сопровождал сын владельца коттеджа. Погуляли минут десять по саду и
вернулись в дом.
- Больше ничего нового?
- Пока все, товарищ, майор.
- Спасибо. Будьте внимательны. Если начнут выводить геликоптер из
ангара, немедленно сообщите. Буду у аппарата.
Комаров выключил телевизефон, и сейчас же по волновому избирателю
вновь включил его. На экране появилась небольшая комната диспетчера
при ангаре. Диспетчер, сидевший у пульта, на котором были видны
разноцветные кнопки, рычажки, горящие и потухшие лампочки, светившиеся
нити графиков, поднял глаза и вопросительно посмотрел на Комарова?
- Что прикажете, товарищ майор?
- Приготовьте, пожалуйста, скоростную машину к немедленному
отлету и держите ее наготове.
- Слушаю, товарищ майор, - ответил лейтенант-диспетчер, быстро
переводя какой-то рычажок на пульте и нажимая кнопку на щитке. - С
пилотом?
- Непременно. На всякий случай - для длительного, дальнего и
высотного полета. Машину перевести поближе, на малую площадку.
- Слушаю, товарищ майор. Через семь минут машина будет на малой
площадке.
Комаров выключил аппарат, экран потух.
- Итак, мой дорогой, - сказал майор, обращаясь к Хинскому, - я
опять отлучаюсь из Москвы. Когда вернусь, не знаю. После донесения
поста номер три о заготовке продовольствия в ангаре клязьминского
коттеджа я понял, что там организуется новое путешествие Кардана. Всю
ночь я думал и не мог решить: следовать ли мне далее за Карданом или
остаться в Москве и распутывать узел, завязавшийся вокруг Клязьмы.
Сегодня я наконец договорился с заместителем министра государственной
безопасности, что лично займусь Карданом и не выпущу его из виду, пока
мне не станут известны цели, ради которых он пробрался в Советский
Союз. Боюсь, что этот человек несет нам несчастье. У него есть
какие-то связи, возможно - сообщники в Советском Союзе. Здесь пахнет
преступной организацией, в которой Кардан, кажется, собирается играть
видную роль. Посмотрим. А вы продолжайте идти по тем следам, какие уже
имеются в Москве. Будьте терпеливы и настойчивы. Вы будете работать
под руководством моего заместителя, капитана Светлова. Не забудьте
получать сведения со станции Вишневск о ходе наблюдений за
"освободителями" Кардана. Ну, прощайте, друг мой, - закончил Комаров,
вставая и протягивая Хинскому обе руки. - Времени у меня остается
мало. Каждую минуту могут вызвать. Я хочу оставить капитану Светлову и
вам подробную инструкцию...
Хинский, прощаясь с майором, был взволнован и грустен.
- Дмитрий Александрович, - сказал он запинаясь, - вы, пожалуйста,
присылайте хоть изредка весточку о себе...
- Непременно, Лев Маркович. Непременно, дорогой мой. При первой
возможности.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
У ВОРОТ АРКТИКИ
Дима жил словно в тумане. Ни о чем невозможно было думать, ничто
не доходило до сознания. Дима ходил растерянный, на вопросы отвечал
невпопад, словно с трудом пробуждаясь от сна.
Березин назначил отъезд на 22 августа. И после этого Дима шел уже
за событиями, как на аркане, с затуманенным сознанием. Иногда при
взгляде на похудевшее лицо сестры, ему становилось больно и стыдно, и
робко всплывала мысль: "А может, не надо... может, отказаться"... Но
тут же вставало в воображении презрительное и насмешливое лицо
Березина, и Диме казалось, что он уже слышит, как Березин цедит сквозь
зубы: "Струсил... Я так и знал". И Дима гнал от себя мысль об отказе.
Нет, он не трус. Он должен поехать, должен найти брата. Перед отъездом
он оставит Ирине письмо, объяснит ей, что он не мог иначе, что он
непременно вернется к началу занятий в школе. Только не надо говорить
об Арктике, он напишет, что уехал... ну, куда-нибудь в другое место. А
то она начнет искать, пошлет вдогонку радиограмму...
Дима так и сделал. В тот день, 22 августа, когда он в последний
раз, с маленьким свертком в руке, вышел из дому, ведя на поводке
степенно шагавшего Плутона, в кармане у Димы лежало письмо Ирине. В
нем он сообщал, что один человек, сибирский охотник, берет его с собой
в тайгу на охоту и что ровно через месяц они вернутся в Москву.
"Только, пожалуйста, не беспокойся, Ирочка, нам в тайге будет очень
интересно", писал он, подразумевая, очевидно, охотника, себя и
Плутона. Потом следовали горячие поцелуи и опять просьбы не
беспокоиться.
Зная, что отъезд из Москвы состоится ночью, а письмо дойдет очень
быстро, через два часа, Дима опустил его в уличный почтовый шкаф,
предусмотрительно замазав номер дома, корпуса и своей квартиры: письмо
придет в почтовый узел района и там застрянет на некоторое время.
Пока отыщут квартиру по фамилии Ирины, пока доставят - пройдет
ночь, и Димы уже не будет в Москве.
* * *
И вот, после ночного полета на геликоптере, Дима шагает по улицам
Архангельска, молча рассматривает улицы, скверы и время от времени
поглаживает Плутона, который с достоинством выступает рядом на
коротком поводке. Плутон каждый раз в ответ поднимает тяжелую голову,
вопросительно поглядывает на Диму и теснее прижимается к его ноге.
Долго не разговаривать с дорожным товарищем неловко, а разговор с
ним как-то не налаживается. В сущности, Дима почти ничего не знает о
человеке, с которым ему придется провести много времени в пути.
Этого человека зовут Георгий Николаевич. Так его назвали, когда
знакомили с Димой на даче где-то под Москвой. Фамилию Георгия
Николаевича Диме не сказали, да он и не обратил на это внимания. В
общем, человек этот ему понравился. Познакомившись, Георгий Николаевич
увел Диму к себе в комнату, долго разговаривал с ним, расспрашивал,
почему ему так хочется попасть в Арктику, и все время добродушно
улыбался, похваливая за смелость и мужественную любовь к брату. Потом
он горячо поддержал мысль Димы, что его брат, вероятно, приземлился
где-то на Северной Земле: не такие теперь машины в Советском Союзе,
чтобы падать, разбиваться и губить людей. Дима, без сомнения, найдет
брата, если будет настойчив и смел. Потом Георгий Николаевич сказал,
что Дима должен переменить имя. В удостоверении, которое ему дадут
перед отъездом, будет проставлена новая фамилия Димы - Антонов Вадим
Павлович. Если его будут спрашивать, куда он едет, Дима должен
отвечать, что едет к отцу, Павлу Николаевичу Антонову, в подводный
поселок шахты © 6. Дима должен говорить, что Георгий Николаевич их
хороший знакомый, что его фамилия Коновалов. По просьбе отца,
Коновалов везет Диму в поселок, чтобы он там жил и учился в школе. Но
лучше всего, если Дима будет поменьше говорить о себе, чтобы случайно
не проговориться. Ведь если узнают, что он вовсе не Антонов, его могут
вернуть обратно в Москву, а у Георгия Николаевича тоже будут большие
неприятности.
Дима обещал все это хорошенько запомнить, а у самого сердце
замирало от страха при мысли о таинственности, которая начинала
окружать его.
Георгию Николаевичу, видно, очень понравился Плутон. Правда, он
говорил, что больше пригодилась бы в Арктике простая сибирская лайка,
но, вообще говоря, Плутон замечательный пес.
Новый знакомый погладил Плутона по голове и поиграл его мягкими
ушами. Дима даже покраснел от удовольствия, с увлечением начал
рассказывать об уме и силе своего друга и наконец приказал ему
поздороваться с Георгием Николаевичем. Плутон исполнил приказание с
обычной спокойной величавостью и достоинством, но, по-видимому, без
особого энтузиазма, против обыкновения не шевельнув даже хвостом. Это,
вероятно, объяснялось непривычной обстановкой, новыми людьми и вообще
всеми треволнениями этого дня.
Дима ушел от Георгия Николаевича очень довольный, но больше с ним
не встречался вплоть до посадки в геликоптер.
Перед посадкой, уже ночью, Георгий Николаевич передал ему
удостоверение с фотопортретом Димы. В бумажке было сказано, что Вадим
Павлович Антонов, 14 лет, направляется в сопровождении грузового
наблюдателя министерства Великих арктических работ Г. Н. Коновалова к
своему отцу П. Н. Антонову, в подводный поселок при шахте © 6, для
проживания там и продолжения учения в поселковой школе.
Эти спокойные официальные слова придали Диме уверенность, и он
смело вошел в кабину геликоптера.
В полете Георгий Николаевич был молчалив, все время курил, то и
дело поднося к бритой верхней губе руку и сейчас же отдергивая ее. В
начале пути он посоветовал Диме поспать, так как завтра день будет
хлопотливый и отдохнуть не удастся. Дима охотно последовал этому
совету и быстро заснул в откидном кресле, чувствуя теплоту Плутона,
который лежал у его ног на ковре, положив тяжелую голову на вытянутые
лапы....
Ранним утром высадившись в Архангельске, они отправились с
аэродрома в город, позавтракали в большом автоматизированном ресторане
и там же накормили Плутона. После этого, оставив Диму с собакой на
бульваре у фонтана, Георгин Николаевич пошел по делам. Он отсутствовал
часа четыре, а Дима ожидал его, читая взятую здесь же, в библиотечном
павильоне, книжку об Арктике.
Георгии Николаевич вернулся довольный и веселый и сказал, что
нужно поехать на Соломбалу - остров возле Архангельска, на Северной
Двине, у которого стоит их электроход. Там они пообедают, после чего
Георгий Николаевич пойдет еще кое-куда по делам, а вечером можно будет
перейти на корабль. У Димы тревожно и радостно забилось сердце.
В большом поместительном электробусе1 они через полчаса достигли
речного порта и поехали вдоль набережной. Глаза у Димы разбежались.
Тут были огромные океанские многопалубные электроходы, совершавшие
пассажирские рейсы до Мурманска, Шпицбергена, до советских портов
Черного и Балтийского морей и далеко за границу. Они были нарядно
окрашены, сверкали на солнце металлическими частями, стеклами больших
иллюминаторов. У самых быстроходных экспрессов носовые и кормовые
части, вплоть до самой верхней палубы, были наглухо закрыты прозрачной
обшивкой безукоризненно обтекаемой формы. В далеком пути такая же
обшивка укрывала весь электроход, и он походил на торпеду - гладкую,
без единого выступа, кроме невысокого прозрачного колокола над рубкой.
Были здесь и большие старинные теплоходы1.
1 Электробус - автобус, приводимый в движение электромотором,
получающим электроэнергию от аккумулятора.
1 Теплоход-судно, приводимое в движение двигателем внутреннего
сгорания.
Дальше, вверх по реке, за длинным мостом, красивой дугой
перелетавшим через нее, виднелось, словно стадо огромных лебедей,
множество белых речных электроходов.. От устья Северной Двины, через
систему ее притоков, соединительных каналов и озер, затем по Неве,
Волге, Днепру, Дону они совершали рейсы до Ленинграда, Москвы,
Астрахани, Ростова-на-Дону, Херсона.
По спокойной зеленовато-голубой воде, сверкавшей под солнцем,
сновали по всех направлениях катера, буксиры, яхты под высокими
белоснежными парусами. С верховьев реки, сверкая иллюминаторами и
окнами кают, приближался большой трехпалубный электроход, наполненный
пестрой толпой пассажиров.
Над всей рекой стоял гул кипучей жизни, работы людей и машин.
Слышались тягучий вой сирены и тонкие вскрики судовых гудков.
Электробус шел вдоль портовых складов, от которых по рельсам
ходили к пристаням и обратно огромные портальные краны с тяжелыми
грузами. Внизу, из подземных галерей, и вверху, по узким мосткам
эстакад, из амбаров и складов к раскрытым бортам кораблей непрерывно
ползли ленты конвейеров и передавали груз в трюмные лифты. Даже
Московский порт показался теперь Диме маленьким и тихим по сравнению с
этими "воротами Арктики", которым словно не было конца.
В электробус входили пассажиры - энергичные, загорелые моряки,
полярники с дальних зимовок, спокойные, вдумчивые люди из таежных чащ,
ведущие огромное лесное хозяйство страны, и строители арктических
подводных поселков и шахт. Это были веселые, говорливые люди, они
узнавали друг друга, вступали в оживленные разговоры, расспрашивали -
кто, куда и на какую работу едет, рассказывали новичкам о чудесах
подводной жизни и работы.
Из окна электробуса Дима увидел на рейде и у причалов не похожие
на другие корабли с голубыми вымпелами, трепавшимися на тонких
невысоких мачтах. Эти суда сидели низко, казались широкими, грузными.
У Димы сразу екнуло сердце. По голубым вымпелам он сразу понял, что
это полярные суда.
Электробус остановился у портового клуба, и Георгий Николаевич
сказал, что пора выходить.
Они пообедали в тихом зимнем саду клубного ресторана. Потом
Георгий Николаевич отвел Диму в комнату отдыха, а сам ушел, сказав,
что вернется часа через три.
Началось томительное и беспокойное ожидание. Совсем вплотную
приблизился час отъезда в неведомую влекущую даль, и Димой овладевали
тоска и боязнь. Порой ему казалось, что вот-вот человек, читающий
газету за соседним столиком, встанет, подойдет и спросит: "Откуда ты
мальчик? Зачем ты здесь?" И Диме хотелось убежать, скрыться
куда-нибудь в уголок, где бы его никто не мог заметить. Он взял со
стола какую то книгу, пытался читать, но ничто не шло в голову, и он
тупо смотрел на раскрытую страницу, боясь поднять глаза.
Человек ушел, и Дима вздохнул свободнее, но вскоре его охватило
новое беспокойство: а что если Георгий Николаевич раздумает, не придет
сюда и оставит Диму здесь одного?
На одну минуту Диму даже обрадовала эта мысль. Все уладится, и он
не будет виноват, если вся эта поездка расстроится. Он вернется домой,
в Москву, опять будет дома, с Ириной, с Лавровым, с товарищами. А
Валя? Надо спасать Валю! Он погибает! Нет, нельзя возвращаться! Надо
скорее попасть на мыс - сколько уж дней напрасно прошло! И как там
идут поиски? Приготовят ли собак? Хорошо, что он Плутона с собой
захватил. В крайнем случае Плутон один сможет потащить Димины нарты.
Вдруг сердце у Димы сжалось: а что если его не возьмут в экспедицию,
прогонят? Нет, нет, ни за что! Он докажет им...
При мысли об этом Дима нахмурился, резко повернулся на стуле,
упрямо перебросил ногу на ногу, задев Плутона, лежавшего на ковре.
Плутон вскочил, со скорбным недоумением посмотрел на Диму из-под
желтых пятнышек над глазами и положил свою тяжелую голову ему на
колени. Диме стало неловко под его пристальным взглядом. Он словно
прочел в преданных глазах собаки немой и тоскливый вопрос: зачем мы
здесь? Почему мы не идем домой? Дима погладил друга, почесал за ухом,
потом вдруг нагнулся, прижал к себе его голову и прошептал:
- Плутоня... Это ради Вали... Мы не бросим его, мы его будем
искать..
А Георгия Николаевича нет и нет. Солнце, опускаясь все ниже,
протянуло сквозь окна широкие золотые полотнища.
Плутон, шумно вздохнув, опять улегся. Дима задремал.
Лишь "ночью", когда солнце, спрятавшись под горизонт на несколько
часов, залило кровавым пожаром половину неба, вернулся Георгий
Николаевич. Вскоре очи все втроем, минуя мост, взошли на огромный
двухэтажный паром, чтобы переправиться через реку на остров, где
готовились к отплытию суда их каравана. Во время переправы Георгий
Николаевич, сумрачный и чем-то недовольный, сказал, что "Чапаев" не
готов, погрузка задерживается и придется еще несколько дней торчать в
Архангельске. Диму это сообщение очень огорчило.
* * *
Со стапелей Мурманского судостроительного завода "Чапаев" сошел
лет двадцать назад. Он был построен специально для плавания в полярных
водах и снабжен всеми современными техническими средствами для борьбы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг