лабораторию, Цой! - весело и бодро крикнул он. - В лабораторию! Сегодня
термит разгорится так, что даже этот чертов металл расплачется горючими
слезами!
Козырев повернулся и почти бегом устремился в дальний конец коридора,
туда, где за центральной рубкой, против биологического кабинета, находилась
лаборатория.
Через пять минут Козырев и Цой, словно смыв с себя всю усталость этих
дней, стояли у своих рабочих столов, уверенно принимаясь за последние,
решительные опыты.
И действительно, день пятнадцатого августа мог бы считаться днем удач.
Прежде всего с утра заработала радиостанция, и капитан смог наконец,
после семнадцати суток вынужденного молчания, сообщить правительству
подробные сведения о постигшей подлодку аварии.
Второй победой этого замечательного во всех отношениях дня было
окончание ремонта носовой пушки. Опыты, проделанные главным акустиком
Чижовым для проверки ее работы, прошли блестяще. Подлодка вернула себе свое
грозное оружие - свою высокую боеспособность - и могла уже не чувствовать
себя бессильной игрушкой случайностей.
Вскоре же после обеда вступили в строй оба инфракрасных разведчика;
после семнадцати суток слепоты подлодка вернула себе зрение. Правда, это не
было полным зрением - ультразвуковые прожекторы еще не были готовы, но и их
ремонт подходил к концу. Это было для акустиков вопросом всего лишь двух
дней.
И, наконец, с пятнадцати часов под дюзовым кольцом яростно горел новый
термит, не поддающийся влиянию повышенного содержания хлористого магния в
океанской воде. Уже через двадцать минут после начала горения термитная
реакция развила температуру в пять тысяч пятьсот градусов.
Через полтора часа напряженного и беспокойного наблюдения за ходом
реакции, убедившись в правильном ее течении, Козырев почувствовал вдруг
необыкновенную слабость. На один момент он даже забылся и с обмякшими,
повисшими ногами и руками бессильно лежал в воде в облаке пара, словно
медуза с распущенными прядями щупалец. Правда, он тут же очнулся, но
капитан, находившийся вблизи него и заметивший его состояние, мягко и
заботливо посоветовал ему пойти отдохнуть.
И Козырев сразу согласился.
Этот день можно было назвать днем удач, если бы не три обстоятельства,
омрачившие его.
В четырнадцать часов, после первого, успешно закончившегося опыта под
водой, оба инфракрасных разведчика были подняты на поверхность. Из
осторожности, считаясь с опасной близостью обитаемого острова, их, однако,
не пустили в воздух, но повели, как двух огромных черепах, по поверхности
воды. Отразившееся на куполе экрана чистое небо с круглым солнечным подносом
почти в зените посылало в центральный пост спокойный привет. Капитан
собирался уже отдать приказ о возвращении разведчиков, когда внезапно на
горизонте, в его северной части, появилась черная точка, которая быстро
росла и скоро получила неожиданные и зловещие очертания.
- Гидроплан! - воскликнул старший лейтенант.
Самолет вскоре перешел на купол экрана. Очутившись над островом, он
сделал несколько кругов, то опускаясь, то поднимаясь, потом взял курс на юг
и вскоре исчез за горизонтом.
- Странно... - задумчиво произнес капитан. - Откуда он? Что ему
здесь было нужно? Как будто он что-то искал... высматривал...
Тревожное чувство овладело капитаном и уже не оставляло его.
Между тем впереди предстояли новые неприятности.
До сих пор опрос команды не дал ничего такого, что могло бы внести хоть
некоторую ясность в загадочную обстановку взрыва. Сегодня же в обычный час
доклада о ходе следствия комиссар смог доложить капитану о новых материалах,
которые позволяли сделать довольно важные выводы. Во-первых, лейтенант
Кравцов, здоровье которого давно уже начало улучшаться, сегодня, с
разрешения зоолога, дал свои первые показания. Из этих показаний полностью
выяснилась недопустимая беспечность лейтенанта, не доложившего командиру о
серьезной аварии механизмов корабля, самовольно, вопреки строгому приказу,
выпустившего Горелова из подлодки и даже после этого не вызвавшего капитана
в центральный пост. Лейтенант оправдывает самовольную выдачу пропуска
Горелову тем, что нельзя было допускать ни минуты просрочки, так как, по
словам Горелова, засорились дюзы и каждое мгновение грозил взрыв. А о
состоявшейся уже выдаче пропуска лейтенант не доложил командиру потому, что
пытался сначала проверить исправность сигнализационных приборов в посту
управления, после чего собирался вызвать капитана, но не успел уже этого
сделать, так как произошел взрыв. Комиссар доложил при этом капитану, что
лейтенант находится в очень угнетенном состоянии духа и вполне отдает себе
отчет, насколько легкомысленно и преступно было его поведение в этот
исключительно ответственный момент.
Во-вторых, комиссар доложил, что сегодня он получил возможность
проникнуть в заполненную водой газопроводную камеру через наружное
отверстие, открывшееся за сорванным кольцом дюз. Как известно капитану,
напомнил комиссар, первое же обследование дюз при начале ремонтных работ
обнаружило полную их исправность, кроме каких-то непонятных четырех дыр с
винтовыми нарезками, просверленных в камере сжигания центральной дюзы. Как
они появились в ней, кто и зачем их просверлил - до сих пор неизвестно.
В газопроводную же камеру сегодня удалось проникнуть лишь после
длительной работы по расчистке узкого отверстия от густо сходящихся в нем
концов газопроводных труб. Взрыв произвел в камере, конечно, особенно
большие разрушения: все находившиеся в ней приборы и аппараты приведены в
негодность.
На сигнализаторе давления газов найдены остатки какого-то ящичка.
Корнеев и Козырев, обследовавшие камеру вместе с комиссаром, единодушно
признали, что ящичек этот является для сигнализатора посторонним и что его
могли поставить только с определенной целью - лишить сигнализатор
соприкосновения с внешней средой и не дать ему возможности сигнализировать
об изменениях давления газов в камере. Цель эта явно преступная и могла быть
целью только злого, преступного умысла.
При последних словах комиссара, произнесенных с едва сдерживаемым
волнением, капитан поднял на него взгляд, полный гнева и возмущения.
- Итак, ваше заключение? Кто мог это сделать? - тихо спросил он, едва
разжимая губы.
- Только Горелов, - убежденно ответил комиссар.
- Да, только он, - по-прежнему тихо подтвердил капитан. - Вы
предложили Корнееву и Козыреву хранить полное молчание об этом открытии?
- Да, Николай Борисович, но акт обследования они подписали.
- Когда вы предполагаете закончить следствие?
- Я считаю, что оно уже закончено. Николай Борисович, можно было бы
приступить к составлению заключения.
- Хорошо. Завтра в это же время представьте его мне со всеми
материалами. Можете идти, Василий Егорович. Я сейчас отправлю радиограмму в
штаб.
x x x
В шестнадцать часов, когда капитан в тяжелом раздумье расхаживал по
центральному посту, главный электрик доложил ему, что запас электроэнергии в
аккумуляторах иссякает и его хватит лишь на двое суток. Необходимо
немедленно начать зарядку. Однако по подводному склону берега нижнему концу
трос-батареи вряд ли удастся добраться до необходимой глубины, где можно
было бы найти достаточно низкую температуру.
- Как же все-таки добраться до нее?
Корнеев чуть пожал плечами:
- Надо попробовать сначала здесь - может быть, подлодка находится над
большой глубиной.
- Попробуйте, товарищ Корнеев, но поскорее. Аккумуляторы должны иметь
полную зарядку. Мы не знаем, что нам сулят ближайшие дни, а может быть, и
часы.
Корнеев ушел. В центральном посту остались только капитан, старший
лейтенант, производивший какие-то расчеты, и Марат, занятый ремонтом щита
управления.
- Мне не дает покоя этот гидроплан, - обратился капитан к старшему
лейтенанту. - Зачем он сюда прилетал? Что он здесь искал?
- Эти области довольно часто посещают китобойные флотилии, - ответил
старший лейтенант, - а их плавучие базы-фабрики нередко снабжены самолетами
для розыска добычи. Возможно, что и этот гидроплан - простой разведчик
китобойцев.
Послышался стук в дверь.
- Войдите! - громко сказал капитан. Вошел Павлик с инструментами в
руках. Он тихо прошел в угол, где возился Марат, и вполголоса сказал ему:
- Повреждение провода я нашел в камере электролиза и уже исправил его.
- Хорошо, Павлик! - так же вполголоса похвалил Марат. - Теперь
помоги мне здесь. Прикрепи на место эти провода и кнопки.
- Есть прикрепить провода и кнопки! - тихо, но четко ответил Павлик,
принимаясь за дело.
Капитан чуть заметно улыбнулся и, следя за работой мальчика, вернулся к
прерванному разговору:
- Может быть, это и простой китобойный разведчик, но меня очень
беспокоит положение "Пионера". Он слишком открыт. Вдали от берега, чуть не в
открытом океане, слишком легок доступ к нему.
- Да, стоянка не совсем безопасная, - согласился старший лейтенант, -
но, к сожалению, мы еще лишены движения, да, по правде говоря, и
спрятаться-то некуда.
- Вот это и плохо. А спрятаться надо бы до окончания ремонта... -
Павлик неподвижно стоял лицом к стене, как будто забыв о работе и
прислушиваясь к разговору. Он хотел повернуться, что-то сказать, но язык
словно прилип к гортани. Наконец отчаянным усилием воли он повернулся и
тихо, дрожащим голосом произнес:
- Разрешите, товарищ командир...
- Говори, говори, Павлик!
- Тут мы нашли... я и Иван Степанович... очень хорошее место...
Честное пионерское! - неожиданно заключил Павлик и замолчал растерявшись.
- Ну, чего же ты? - улыбнулся капитан. - Говори, не стесняйся.
- Мы нашли огромную-огромную пещеру. Подводную. Туда десять "Пионеров"
могут спрятаться! - И торопливо, словно опасаясь, что сейчас над ним
рассмеются, продолжал, волнуясь и захлебываясь: - Вы не верите? Честное
пионерское! Спросите Ивана Степановича. Мы оба видели. Мы ее хорошенько
осмотрели...
С просветлевшим лицом капитан вскочил со стула и схватил Павлика за
плечо:
- Что ты говоришь, Павлик! Это верно? И большая?
- А далеко отсюда? - заинтересовался и старший лейтенант.
- Большая! Огромная! Совсем недалеко! На пяти десятых полчаса ходу! Не
больше!
- Мальчик мой, ты вестник радости! - воскликнул капитан. - Ведь это
огромная удача! Марат, отыщите Ивана Степановича! Скорее!
Через минуту Шелавин был в центральном посту и подтвердил все, что
сказал Павлик: пещера огромная, как эллинг для дирижабля, дно и стены
ровные. "Пионер" там найдет великолепное убежище. Капитан был необыкновенно
доволен и ласково потрепал Павлика по плечу.
- Я сейчас же отправлюсь туда, - сказал он в радостном возбуждении. -
И вы со мной, Иван Степанович. И ты, Павлик.
- Но дюзы-то еще не работают. Как же вы переведете туда подлодку? -
вмешался старший лейтенант.
- Двадцать человек в скафандрах - тысяча лошадиных сил! - засмеялся
капитан. - Хватит вам этого, Александр Леонидович, чтобы отбуксировать
"Пионер" в подводный док?
- Хватит, хватит! Замечательная, превосходная идея!
В центральном посту сразу воцарилось веселое, приподнятое настроение. Через полтора часа капитан, Шелавин и Павлик вернулись на подлодку из рекогносцировки. Капитан был необычайно оживлен и доволен: пещера оказалась великолепной, а дно ее - точно на уровне нахождения подводной лодки; вообще
все оказалось таким, что лучшего и желать было нельзя.
На откидной площадке капитан встретил Корнеева и Марата. Корнеев
воспользовался этой встречей и тут же доложил, что зарядка аккумуляторов
здесь невозможна: нижняя часть трос-батареи на глубине четырехсот
шестидесяти метров легла на дно и дальше не пошла.
- Марат предлагает, - продолжал Корнеев, - на руках отнести трос-батарею по склону, подальше в море. Идея хорошая, и, если разрешите, товарищ командир, я сейчас же начну снаряжать его и отправлю.
- Марат! Марат, голубчик! - прижавшись шлемом к шлему своего друга,
умолял в это время Павлик. - Возьми меня с собой, пожалуйста...
- На руках? - изумился капитан, продолжая разговор с Корнеевым. - Но, чтобы добраться до необходимой температуры, нужно будет выпустить не менее двух тысяч метров троса! Ведь это громадная тяжесть... даже в воде...
- Он это предусмотрел. Разрешите, Николай Борисович, ему самому
объяснить вам свое предложение.
- Рассказывайте, Марат, я слушаю, - сказал капитан.
- У нас на подлодке, - начал Марат, - большой запас, несколько сот
штук, прозрачно-металлических, герметически закупоривающихся сосудов
довольно значительного объема для глубоководных батометров. Если подвязывать
их через каждые десять метров к трос-батарее, по мере выпуска ее из
подлодки, то они возьмут на себя почти весь ее вес...
- Очень удачная идея! Прекрасная идея! - обрадовался капитан. - Вы
согласны, товарищ Корнеев?
- Вполне, Николай Борисович.
- Кого же вы думаете поставить на подвязывание сосудов к трос-батарее?
- Крутицкого, Николай Борисович. Он, как вам известно, вчера выписался
из госпиталя, но Арсен Давидович не позволяет ему приниматься за тяжелую
работу. А это будет как раз для него.
- Ну что же, я не возражаю, - согласился капитан. - А не трудно ли
вам будет одному, Марат? Вопрос был как нельзя кстати.
- Если позволите, товарищ командир, то мне достаточно будет одного
Павлика,- ответил Марат. - Мы с ним отлично справимся.
- Опять этот вояка лезет в драку? Я слышал, как вы шептались. Ну
ладно, отправляйтесь да следите за ним, Марат! Впрочем, отложите дело до
завтра. Сейчас начнется аврал - будем отводить подлодку в док.
Через полчаса почти вся команда "Пионера" - двадцать два человека, -
одетая в скафандры, вышла из подлодки с тросовыми лямками на плечах.
Оплетенный тросовой сбруей для работы электролебедки, "Пионер" был готов к
буксировке. Термит продолжал гореть под дюзовым кольцом, и его оставили в
том же положении, так как медленное передвижение "Пионера" нисколько не
должно было отразиться на правильном течении термитной реакции. Восемнадцать
человек, по девять с каждого борта, быстро прикрепили свои лямки к среднему
коренному тросу, продольно охватывавшему всю подлодку от носа до кормы, и
ждали лишь сигнала, чтобы одновременно запустить свои винты. У кормы, возле
дюзового кольца, прикрепили к тому же коренному тросу свои лямки Скворешня и
Матвеев: они должны были выполнять роль рулей, отводя корму то в ту, то в
другую сторону. Капитан впрягся на носу, впереди всех, и руководил маневром.
Павлик должен был плыть впереди, выполнять всякого рода разведывательные
поручения капитана и сообщать о встречающихся на пути скалах, их высоте над
дном, о подводных выступах суши.
Трудно передать радость, которую испытывал Павлик, получив важную роль
адъютанта при самом капитане. Впрочем, каждый мог это без труда заметить,
посмотрев на сияющую счастьем физиономию мальчика. Несмотря на это, Павлик
изо всех сил старался вести себя по-взрослому, сдержанно: не суетился, не
совался куда не нужно, вообще держал себя в руках.
Ровно в двадцать часов прозвучала команда капитана, разом натянулась
двадцать одна лямка. Освобожденный от якорей, тихо и величаво, словно
отдаваясь заботам маленьких существ, населяющих его, "Пионер" тронулся в
путь.
Капитан вывел его сначала подальше, в открытый океан, чтобы избежать
встреч со скалами, подъемами и подводными мысами, которыми изобиловал склон.
Корабль шел довольно ходко, отлично слушался руля и через два часа, по
расчетам капитана, находился уже на траверсе пещеры. Здесь корабль круто
повернули кормой к острову и в таком положении, на трех десятых хода его
тихо повели к подводному склону. Капитан снял с себя лямку и держался перед
кормой. Павлик плыл впереди, указывая самые удобные - прямые и широкие -
проходы. Это была очень трудная задача: "Пионер" был длиной около семидесяти
метров, с наибольшим диаметром до десяти метров, и слишком извилистый или
узкий проход был для него непригоден. Подниматься же над скалами и потом
опускаться он не мог: электроприводы от балластных и других цистерн еще не
были восстановлены. Но Павлик отлично справлялся со своей задачей и верно
указывал путь, который он успел хорошо изучить, пока подлодка шла еще вдали
от острова. Впрочем, как раз в этом месте склон был крутой и обрывистый, что
значительно облегчало подход к острову.
Кормой вперед "Пионер" все тише и тише приближался к пещере. Вот уже в
пещеру вошло дюзовое кольцо с горящим термитом под ним. "Пионер" шел прямо,
как по ниточке.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг