Вдруг один из гигантов свился в кольцо, с силой развернулся и, вытянув
шею, судорожно ударяя хвостом, камнем упал на дно и замер в неподвижности.
Чей-то луч попал ему, вероятно, в мозг или в другой нервный узел и убил
наповал. Сейчас же за этим упал другой. У некоторых были парализованы ласты
или хвост, и, замедлив движение, они бились почти на месте.
В беспорядочном, хаотическом движении чудовищ все стрелки потеряли из
виду гигантское животное, унесшее с собой зоолога. Где-то между ними теперь
носился Цой, в постоянной опасности быть затертым, сброшенным на дно,
получить неслыханной силы удар.
Старший лейтенант не выдержал этой неизвестности.
- Цой, где вы?
- Я преследую животное, унесшее Арсена Давидовича, - послышался
задыхающийся голос Цоя. - Меня постоянно оттирают от него другие. Но я его
не теряю из виду. Приходится непрерывно лавировать. Я парализовал один из
его ластов, но оно безумно мечется. Держусь подальше от стада... Подальше от
их света... Чтобы не заметили...
В этот момент одно из чудовищ неожиданно отделилось от общей массы,
волновавшейся в глубине пещеры, и стремительно бросилось к выходу, видимо
ища спасения в открытом океане. На фоне его светящегося голубоватого тела
мелькнула темная тень человека, и почти одновременно послышался возглас Цоя:
- О, черт! Меня задели! Отбросили!
Чудовище внезапно переменило курс, резко повернуло вслед за
человеческой тенью и, широко разинув огромную, почти двухметровую пасть,
кинулось за ней в погоню.
- Всем по переднему!.. Звук!.. - раздалась поспешная команда.
Сосредоточенный прицел всего отряда поймал чудовище как раз в тот
момент, когда почти перед самой его пастью мелькнуло тело Цоя, ловко
увильнувшего в темноту. Чудовище судорожно забилось, потом упало на дно и
распласталось на нем недалеко от отряда.
Но путь был указан. Все стадо ринулось к выходу. Казалось, ничто не
может устоять перед этим сокрушительным падением гороподобных тел.
- Включить прожектор! - раздалась громкая команда. Толстый сноп
яркого, ослепительного света ударил в тьму, в стремительно несущуюся
сплоченную массу гигантских туловищ, волнующихся шей и мощных хвостов, в
созвездие огромных сверкающих, телескопических глаз. И то, что, казалось, не
могла бы сделать никакая гранитная преграда, сделал свет! Словно получив
сверхъестественной силы удар, лавина чудовищ с широко раскрытыми пастями
разом запрокинула все головы назад, во всю длину шей, перевернулась с
растопыренными кверху когтистыми ластами и, показав хвосты, медленно поплыла
обратно. Чудовища мотали головами - ошеломленные, ослепленные, сразу
обессилевшие. Некоторые тихо опускались ко дну с - повисшими шеями. Над
стадом в световом потоке носилась металлическая фигура Цоя, выискивая
животное, державшее ученого.
Отряд провожал отступающее стадо ливнем ультразвуковых лучей. То один,
то другой из гигантов начинал вдруг яростно биться и через минуту
стремительно падал на дно.
- Нашел! Нашел!.. - раздался торжествующий голос Цоя. - Получай,
каналья! Получай!.. Получай!..
В середине медленно плывущей колонны поднялось необычайное движение.
Взвился гигантский хвост, нанося во все стороны сокрушительные удары. Вдруг
от темной массы чудовищ отделилось небольшое, синевато поблескивающее
металлом тело, и, покачиваясь из стороны в сторону, стало опускаться на дно.
Описав дугу вокруг стада чудовищ, пулей пронеслась сверху вниз
Металлическая фигура Цоя, почти у самого дна подхватила падавшее тело и тут
же, взмыв вместе с ним кверху, повернула и стремительно понеслась к отряду.
- Вот!.. - задыхаясь, произнес Цой, резко остановив и дав задний ход
винту. - Вот... - повторил он, шатаясь, падая на колено и протягивая
Скворешне на обеих руках неподвижное тело зоолога.
Отряд быстро отступал из пещеры, боец за бойцом. Впереди шел Скворешня,
неся зоолога. Старший лейтенант Богров пропускал всех мимо себя. Марат
держал в луче прожектора, словно в плену, нескольких чудовищ - остатки
огромного стада, - сгрудившихся в противоположном конце пещеры и прятавших
головы от потоков убийственного, неумолимого света.
- Выключить прожектор! - скомандовал старший лейтенант Марату.
Он помог ему быстро нагрузиться.
- Марш за отрядом!
Старший лейтенант в последний раз кинул взгляд в черное пространство
пещеры, арену неслыханной в жизни старой планеты битвы. Потом он запустил
винт и скоро присоединился к быстро уходившей в открытый океан гирлянде
ярких голубых огней.
Глава VII. ЛОЖЬ
Зоолог машинально погладил слабой рукой бороду и, окинув взглядом
блещущий чистотой госпитальный отсек, печально улыбнулся:
- Да, дорогой Марат, вот и пришлось самому воспользоваться всем, что
здесь мною приготовлено. Могу засвидетельствовать, что, в общем, недурно
даже, можно сказать, совсем неплохо.
Подняв голову, Марат посмотрел на ученого отсутствующим взглядом и
затем устремил его куда-то в пространство.
Он пришел навестить зоолога, еще не оправившегося после пережитого
потрясения, но визит проходил довольно вяло и скучно.
После трагического происшествия с ученым Марат стал совершенно
неузнаваем. Насколько раньше он был всегда веселым, оживленным и
разговорчивым, настолько теперь он замкнулся в себе, избегал встреч с
товарищами, в свободные часы уединялся в своей каюте, и его сожитель Крамер
не знал, как подступиться к нему. Но в то же время все видели и чувствовали,
что Марата упорно осаждают какие-то мучительные мысли, что его голова занята
какой-то новой проблемой, которую он особенно близко принимает к сердцу и
которая тревожит его с такой силой, какую до сих пор не приходилось
наблюдать ни при одном из его прежних изобретательских увлечений.
Продолжая думать о чем-то своем, Марат сказал, слегка повернувшись к
зоологу:
- Нет, нет, Арсен Давидович, не говорите... По-моему, плохо. Надо
будет в нем кое-что переделать...
Почтенный зоолог, видимо, почувствовал себя задетым.
- Что плохо? - спросил он, настораживаясь, готовый отразить атаку.
- Шлем, отвратительный шлем!
- Шлем?!
- Ну да! Шлем, который вас так изуродовал!
Зоолог, приподнявшись на локте, уставился на Марата расширенными
глазами:
- Шлем?! А я думал, что ты говоришь о госпитальном отсеке!
Он запрокинулся на подушку и закатился детским смехом.
- Что же ты думаешь о шлеме, кацо? - смеясь, спросил зоолог. - И что
заставило тебя вдруг задуматься о таких пустяках? Что значит шлем перед
проблемой орошения Сахары или поворотом Гольфштрема?
- Во-первых, разрешите вас поправить, Арсен Давидович... Не
Гольфштрем, а Гольфстрим. Слово это английское и...
- Прости, прости, кацо... Привычка, знаешь. С детства... Ну, а во-вторых?
- А во-вторых, о шлеме... Знаете, Арсен Давидович... - замялся на
мгновение Марат. - Я почему-то чувствую, что могу говорить откровенно...
Знаете, мне положительно стыдно. Я места себе не нахожу. Я не могу простить
себе, как я раньше не задумался над этим... еще когда работал с Крепиным по
телефонизации шлема... Хуже всего, что еще тогда мелькнула у меня мысль
именно об этих его неудобствах. Но я не остановился на ней, не продумал ее
тогда же до конца. И лишь теперь я понимаю, какое это было мальчишество,
какое это было непростительное легкомыслие...
Марат взволнованно вскочил со стула и, яростно жестикулируя,
воскликнул:
- Да, да! Вы правильно сказали. Сахара!.. Гольфстрим!.. Мировые
проблемы!.. А у себя под носом пропустил простую, маленькую и такую важную
задачу - усовершенствовать шлем. Ведь вы могли погибнуть из-за этого! Арсен
Давидович! Дорогой! Ведь вы чуть не погибли! Когда я думаю об этом, я волосы
готов рвать на себе...
Зоолог внимательно слушал, не сводя теплого взгляда с Марата.
- Ты только не волнуйся, кацо! Будь хладнокровен! Не мог же ты
предвидеть, что мы встретимся с такими чудовищами. Но ты молодец, кацо!
Правду скажу, мне нравится, что ты начинаешь понимать всю важность и так
называемых маленьких проблем... Нет маленьких проблем, дорогой мой! Каждая
маленькая проблема является частью большой. И, не решив маленькую, провалишь
большую! Вот... Ну, что же ты придумал?
Марат сел на стул, опустив голову. Слегка повернувшись к зоологу и,
очевидно, продолжая думать о чем-то своем, он начал:
- Да, Арсен Давидович... В тот несчастный день, когда вы так
пострадали...
- Ну, ну, ну... - недовольно проворчал зоолог, - совсем не несчастный.
Такие замечательные открытия! Целая колония Lammelibranchiata cephala
Lordkipanidze! Я думаю, она под этим именем войдет теперь в науку! - с
некоторым самодовольством добавил ученый. - И, наконец, это доисторическое
чудовище! Ведь это же мировое открытие! А ты говоришь - несчастный...
Побольше бы мне таких несчастий... Впрочем, продолжай.
- Ну вот... В тот день мы вышли с Цоем и Павликом из подлодки. Ну и
расшалились. Они меня поймали, схватили с обеих сторон и начали трясти.
Голова болталась в шлеме, как орех в бутылке. Как я ни старался, как ни
напрягал шею, а все-таки несколько раз пребольно стукнулся черепом. И я
тогда опять подумал, что хорошо было бы усовершенствовать шлем.
- И до чего же ты додумался?
- По-моему, в шлеме нужно устроить мягкую подкладку сзади, за
затылком. Все равно мы не пользуемся прозрачностью задней части шлема. А
против висков и лба нужно поставить упругие спирали вроде матрацных пружин.
Крайние внутренние витки спиралей одеть в мягкую изоляцию...
- Отлично, Марат! - серьезно сказал зоолог. - Прекрасная идея! Ты на
походе хорошенько продумай ее, а вернемся домой, обязательно поговорим с
Крепиным. И я поддержу.
Словно успокоенный этим разговором, Марат попрощался и ушел, пропустив
предварительно Цоя, входившего в отсек.
Цой был в белоснежном халате, аккуратно завязанном на все до единой
тесемочки, и имел вид настоящего - правда, молодого и немного смущенного
своей молодостью - врача. Он быстро подошел к койке зоолога:
- Как дела, Арсен Давидович? Как мы себя чувствуем? Позвольте ваш
пульс... Прекрасно. Наполнение хорошее. Семьдесят восемь ударов в минуту. Вы
быстро идете на поправку...
Цой осторожно, почти с нежностью, поправил подушки под головой ученого,
подоткнул одеяло.
- А после чего тут особенно поправляться? - добродушно улыбнулся ему
зоолог. - Пустяки какие! Я думаю, завтра-послезавтра встану - и за работу!
Нас ждет замечательная работа!
Цой замахал на него руками, изобразив предельный ужас на лице.
- Что вы! Что вы, Арсен Давидович! И не думайте. Меньше чем через пять
дней никак нельзя! Затем вам необходимо пройти курс кварцевого облучения.
Несколько сеансов электризации. Нет, нет... Как можно!
Зоолог мгновенно рассвирепел:
- Ты с ума сошел, Цой! Нет, ты окончательно с ума сошел! Что ты мне
сказки рассказываешь! Какие там электризации и кварцы! Мне нужно как можно
скорее вернуться в пещеру, сфотографировать этих чудовищ. Ведь не могу же я
их взять сюда, на подлодку. Я хотя бы одну голову возьму. Я уже договорился
с капитаном: специально для этого подлодка здесь задержится. А он тут со
своими электризациями, кварцами! "Курс облучения"! - возмущенно передразнил
ученый Цоя. - Ишь ты! Обрадовался.
- Все равно... Можете ругаться, Арсен Давидович, - кротко, но с обидой
в голосе проговорил Цой. - Я тогда доложу капитану, что вы не слушаетесь.
- "Не слушаетесь"! Тоже нашелся врач!
Баритон зоолога разносился по всему верхнему коридору, пробивался в
жилые каюты и служебные помещения, достигая даже самых далеких уголков
машинного отделения. Впрочем, подлодка стояла на месте, и в отделении царила
полная тишина.
Из кают выбегали люди, свободные от вахты, прислушивались,
пересмеивались:
- Разбушевался наш Лорд.
- С него - как с гуся вода.
- Пушит бедного Цоя! Только перья летят!
- С таким пациентом наплачешься!
Из центрального поста управления вышел капитан и направился в
госпитальный отсек. Капитану пришлось взять на себя неожиданную роль арбитра
между врачом и пациентом. Решение было Соломоново, и его с удовлетворением
приняли обе стороны, зоолог обещал, что будет лежать три дня не бунтуя,
после чего, если все будет протекать нормально, ему будет разрешено работать
в лаборатории, а на пятый день и выходить из подлодки, чтобы работать в
пещере. Кварцевое облучение он будет принимать одновременно с работой. Что
же касается электризации, то пока решений не принимать - дальнейшее
покажет.
Видя, однако, как зоолог сокрушается по поводу того, что все работы по
обследованию дна и глубин на этом участке совершенно приостановились из-за
его болезни, капитан пошел еще дальше. Так как Цой полностью загружен
лабораторной работой над моллюсками и другими уже собранными здесь
материалами, капитан обещал временно прикомандировать кого-либо из команды,
по выбору зоолога, для продолжения сбора материалов под его руководством и
по его инструкциям.
- Я буду очень благодарен, если вы позволите мне принять на себя эту
работу, - раздался вдруг глухой голос.
Горелов давно уже вошел в госпитальный отсек, слышал разбор дела
капитаном и его решение и теперь стоял у притолоки дверей, глядя умоляющими
глазами на зоолога.
- Я уже неоднократно выполнял ее под вашим наблюдением, Арсен
Давидович, - продолжал он, с улыбкой приближаясь к койке ученого. - Она
меня настолько увлекла, что мне кажется, Арсен Давидович, вы и теперь будете
довольны... На моей работе главного механика, Николай Борисович, - обратился
он к капитану, - это совершенно не отразится. Тем более что мы, вероятно,
будем больше стоять на месте, чем двигаться.
- Пожалуйста, Федор Михайлович! - дружески улыбаясь Горелову,
согласился капитан. - Если это устраивает Арсена Давидовича, то с моей
стороны никаких возражений не будет. Но имейте в виду, что ответственность
за состояние и работу двигателей продолжает оставаться на вас.
- Отлично, отлично! Это меня устраивает как нельзя лучше! - шумно
обрадовался зоолог. - Федор Михайлович знает, чем я больше всего
интересуюсь, где искать и как искать. Мы с ним уже немало поработали вместе.
Все складывается превосходно! Благодарю вас, капитан! Благодарю вас, Федор
Михайлович!
Если бы почтенный ученый не находился в таком радостном состоянии, он,
вероятно, обратил бы внимание на необычную бледность Горелова, на
болезненную натянутость его улыбки, на то, как часто он проводил рукой по
лбу, словно стирая с него испарину слабости. Впрочем, энтузиасты, не жалея
себя, нередко так же относятся и к другим. Во всяком случае, было вполне
ясно, что ученый совершенно забыл и об электризации, и о массаже, и о
грязевых ваннах, которые он недавно так настойчиво рекомендовал своему
бывшему пациенту. В результате все остались очень довольны разговором,
начавшимся столь бурно и закончившимся к общему удовольствию.
- Цой, голубчик, - дружелюбно обратился ученый к своему врачу и
помощнику, когда капитан вышел из отсека, - дай, пожалуйста, Федору
Михайловичу список видов животных, которых мы наметили себе для особенно
тщательных поисков на глубинах. Предварительно вычеркни все уже найденное
нами. Дай ему также для ознакомления все наши альбомы, зарисовки, атласы.
Выдели для Федора Михайловича и постоянный экскурсионный мешок с
инструментами и приспособлениями.
x x x
Когда после двухчасовой беседы с Цоем Горелов вышел из лаборатории, он
быстро направился к своей каюте, тяжело нагруженный материалами и
снаряжением. Он торопливо отомкнул замок дверей, тщательно потом запер их за
собой и с облегчением свалил все принесенное на круглый стол, стоявший
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг