Все нервничали, ежеминутно посматривая на часы. Особенно волновались в
газопроводной камере. У механиков что-то не ладилось. Несколько труб, уже
поставленных на места, после новой проверки показались Козыреву
подозрительными, и он их забраковал. Пришлось подниматься в склад, отбирать
и ставить другие. Время уходило, часы показывали уже двадцать два часа, а
работы в камере оставалось еще немало. Между тем электрики нетерпеливо
ждали, когда освободят камеру, чтобы заняться установкой уже подготовленной
аппаратуры. Им тоже нужно было на это не менее часа - часа с четвертью.
Наконец, в двадцать три часа, люди распрямили спины и смогли вытереть
пот с лица. Козырев в последний раз проверил трубы и их крепление, и все
вышли из камеры. В нее устремились электрики. В двадцать четыре часа зоолог,
Цой и радисты окончили очистку и шлифовку кормовой части корабля, дюзового
кольца и дюз. Еще через пятнадцать минут из пещеры вернулся старший
лейтенант со своей партией: корпус подлодки, после проверки, оказался в
идеальном состоянии.
Капитан приказал старшему лейтенанту взять всех свободных людей и
начать уборку и погрузку материалов и оборудования, накопившихся вне
подлодки, в пещере. На погрузку пошли водолазы, радисты, Шелавин, зоолог,
Цой и многие другие. Больше всего времени и усилий требовали разборка
помоста и клетки вокруг дюзового кольца, распутывание тросовой сбруи
"Пионера", снятие электролебедки, прожекторов и осветительной сети.
С каким-то трудно передаваемым ожесточением люди бросились в эту
последнюю атаку. Лишь сознание, что это действительно последнее напряжение,
последнее требующееся от них усилие, помогло им мобилизовать остатки своей
воли, энергии и сил. В ноль часов сорок пять минут все находившееся в пещере
было собрано под выходной площадкой. Началась торопливая погрузка. Вдвоем
или в одиночку, надувая воздушные мешки, а в трудных случаях пуская в ход
винты, люди поднимали доски, трубы, лебедку, бухты тросов, прожекторы, мотки
проводов, инструменты и все это сваливали в выходной камере, в углу, чтобы
уже потом, на походе и на досуге, разобраться и разложить по местам.
Беспорядочная гора в углу быстро росла и скоро заняла целую стену.
Скворешня работал то под выходной площадкой, подавая товарищам наиболее
тяжелые вещи, то сам переносил их в камеру. И, когда он поднимался вверх к
площадке или выдавались свободные секунды между одной и другой подачей, все
чаще заволакивалась голова туманом, закрывались глаза и все труднее
становилось раздирать веки и приходить в себя. Один раз он так и простоял с
минуту, ухватившись за трубы, погруженный в какое-то забытье, и Матвееву
пришлось несколько раз тряхнуть его за плечо, чтобы заставить очнуться. Было
очень неловко, и Скворешня не знал, куда деваться от стыда.
- Что это с вами случилось, Андрей Васильевич? - спросил Матвеев,
подставляя спину под новый груз.
- Да так, знаешь... задумался... вспомнил про Горелова... - замявшись, сказал Скворешня первое, что пришло ему в голову.
- А-а... - понимающе протянул Матвеев. - Да... есть о чем подумать.
Кончали погрузку под колыхание и подвижку "Пионера" то вперед, то
назад, то в стороны: электрики и механики испытывали уже работу ходовых и
рулевых дюз. Дно пещеры к этому времени почти совсем очистилось. Последнюю
мелочь подобрал Скворешня.
- Все? - спросил из камеры старший лейтенант.
- Все! - послышался снизу голос Скворешни.
- Подымайтесь! Начинаю перекличку!
- Есть подыматься! - ответил Скворешня, показываясь над площадкой с
огромной охапкой инструментов.
С запущенным винтом он проскользнул в камеру, и старший лейтенант едва
успел ткнуть в него пальцем, сказав:
- Один...
Не отдавая распоряжения о поднятии площадки, старший лейтенант
продолжал считать остальных людей, заполнявших камеру:
- Два... три... пять... восемь...
Людей было много - семнадцать человек. Пока продолжалась перекличка,
площадка все еще не была поднята, и никто не обращал на это внимания.
Наконец старший лейтенант закончил:
- Все налицо. Поднять площадку! Сдвинуть двери! Открыть вентиляцию!
Вода быстро убывала, скоро и давление воздуха в камере было доведено до
нормального.
Волнуясь и торопясь, все нетерпеливо снимали с себя скафандры, спеша
поскорее очутиться на своих постах у механизмов и аппаратов, чтобы быть на
месте к моменту отплытия. Последним выбежал из камеры старший лейтенант и,
устремившись к центральному посту, на бегу крикнул Крутицкому, дежурному
водолазу выходной камеры:
- Все налицо! Задраить камеру!
- Есть задраить камеру!
Все же Крутицкий просунул в дверь голову. Лишь убедившись, что в камере
никого нет, он задраил водонепроницаемую дверь камеры, запер гнездо с
кнопкой от привода и отправился помогать в уборке отсеков.
Зазвучал громкий авральный сигнал:
- Все по местам!
Команда замерла на своих постах у многочисленных аппаратов и
механизмов.
В центральном посту капитан нажал крайний левый клавиш на клавиатуре
ходового управления.
Подлодка дрогнула, по корпусу и палубам пронеслась мелкая, но вполне
ощутимая дрожь.
"Пионер" тронулся с места.
Начался последний, гигантский перегон - туда, к далеким берегам родной
Страны Советов...
Дрожь становилась все мельче, замирала, таяла и наконец почти совсем
исчезла.
"Пионер" вышел из своего убежища и двигался уже среди необъятных
пространств океана, раскрывшихся перед ним на экране центрального поста.
Ультразвуковые прожекторы внимательно ощупывали своими лучами водные толщи
на двадцать километров вокруг, два инфракрасных разведчика в пятидесяти
километрах впереди подлодки шныряли вверху, внизу, по сторонам, донося в
центральный пост о замеченном.
Все было пустынно, спокойно, впереди расстилался безопасный путь.
"Пионер" опустился на глубину в пятьсот метров, окружил себя паровой
пеленой, лег на курс и, все быстрее развивая ход, ринулся вперед. Механизмы
и аппараты работали безотказно, четко и плавно, бесшумные взрывы дюз слились
в непрерывный мощный ураган, десятки и сотни километров стремительно убегали
назад.
Именно в эти радостные, волнующие часы старший радист Плетнев подал
капитану перехваченную и расшифрованную радиограмму с крейсера "Ямато".
Радиограмма, в дополнение к предыдущему донесению, сообщала морскому
генеральному штабу, что, несмотря на все принятые меры спасения, эсминец
"Сазанами II" на пути от острова Рапа-Нуи к базе также затонул от полученных
в бою у острова повреждений. Кроме того в радиограмме сообщалось, что два
часа назад командир крейсера "Ямато" капитан Маэда, не перенеся бесчестия
поражения, учинил над собой харакири, в чем ему с сердечной дружбой и
любовью помог лейтенант Тодзио. Командование крейсером принял старший
лейтенант Ясугуро Накано.
По всем отсекам "Пионера" вновь прозвенела трель аврального отбоя. Она
звучала мягкой, сладостной мелодией в ушах тех, кому несла покой и сон...
Не отдыхал лишь "Пионер". Без устали и без отдыха он стремительно и
неудержимо рассекал подводные толщи, неся в себе нетерпеливое счастье
ожидания, радость приближения к заветной цели. Все новые и новые сотни и
тысячи километров убегали назад, скрывались в туманной дали, сокращая
расстилавшиеся пространства впереди.
x x x
Словно гигантский раскаленный снаряд, "Пионер" несся над безопасными
глубинами пустынного в этих местах океана. Лишь через двадцать часов,
приближаясь к широко раскинувшемуся архипелагу бесчисленных и мелких, как
пыль, коралловых островов Паумоту, "Пионер" несколько сбавил скорость. Зная
чудесную способность подлодки самостоятельно, автоматически маневрировать
при встрече с подводными препятствиями, можно было бы удивиться такой
чрезмерной осторожности, но капитан не хотел допускать и малейшего риска в
этом ответственном походе. Лишь пройдя по широкому, в несколько сот
километров, проходу между островами Паумоту и соседними - Маркизскими,
"Пионер" довел ход до максимального и с прежней скоростью устремился на
северо-запад.
Матвеев проснулся, когда подлодка поравнялась с первыми коралловыми
атоллами Маркизского архипелага.
Он бодро вскочил с койки, зажег свет и, увидев пустую койку Скворешни,
своего соседа по каюте, подумал: "Уже поднялся? Вот неутомимый!"
За этой мыслью мелькнула другая: у механиков, как и везде на корабле,
осталось много недоделок, которые оставлены были для устранения уже в пути.
Водолазы работали все время с механиками, и нужно было спешить к ним на
помощь.
Матвеев быстро закончил свой туалет, прибрал койку и направился в
столовую. Здесь он увидел Козырева, Ромейко и еще нескольких человек,
сидевших за столиками и с аппетитом, после почти суточной голодовки,
уплетавших еду.
Матвеев вытянулся перед Козыревым и официальным тоном спросил:
- Товарищ исполняющий должность главного механика, разрешите спросить.
- Пожалуйста, товарищ Матвеев, - столь же официально ответил Козырев.
- Прикажете водолазам приступить к ликвидации недоделок?
- Да. Всем, кто проснулся. Впрочем, сейчас будет общая побудка.
Поешьте и приходите в водородную камеру.
- Есть!
- А товарищ Скворешня еще спит?
- Нет. Когда я проснулся, его уже не было в каюте.
- Ага! Когда поедите, отыщите его и приходите вместе к нам... Пойдем,
товарищ Ромейко.
Быстро покончив с едой, Матвеев отправился за Скворешней. Однако никто,
к кому ни обращался Матвеев, не видел Скворешню, не встречал его. Матвеев
заглянул во все отсеки, осмотрел все каюты, красный уголок, склады, даже
научные кабинеты и лаборатории. Скворешня словно в воду канул! Удивление
Матвеева сменилось беспокойством.
Уже прозвучала общая побудка, люди выходили из своих кают, заполняли
столовую, расходились уже на работы - Скворешни нигде не было, никто ничего
о нем не знал. Совершенно растерянный, Матвеев направился в центральный пост
и доложил вахтенному командиру старшему лейтенанту Богрову об исчезновении
старшины водолазов.
- Да что же это? - изумился старший лейтенант. - Иголка в сене?
- Не знаю, товарищ старший лейтенант! Я обыскал всю подлодку и не мог
его найти. Никто его не видел.
В центральный пост вошел капитан. Старший лейтенант доложил ему о
происшествии.
Через минуту во всех помещениях и отсеках корабля из репродукторов
прозвучала команда:
- Старшине водолазов, товарищу Скворешне, немедленно явиться в
центральный пост, к вахтенному командиру!
Прошло три... пять... десять минут. Скворешня не появлялся.
Были организованы самые тщательные поиски. Специальный наряд в течение
часа обыскивал корабль, проникал во все щели, заглядывал под койки, чуть не
перетряхивал матрацы, - Скворешня исчез.
Донесение о безрезультатности поисков капитан выслушал с побледневшим
лицом.
Отпустив начальника наряда, он повернулся к старшему лейтенанту и
комиссару.
- Произошло что-то непонятное, - глухо сказал он, опускаясь на стул.
- Несчастье? Неужели мы могли его забыть в пещере?
- Не может быть, Николай Борисович! - взволнованно ответил старший
лейтенант. - Я отлично помню, что он последним вплыл в выходную камеру с
грудой мелочи в руках... Именно с него я начал считать людей в камере. Со
мной вышло из подлодки семнадцать человек, и все семнадцать были налицо
перед... перед поднятием выходной площадки.
Густая краска начала вдруг заливать лицо старшего лейтенанта. В его
глазах мелькнула растерянность. Он смотрел на капитана, силясь что-то
вспомнить и словно сам пугаясь этого воспоминания. Наконец, с трудом
проталкивая застревавшие в горле слова, он произнес:
- Мне кажется, что, пока шел расчет, площадка оставалась неподнятой,
выход был открыт... Неужели?.. Зачем это ему нужно было?.. Неужели он мог
выйти за моей спиной?..
- Но тогда это видели бы другие, - заметил комиссар.
- Да-да! - живо обернулся к нему старший лейтенант. - Вы совершенно
правы! Из семнадцати человек хотя бы один, наверно, заметил бы выход
Скворешни.
- Тогда он был бы на подлодке, - возразил капитан. - Однако его здесь
нет. Остается предположить, что ваше первое объяснение единственно
правильное: никто не заметил, как он вышел из камеры. Площадка поднялась, и
человек остался за бортом.
Капитан закрыл глаза и опустил голову.
Старший лейтенант молчал, не зная, что сказать. Комиссар, не сводя
глаз, пристально смотрел на пустынную полосу экрана.
Лицо старшего лейтенанта внезапно оживилось новой мыслью.
- Николай Борисович, - обратился он к капитану, - если Скворешня
остался в пещере, то почему, видя, что площадка поднимается, он не закричал
нам, почему не произнес ни звука? Ведь мы еще были в скафандрах,
радиотелефон у всех нас работал исправно до последней минуты. Дальше...
Неужели он мог не заметить, как начали работать дюзы? Наконец, даже когда
"Пионер" уже вышел из пещеры, Скворешня имел возможность на расстоянии до
двухсот километров вызвать центральный пост. Можно ли предположить, что так
долго он не замечал отсутствия подлодки?
Молчание царило в центральном посту. Все терялись в догадках, в тщетных
поисках объяснения непостижимого исчезновения Скворешни.
Послышался торопливый стук в дверь.
- Войдите! - сказал капитан.
В центральный пост скорее вбежал, чем вошел, встревоженный зоолог.
- Товарищи! Капитан! - произнес он, едва переступив порог. - Вся
команда уверена, что мы оставили Скворешню в пещере! Может ли это быть?
Говорят, что в последний момент он, вероятно, вышел за какой-нибудь забытой
мелочью: он ведь страшно бережлив, скопидом - это всем известно. И тут
поднялась площадка... А Матвеев говорит, что со Скворешней было что-то
неладное перед окончанием погрузки. Матвеев видел его в каком-то столбняке.
Он его с трудом заставил очнуться. Я расспрашивал и других, работавших с
ним. Козырев припоминает, что нечто подобное случилось со Скворешней в
газопроводной камере. И Козырев и Матвеев предполагают, что, выйдя в
последний раз из подлодки, Скворешня упал в обморок и не заметил ее ухода из
пещеры. Это ужасно! Надо что-нибудь сделать! Если обморок продолжительный,
то Скворешня неминуемо должен задохнуться в своем скафандре. Что же теперь
делать? Надо вернуться! Спасти его!
Капитан сдвинул брови: дело получало уже реальное, вполне
правдоподобное объяснение.
Немедленно вызвали Матвеева и Козырева. Они подтвердили переданное
зоологом. Кроме того, они сообщили, будто Плетнев даже видел, как Скворешня
вышел из подлодки во время расчета людей. Позвали Плетнева. Он не мог
уверенно сказать, что видел, как Скворешня вышел из камеры, но во время
расчета людей какая-то тень, похожая на силуэт человека, мелькнула на краю
площадки и сейчас же исчезла. Торопясь скорее на работу, Плетнев не обратил
на это внимания, полагая, что это просто какая-нибудь рыба проплыла в
пещере, а затем он забыл об этом. Теперь же остается думать, что это была
тень именно Скворешни.
В центральном посту вновь остались только капитан, лейтенант, комиссар
и зоолог.
Тяжелое молчание длилось недолго. Зоолог первый нарушил его. Голос
ученого прозвучал, полный страсти и боли:
- Неужели мы оставим его? Нужно вернуться, пока еще есть надежда
застать его в живых! Нужно вернуться! Человек за бортом!.. Мы не можем
бросить его, беззащитного...
Его голос осекся, и он замолчал.
Лицо капитана казалось изваянным из белого мрамора. Он медленно поднял
на зоолога глаза - синие, твердые, видящие и невидящие. Рука, лежавшая на
столе, непрерывно выбивала тихую, мелкую дробь, которая порой казалась
похожей на дрожь.
Капитан глухо произнес:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг