Но едва медведица протянула пасть к ласту, моржиха с неожиданной
для такого грузного и неповоротливого существа быстротой запрокинула
голову, мелькнувшие в воздухе полуметровые клыки вонзились в шею
медведицы и пригвоздили ее ко льду. Следом за ними на медведицу
навалилась и вся полуторатонная туша моржихи.
Послышался громкий хруст сломавшихся позвонков, и все было
кончено.
Минуты две, громко сопя, моржиха лежала неподвижно на теле врага,
потом с силой вздернула голову и освободила свои окровавленные клыки.
Две ужасные рапы открылись на затылке медведицы, и кровь красными
фонтанами хлынула из них, впитываясь в белый примятый снег.
Не озираясь на труп врага, словно уже забыв о нем и о своих
собственных ранах, моржиха тотчас заковыляла к распростертому,
залитому кровью трупу своего детеныша.
С жалобными воплями она обнюхивала его, тихонько подталкивала
мордой, словно пытаясь разбудить, кричала и стонала, как человек.
Дима готов был сам заплакать, наблюдая эту сцену.
Долго стонала израненная мать над своим погибшим малышом.
Наконец, словно убедившись в бесплодности своих попыток поднять его,
она начала тихо толкать окровавленное тело к краю ледяной площадки.
Там она обняла труп моржонка ластами, крепко прижала его к себе и, с
жалобным ревом бросившись в воду, исчезла в свинцовой пучине.
* * *
Дима сполз со своего тороса и, став на ноги, должен был сейчас же
присесть на обломок льда. Ноги не держали его, руки тряслись, он никак
не мог засунуть пистолет в кобуру. Плутон тоже обнаруживал необычное
беспокойство: он бегал вокруг тороса, поднимал голову, внюхиваясь в
воздух, и злобно рычал, чуя вблизи запах крови.
Прошло минут пять, прежде чем Дима пришел в себя...
Наконец он поднялся, встал на лыжи и позвал собаку:
- Плутон, домой!
Лыжи быстро понеслись по старым следам.
Дима все оглядывался назад, на молчаливый торос, точно опасаясь,
что медведица может встать и броситься в погоню за ним. Лишь когда
кончилась полоса разбросанных ледяных обломков, Дима облегченно
вздохнул и пустил лыжи на третью скорость. Однако уже через
сотню-другую метров он должен был умерить ее, так как Плутону трудно
было поспевать за ним.
Чем дальше Дима уходил от моря, тем спокойнее становилось у него
на душе. Он не сомневался, что так же, как он сейчас идет по своим
следам, он нагонит и вездеход по его широким и глубоким колеям.
Пройдя два-три километра, Дима заметил вдали стену густого
молочно-белого тумана, далеко простиравшуюся поперек его пути с запада
на восток. Чем ближе он подходил к этой стене, тем больше она его
смущала.
"Там и следы можно потерять, - думал он, понемногу замедляя
движение лыж. - Что же делать-то? Иван Павлович и Дмитрий
Александрович, наверно, ищут меня и найти не могут."
Он беспомощно оглянулся вокруг, не зная, что предпринять.
Туманная стена была уже совсем близко; вот и первая, еще редкая и
полупрозрачная дымка окружила мальчика. Дальше густые клубы тумана
неслись куда-то направо, на восток.
Диме страшно не хотелось углубляться в белесоватую мглу. Ему
казалось, что он утонет в ней, затеряется, пропадет. Он уже с трудом
различал бегущего рядом Плутона.
Дима резко остановил лыжи: следов уже не было видно.
Что делать? Куда идти?
Заныло в желудке - очень хотелось есть. Дима забыл об этом там,
на торосе. Но сейчас голод стал сильнее. Дима вынул остаток шоколада
и, честно поделившись с Плутоном, сунул свою долю в рот. Плутон
проглотил этот жалкий, хотя и вкусный кусочек, можно сказать, на лету.
Облизываясь и оживленно помахивая хвостом, он деликатно отвернулся.
Дима знал его повадку: это значило, что Плутон после закуски с
удовольствием продолжил бы обед. Но и у Димы от шоколада через минуту
осталось лишь приятное воспоминание, и он притворился, что не понимает
намека.
Вокруг стоял уже такой густой туман, что дальше вытянутой руки
ничего различить было невозможно.
Дима сошел с лыж, опустился на снег и, почти приникнув к нему
лицом, старательно разглядывал его поверхность. Следов не было.
Диме стало страшно. Куда же они девались? Он ведь их видел все
время, почти до самой остановки, до-последней минуты! Дима некоторое
время испуганно озирался, потом пополз по снегу вокруг своих лыж.
Сзади он нашел только те следы, которые они только что оставили. Дима
хотел идти по ним назад. Он, вероятно, только что незаметно свернул в
сторону от старых следов... Но, сделав лишь один шаг по своим новым
следам, Дима в страхе бросился обратно к лыжам и вцепился в них: он
успел заметить, что очертания лыж уже растворяются в тумане, что еще
один шаг - и он потеряет их. Дима потянул лыжи за собой и на
четвереньках, вглядываясь в снег, пополз обратно по следам. Плутон
кружил вокруг него, тоже всматриваясь в снег, обнюхивая его, заигрывал
с Димой, рыча и припадая на передние лапы. Это ползание перепуганного
мальчика, по-видимому, только забавляло собаку.
Пройдя таким образом десяток метров, Дима в изнеможении опустился
на снег. Никаких следов он не нашел. Кругом стояла серо-белая
непроницаемая мгла - глухая, слепая и равнодушная. Ни один звук, ни
один луч света не проникал сквозь нее, как будто все вымерло вокруг,
как будто весь мир исчез, растворился в этом белесоватом киселе и
только они одни, Дима с Плутоном, два крохотных живых комочка,
остались, брошенные и забытые всеми...
Было от чего заплакать...
И все же надо что-то делать. Не вечно же сидеть здесь и хныкать!
Надо идти искать. Но куда девались старые следы? Дима представил себе,
как он шел на лыжах от моря. Старые следы тянулись слева от него. Если
он в тумане незаметно уклонился влево, то, значит, пересек их. А
вернувшись по своим новым следам, он должен был бы опять пересечь
старые следы. Но он не пересекал их вторично! Значит, он с самого
начала уклонился от них не влево, а вправо! И теперь, вероятно,
вернулся к ним. Они должны идти где-то рядом... И до самых торосов у
моря они будут идти рядом...
Дима бросился грудью на снег и, пристально вглядываясь в него,
таща за собой лыжи, пополз в сторону, сопровождаемый Плутоном.
Через минуту радостный детский смех прозвучал в пустыне.
Дима вскочил на ноги и, держась за лыжи, заплясал от счастья.
Старые следы нашлись!
Только бы теперь не потерять их... Дима присел на корточки и не
спускал с них глаз. Он даже положил на следы руку, чтобы держать, не
выпускать, не дать им опять скрыться...
Но как идти дальше? Ведь с лыж следов не увидишь!
Дима держал с таким трудом найденные следы буквально в своих
руках и не знал, что с ними делать. Радость от находки тускнела,
гордиться, выходит, пока еще было нечем.
Мальчик сидел, понурив голову. Опять возвращались страх и
безнадежность.
Вдруг Дима резко вскочил, испугав спокойно сидевшего рядом
Плутона, потом так же быстро опять присел возле двойной линии следов
и, показывая на них, крикнул:
- Плутон, сюда! Смотри! Домой, Плутон! Домой!
Скучавшая от безделья собака оживилась, вскочила и, помахивая
хвостом, то вопросительно взглядывая на Диму, то опуская голову к
следам, забегала взад и вперед рядом с ними.
Дима достал носовой платок, разорвал его на узкие полоски и
связал их. Получилась достаточно длинная белая бечевка. Дима привязал
один конец ее к ошейнику Плутона, другой взял в руку и встал на лыжи.
- Домой, Плутон! Домой! Ищи!
Плутон с минуту постоял, точно в раздумье, потом, повернувшись,
громко залаял и рванулся вдоль старых лыжных следов, чуть не оборвав
бечевку.
Дима едва успел включить в лыжи ток и пустить их вслед за
собакой.
Он мчался так, полный уверенности в своем Плутоне, досадуя на
себя за то, что раньше не подумал о нем. Теперь скоро, совсем скоро он
домчится до следов вездехода...
А дальше что? Дима прогнал эту смутную, тревожную мысль. Там
видно будет... Было так приятно мчаться вперед! Дима даже зажмурил
глаза - от этого удовольствие только увеличилось. В самом деле, для
чего ему теперь глаза? Все равно ничего не увидишь - ни внизу, на
снегу, ни впереди, ни по сторонам...
Лыжи чуть качнулись на бегу, Дима машинально раскрыл глаза и вне
себя от ужаса вскрикнул:
- Назад! Назад, Плутон! Ко мне!
В поредевшем и как будто посветлевшем тумане, окруженный слабым
странным сиянием, в десяти шагах от него, прямо на пути, неподвижно
стоял огромный медведь.
Он стоял боком к Диме, опустив узкую вытянутую голову, как будто
рассматривая на снегу старые лыжные следы.
С помутившимся сознанием, стуча зубами от страха, Дима пытался
высвободить из лыж ноги и достать из кобуры пистолет. И все время
хриплым шепотом повторял:
- Ко мне... Ко мне, Плутон...
Все это длилось лишь одно мгновение: освободив ногу, Дима
зацепился за лыжу и свалился на снег; проклятая кобура наконец
раскрылась, и пистолет очутился в руке. Плутон, помахивая хвостом,
подбежал к Диме, а медведь...
Медведь вдруг раскинул в воздухе исполинские крылья, сделал
несколько мощных взмахов и, превратившись в крохотную чайку, со
свистом пронесся низко, почти над головой Димы, и скрылся в тумане...
Приподнявшись на руках, с запрокинутой головой и раскрытым от
изумления ртом, Дима бессмысленно следил за полетом необычайной птицы.
Воспользовавшись удобным случаем, Плутон не замедлил лизнуть Диму
в щеку. Дима медленно поднял отяжелевшую руку, обнял шею Плутона и
прошептал:
- Плутонушка... Что же это?.. Что же это такое?
Прошло несколько минут, пока Дима наконец пришел в себя. Он
тяжело поднялся со льда, встал на лыжи и слабо крикнул:
- Домой, Плутон... Домой... Ищи... Ищи...
И вновь зашелестели и, чуть позвякивая, понеслись лыжи вслед за
Плутоном.
Туман в самом деле разрежался.
Скоро можно было, хотя и неясно, различать старые следы лыж. Но
Плутон бежал не по ним, а рядом, по своим и Диминым следам, которые
они оставили еще тогда, когда преследовали убегавшие лыжи. Их запах
был надежнее, он нес с собой напоминание о привычном, живом - о доме,
куда приказал бежать маленький хозяин...
Туман разрежался, но в потрясенном мозгу Димы он все еще
оставался темным и густым. Слабые мысли мелькали, как во сне:
"Что же это было? Что я, с ума сошел? Ведь я же видел... Что же
это такое?.."
Все больше и больше светлело. Лыжи ровно и быстро шли за
Плутоном, который уже совсем стал ясно виден.
Внезапно в воздухе прогремел выстрел. За ним другой. Дима
встрепенулся и звонко крикнул:
- Вперед, Плутон! Вперед! Это наши!
Все было моментально забыто, все осталось позади.
- Вперед, Плутон! Наши! Наши! Ура!
С громовым лаем, распластываясь над льдом, словно на крыльях
летел вперед Плутон.
И вдруг туман остался позади, как упавший занавес, и неожиданное
солнце, и нежно-голубое небо с редкими светлыми облачками, и усыпанная
сверкающими бриллиантами снежная равнина - все бросилось Диме в глаза
и ослепило его.
А издали навстречу бежали две маленькие черные фигурки, резко
очерченные на фоне этого светлого, радостного мира, и стреляли,
непрерывно, оглушительно, по-праздничному стреляли.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
ВЕЧНОЕ, НЕПОВТОРИМОЕ...
Вездеход, словно корабль в бурю, то проваливался между застывшими
ледяными волнами, то тяжело поднимался на них.
Под ярким солнцем сверканье снега и льда резало глаза, но через
поляризованные стекла окон, рассеивающие ослепительные отблески лучей,
в кабину проникал мягкий, приятный свет.
По лицу Ивана Павловича видно было, как он устал от непрерывного
напряжения.
"Да и волнения из-за мальчика немало стоили ему здоровья, - думал
Комаров, поглядывая на Диму, крепко спавшего на верхней койке. - А
сколько пришлось пережить самому мальчику!"
Майор усмехнулся и покачал головой. Теперь даже Иван Павлович
завидует Диме. Шутка ли - видеть бой медведя с моржом! Столько лет
работать в Арктике и ни разу не быть свидетелем такой редкой схватки.
Мальчик показал сметку при поисках следов, пропавших в тумане. Это
очень приятно. Молодец!
Майор встал и, держась за петли, подвешенные под крышей кабины,
подошел к креслу водителя.
- Будет вам, Иван Павлович, - сказал он. - Вы скоро совсем из сил
выбьетесь. Или остановите на часок-другой машину и отдохните, или
пустите меня в кресло и извольте учить.
Иван Павлович устало улыбнулся.
- Нет, Дмитрий Александрович, здесь не место для ученья. Я думаю,
торосы сейчас кончатся, и мы выйдем либо к морю, либо на ровное поле.
Там остановимся, и я покажу вам, как управлять машиной. И в самом
деле, вам следует научиться этому... Мало ли что может случиться!..
Иван Павлович оказался прав. Через полчаса с высокого перевала
они увидели за широкой снежной равниной темную полосу воды с играющими
в ней яркими солнечными бликами и голубовато-белыми комками. Это было
долгожданное море с плавающими льдинами.
Вездеход, выбравшись из торосистых теснин, вышел на ровное поле и
вскоре приблизился к кромке льда.
Проснувшись, зевнул и сладко потянулся Дима. В ответ послышался
протяжный зевок Плутона, спавшего у выходной двери, возле скафандров,
стоящих там, как рыцари на страже. Иван Павлович решил, что скафандры
должны быть именно здесь, у выхода, в собранном виде, готовые к
употреблению в случае экстренной надобности.
- Проснулся, герой? - спросил Иван Павлович, выключив моторы и
вставая. - Отдохнул? Хорошо поспал?
- Отлично, Иван Павлович! - бодро ответал Дима. - Почему мы
остановились? Приехали?
- Приехали к самому синему морю. Пойдем смотреть его.
Майор открыл выходную дверь и первым ступил на лед.
- Какая красота! - проговорил он.
- Ой, как красиво! - восхищенно воскликнул Дима, спускаясь со
ступенек. - Что это, Дмитрии Александрович? Иван Павлович?.. Сколько
радуг, сколько солнц... А! Вспомнил! Вспомнил! Это гало1, правда?
1 Гало - круги около небесных светил, наблюдаемые, когда между
светилом и наблюдателем находится облако из ледяных кристалликов.
Солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, но уже заметно
склонялось к западу. Но настоящее солнце не сразу можно было найти
среди хоровода его радужных подобий, блиставших на небосклоне.
Настоящее солнце концентрически окружали два радужных кольца: одно,
поуже, - внутреннее, другое, более широкое, - внешнее. Обращенные к
солнцу стороны колец были окрашены в густой красный цвет, который
постепенно и нежно сменялся всеми красками спектра до голубоватого,
незаметно сливавшегося с небом. Две белые полосы крестом пересекали и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг