смолк.
"С ним можно разговаривать, - пронеслось у Саймона в голове, -
разговаривать и договориться. Сорок алеф-бит, подумать только!" Интеллект
Паскаля был очень высок - не меньше, чем у аналитических компьютеров ЦРУ и
машин глобальных долговременных прогнозов в сфере социологии и экономики.
Пожалуй, единственным неприятным моментом являлась его религиозная
ориентация - несомненное влияние порядков, которым подчинялась Сайдара. Но
Саймон полагал, что в личности Паскаля все же превалируют здравомыслие,
практичность и трезвость. Этим отличались все искусственные интеллекты - и
они совсем не умели лгать.
- Что происходит со спящими? - спросил он после долгого раздумья.
- Все физиологические параметры в пределах нормы, - тут же откликнулся
Паскаль. - Соотношение биологического времени к реальному - один к
двенадцати. Нет сомнений, что все спящие праведники доживут до две тысячи
четырехсотого года и будут призваны нашим Творцом...
- Он - не твой Творец! - прервал Паскаля Саймон. - Я тебя сотворил. В
широком смысле слова, разумеется. И приказываю не поминать больше имя
Господне всуе.
- Приказ понял, - произнес Паскаль с легкой обидой. - Осмелюсь тем не
менее доложить, что я крещен и удостоен сана дьякона. И крестил меня лично
Верховный Иерарх, всеблагой Симеон Рувим Казетти. Саркофаг 1-А, первый ряд
с левой стороны.
Саймон решил не обращать внимания на этот комментарий. Что поделаешь,
никто не безгрешен; компьютерам, как и людям, свойственны отдельные
недостатки. Можно даже сказать, чудачества...
- Какую цель ставили иерархи? - спросил он. - Ту, что ты назвал?
Дожить до Страшного Суда и восстать в час Господнего гнева?
- Гнев Господень не коснется праведников, - уточнил Паскаль и добавил:
- Упомянутая выше цель - первая по приоритету. Но есть и вторая. Спящие
видят сны.
- Сны? Какие сны?
- Какие пожелают. Это составная часть первой из моих задач:
поддерживать в норме жизненные функции каждого спящего. Включая,
разумеется, душевное здоровье. Аппаратура искусственного сна производит
реэмиссию желаний, и в результате...
- Погоди, - прервал Саймон. - Ты хочешь сказать, что все эти апи...
прошу прощения, праведники - спят и видят сны? По твоему сценарию?
- По их сценарию, - возразил компьютер. - Я лишь улавливаю их
подсознательные желания и направляю общий ход событий.
- И что же им снится?
- Многое... - В бархатном голосе Паскаля-Иакова проскользнула нотка
задумчивости. - Одни пребывают в раю - в том раю, о котором они мечтали, и
мне кажется, что это не очень похоже на христианский рай... Другим
сновидения приносят такое, чего они были лишены в реальности. Некрасивые
становятся красавцами, трусы - героями, глупые - гениями, жаждущие власти -
вождями и владыками, жаждущие любви... Ну, ты понимаешь, что им снится. У
каждого - свои желания, и приключения тоже свои. Но - во сне! А спящие не
грешат, как сказал мой духовный отец всеблагой Симеон Рувим Казетти. И все,
что они узрели во сне, не есть грех. Благословенны спящие и ожидающие!
Паскаль смолк, и Саймон, воспользовавшись паузой, спросил:
- Ты можешь их разбудить?
- Разумеется. В техническом отношении это несложно. Но я
руководствуюсь программой, где четко указаны две ситуации: все спящие могут
восстать по Господнему призыву, либо каждый из них - по собственному
желанию. В последнем случае я не имею права опять погрузить их в сон.
- И что же, нашлись такие, пожелавшие проснуться?
- Нет. Зачем? Сновидения дарят щедрей, чем реальность;
На некоторое время Саймон погрузился в раздумье. Был в его жизни период,
когда, возвратившись из тайятских лесов, он видел навязчивые сны; но те сны
не приносили ничего, оме тревоги и беспокойства. А здесь, на Сайдаре,
сновидения были счастливыми, и миллионы спящих обитали в их ил-зорной
реальности, не желая проснуться. Как сказал Паскаль - зачем? Сон приносил
им счастье... А что такое счастье, если не исполнение подсознательных
желаний?
Для Ричарда Саймона в этом таился некий соблазн.
В общем и целом он был доволен жизнью и самим собой, но с недавних пор
мучила его одна идея, те мысли, что приходят к человеку на пороге духовной
зрелости - к кому в тридцать лет, к кому в сорок, а к кому и никогда. Он
размышлял о своем предназначении. Кто он, кем он был и кем стал? Был
непоседливым парнишкой с Тайяхата, затем - учеником Чо-чинги, возлюбленным
Чии, воином-тай и курсантом школы ЦРУ... Стал полноправным агентом - одним
из лучших агентов, проникшим в Закрытый Мир... Возможно, в будущем он
добьется чего-то большего: совершит путешествие на Землю, шагнет в иную
галактику по темному склону Пандуса, перестреляет и вырежет еще десяток
банд... Наконец, удостоится чести и славы...
И это все?..
Временами честь и слава, столь дорогие для воинов-тай, казались ему не
самой главной целью - как, впрочем, и девизы ЦРУ. Без гнева и
пристрастия... Не милосердие, но справедливость... Во благо мира... Это
были прекрасные и верные слова, но чего-то в них не хватало. Это были слова
для всех, а не лично для Ричарда Саймона.
Наставник Чочинга говорил: лишь сильный достоин жить. Но его поучение
касалось тай, а не двуруких пришельцев с Земли. К тому же теперь оно
рассматривалось Саймоном как констатация сомнительного факта, не связанного
с главнейшим из вопросов: зачем жить. Аборигены Тайяхата подобными
вопросами не задавались; они просто жили. А значит, поучения Чочинги не
могли помочь Ричарду Саймону.
И сейчас он думал о своих подсознательных желаниях - не о сути их, ибо
подсознательное недоступно человеку, но о возможности их осуществить. Не
обнаружится ли здесь ключ к познанию своей цели, своего предназначения?
Весьма вероятно, решил Саймон. Как утверждает Паскаль, во сне некрасивые
становятся красавцами, трусы - героями, глупые - гениями, жаждущие власти -
владыками, жаждущие любви - неутомимыми любовниками. А кем станет он?
Ему предоставлялась уникальная возможность познать самого себя. И он
ничем не рисковал - ведь из сна можно было вернуться в реальность по
собственной воле! Правда, у четырех миллионов апи такого желания почему-то
не возникало... Но эта мысль уже не могла остановить Саймона.
-Слушай, Паскаль, - произнес он, поднимая руки к шлему, - я видел, у
тебя тут есть вакантные места?
- Тридцать восемь - на данном ярусе и шесть тысяч двести пятьдесят два
- на всех остальных.
- Ну, так я прилягу, - сказал Саймон. - Ты не против?
Не дожидаясь ответа, он стащил с головы шлем, встал и направился к
саркофагу рядом с рыжей красавицей. В таком соседстве и спать приятно,
подумалось ему. Вот если б эти гробы были пошире... Или, скажем, он мог бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг