выскочила серая "Волга", громко сигналя, рванулась вперед, стремительно
опережая и Александра Павловича, и "МАЗ". Она бы успела это сделать, но
вдруг навстречу, из-за поворота, из-за лесного островка, возник автобус, и
"волгарь" резко принял вправо, трудно втискиваясь между "МАЗом" и
"жигуленком" Александра Павловича, притормозил, чтобы - не дай бог! - не
"поцеловаться" с автобусом. Серый багажник "Волги" внезапно очутился в
опасной близости от капота "жигуленка", Александр Павлович несколько раз
прижал педаль тормоза, "покачал" его чуть-чуть, отлично помнил он о мокром
и скользком дорожном покрытии, но полысевшая резина не смогла удержать
машину; "жигуленок" легко, как на лыжах, понесло вперед, и Александр
Павлович еще успел выкрутить руль, увести машину к обочине, и все же не
избежал столкновения, мазнул своим передним крылом по заднему "волгаря".
"Волга" проехала еще метров десять и встала. "МАЗ" маячил где-то далеко
впереди, его водитель даже не заметил, наверно, что случилось. Или углядел
в зеркальце, но задерживаться не стал: он-то тут при чем?..
Шофер "Волги", казенной, судя по номеру, - здоровенный мордастый парень
в ковбойке - сначала обошел свою машину, оглядел крыло, на корточки
присел, изучая вмятину, потом направился к Александру Павловичу, который
так же сидел на корточках перед смятым в гармошку левым крылом "Жигулей",
тупо смотрел на рваное железо, на причудливо изогнутое кольцо от фары, на
ее осколки на черном асфальте.
- Чего делать будем? - спросил "волгарь". Он был настроен миролюбиво,
понимал, что виноват в аварии больше, чем Александр Павлович, но еще он
прекрасно понимал, что вину эту вряд ли докажешь: свидетели разъехались от
греха подальше, а для милиции - кто сзади, тот и ответ держи, соблюдать
дистанцию надо, о том в правилах написано.
Александр Павлович правила помнил, но гнев собственника, которым он был
сейчас обуян, почему-то невероятно усиливал веру в святую справедливость.
- Разберутся, - мстительно сказал он.
- Кто разберется? - "Волгарь" почувствовал, что с дураком-частником
миром не поладишь, и полегоньку пошел в наступление.
- Милиция. ГАИ.
- Где ты их возьмешь, гаишников? За кустом, что ли? Здесь не Москва,
телефонов нет.
- А телефоны и не нужны... - Александр Павлович проголосовал
проезжавшему мимо "жигуленку", своему "брату-частнику", тот немедленно
тормознул, высунулся в окно:
- Стукнулись?
Вопрос был праздным. Александр Павлович, не отвечая, приступил к делу:
- Вы в Загорск?
- Ну.
- Там, на въезде, пост ГАИ есть, знаете?.. Скажите им, чтобы прислали
инспектора. И поскорее, если можно.
- Есть, потороплю... - "Брат-частник" умчался торопить милицию, а
Александр Павлович спросил "волгаря":
- Ты хоть понимал, что в аварию лезешь, умелец?
- Сам умелец, - огрызнулся "волгарь". - Дистанцию не держишь. Видел,
что я на обгон пошел...
- Кто ж на обгон на повороте идет?
- Тебя не спросили!
На этом "волгарь" счел разговор законченным, сел к себе в машину,
демонстративно хлопнув дверцей. И Александр Павлович тоже к себе сел.
"Вот невезуха, - думал он. - Славненько покатались... Да, Лера с
Наташей ждать станут, - он посмотрел на часы: назначенные им полчаса
пролетели, как не было, - ну да ладно, подождут, пойдут навстречу, здесь
уже недалеко, полдороги до них я проехал".
Видимо, "брат-частник" встретил инспектора ГАИ задолго до Загорска:
"его желтый с синей надписью на коляске мотоцикл подъехал к месту аварии
минут через пятнадцать. Все это время Александр Павлович и мордастый шофер
сидели по своим авто и дипломатические отношения не возобновляли.
Инспектор - лейтенант милиции - остановился на обочине: как раз между
"Волгой" и "Жигулями", заглушил двигатель, снял белый шлем, кинул его в
коляску. Однако с мотоцикла не слезал, выдерживал характер. Впрочем,
повреждения на обеих машинах ему были отлично видны. Александр Павлович и
"волгарь" характеры, напротив, не выдерживали, мигом к инспектору
подались.
- Товарищ лейтенант, - первым начал Александр Павлович, - он же на
двойной обгон пошел, а навстречу - автобус, так этот тип полез передо
мной, я в него и вмазал...
- На какой на двойной, - заорал "волгарь", - ты только "мигалку"
включил, а я уж по встречной шпарил, ты что, сам не видел автобуса,
притормозить не мог, водило липовое?..
- А вот хамить не надо, - спокойно сказал инспектор, по-прежнему не
слезая с мотоцикла. - Попрошу документы.
Александр Павлович протянул ему техпаспорт на машину, залитые в
целлофан международные права. Шофер "Волги" свои бумаги вытащил. Инспектор
долго и внимательно все изучал, особенно пристально путевой лист на
"Волгу" рассматривал. Наконец резюмировал:
- Оба виноваты, братцы. Один - что на обгон на слепом повороте пошел.
Другой - что дистанцию не держал. Акт я составлю, права ваши, извините,
реквизирую, а завтра вы к нам в ГАИ заедете. Ежели решите полюбовно
расстаться - все назад получите... У вас машина застрахована? - спросил он
Александра Павловича.
Тот кивнул, расстроенный: не хотел права отдавать, не хотел завтра
черт-те куда ехать, время терять.
- Вот и ладушки... На ремонт тратиться не придется.
- А нервы? - не удержался Александр Павлович.
- Нервы - это не по нашей части, - сказал инспектор, - это вы к
доктору... - и принялся за акт.
...Минут через тридцать-сорок инспектор укатил. Следом за ним уехал
донельзя злой "волгарь": у того, оказывается, с путевым листом что-то не в
порядке было, куда-то не туда, голубчик, несся. А Александр Павлович,
вконец умученный, сел на обочинку, прямо на мокрую траву, почувствовал,
как мгновенно намокли джинсы, но вставать не стал: намокли - высохнут,
покой дороже. А покоя Александру Павловичу хотелось сейчас больше всего,
хотелось просто сидеть и смотреть в лес, и чтобы никто его не трогал,
никуда не торопил, попусту не дергал, и даже о Валерии с Наташей он в тот
момент забыл - совсем из головы вылетело.
Устал он.
От ожидания премьеры. От того, что ничего еще не готово, аттракцион не
репетировался, ассистенты невесть где шляются. От каждодневного
напряжения, когда любая встреча с Валерией как непростая служба, которую
сам себе и придумал: никто его не заставлял глупые эксперименты ставить,
"портсигар" мастерить. От какого-то полувранья устал, когда сам толком не
ведаешь, как относишься к женщине: безразлична она тебе или нет? Да нет,
наверно, в том-то и дело, не совсем безразлична, от чего и тяжко.
А тут еще Наташа...
Он докурил сигарету, швырнул окурок в траву, встал. И сразу увидел две
красные фигурки, бегущие к нему по обочине.
- Саша! Саша! - донеслось до него.
Чисто машинально полез в карман: "портсигар" работал. Для кого,
интересно?.. Прижал кнопку - выключил.
Валерия первой добежала до него, с ходу обхватила Александра Павловича,
тесно прижавшись к нему сырой курткой: по лесу, видать, бродили, а деревья
насквозь дождем пропитались.
- Саша, что с тобой, Саша?! Ты цел? - подняла испуганное лицо.
Он впервые видел Валерию такой: тушь с ресниц под глазами размазана,
волосы "поплыли" из-под капюшона, приклеились ко лбу, лицо мокрое - то ли
от слез, то ли от дождя. И Наташа не лучше: у этой-то глаза явно
заплаканные, красные - под цвет куртки.
- Я цел, - сказал Александр Павлович. - А вот вы-то что в такой панике?
Медведя встретили?
- Медведя... Дурак! - Валерия не выбирала выражений, не стеснялась
Наташи. - Мы тебя ждали-ждали, отчаялись уже, Наташка волнуется: где ты?
Не случилось ли что?.. Я тоже нервничать стала... А тут две тетки мимо,
говорят: там авария, все вдребезги, два трупа... Мы и побежали... - И тут
она, не стесняясь, в голос, заплакала, уткнулась лицом в толстый пиджак
Александра Павловича, будто снимала с себя накопленное за этот час
напряжение, _разряжалась_.
Выходит, и у нее оно было - напряжение?..
И Наташа рядом носом хлюпала.
Для полноты картины заплакать оставалось и Александру Павловичу. Для
проезжающих мимо умилительное зрелище: безутешная семья рыдает над
разбитым семейным счастьем марки "ВАЗ-21011"... Поэтому Александр Павлович
плакать не стал, да и забыл он давным-давно, как это делается, хотя, по
правде говоря, в горле что-то предательски пощипывало. Впрочем, сие можно
было и на нервы списать...
- Ну, ладно, ладно, - он старался быть строгим, - прекратите
немедленно! Нагородили тут: "вдребезги", "трупы"! Тетки, видите ли,
сказали...
- Да-а, тебя же нету-у, - тянула Валерия. Наташа плакать перестала,
стояла рядом, держась за полу пиджака Александра Павловича: чтобы он, не
ровен час, опять не исчез, - страховалась, значит.
- Все, кончили! - Александр Павлович уже начинал всерьез сердиться. -
Устроили рев... Подумаешь, авария! Крыло заменить - и все. День работы на
станции... Вот что, дамы: я обедать хочу. По машинам...
Двигатель работал вполне исправно. Александр Павлович развернулся в
сторону Москвы и, уже не слишком торопясь, повел своего покалеченного
"жигуленка".
- В ресторацию? - спросил. Хотя, честно, не до ресторанов ему было.
Представлял: сколько придется возиться, пока страховку получишь, пока
найдешь крыло, фару, решетку, бампер - ну просто оторопь брала.
- Никаких ресторанов, - твердо сказала Валерия. - Едем домой. У меня
есть курица, я ее в духовке изжарю, на пару. А Наташка сделает салат...
Как, Наташка?
- Сделаю...
Валерия осторожно, но крепко прикрыла своей ладонью руку Александра
Павловича, лежащую на рычаге коробки передач. Сидела, молчала. Так и ехали
- молчком.
И, лишь подъезжая к проспекту Мира, Александр Павлович с некоторым
замешательством вспомнил: а "портсигар"-то он выключил...
6
Александр Павлович уехал от Валерии поздно: за полночь. Собирался
спать, думал: денек завтра - врагу не пожелаешь! С утра надо поймать
Олега, великого автомобильного мастера, договориться с ним о ремонте:
может, самому ничего доставать не придется, может, все у Олега и отыщется;
он - мужик запасливый, рачительный. Потом - "пилить" в Загорск за правами;
унижаться в ГАИ, уверять, что правила дорожного движения для Александра
Павловича как Библия для верующего, что всю оставшуюся жизнь он посвятит
соблюдению дистанции.
Целый день - как отдай!
А когда подготовкой к премьере заниматься?
Плюнул на позднее время, позвонил своему заведующему постановочной
частью, по сути - главному администратору иллюзионного хозяйства.
- Валентин? Это я. Разбудил?.. Ничего, и так много дрыхнешь... Слушай
меня внимательно: завтра все распакуй - до винтика, всех моих бездельников
собери, накачай их как следует - пусть дрожат. Особенно девицы. Отъелись
небось за отпуск, ни в один ящик не влезут... Договорись с Грантом: в
двадцать два ноль-ноль мы полностью прогоняем аттракцион, пусть манеж
даст. Понял?.. А я только к вечеру подъеду... Да нет, ничего: просто
тюкнул машину, права забрали, отправлюсь их выцыганивать... К черту...
Ладно, спи...
Свет погасил, лег, изготовился ко сну.
На улице гулял ветер, яростно раскачивал жестяной фонарь на столбе у
дома и по потолку, над Александром Павловичем бегали светлые полосы,
мешали спать. А скорее не они спать мешали, а прожитый день, до краев
набитый событиями - одно другого любопытней.
Врачи считают: все болезни обостряются по ночам. А совесть? Ну-у, если
она больная...
Какая же совесть у Александра Павловича? Пустой вопрос! У Александра
Павловича совесть крепче гранитной глыбы, ни одного изъяна, ни единой
трещинки. А что ж тогда не спится?..
Смотрел в потолок, думал: "Валерия "сломалась", это ясно... Пусть сама
она об этом не ведает, пусть оскорбится, если ей намекнуть, но ведь
расклеилась, растаяла и еще, как сие для нее ни грустно, обабилась. Слово
вроде обидное, а по сути - ничего плохого. Скорее наоборот. Конечно,
только в данном случае... - Александр Павлович терпеть не мог буквально
"обабившихся" женщин, сутками не вылезающих из засаленных халатов, с
торчащими из-под косынок бигудями, с облупленным маникюром: вдосталь
повидал он таких по цирковым гостиницам. - С Валерией случай - лечебный.
Она "обабилась" ровно настолько, чтобы перестать быть мужиком в юбке.
Этакой "железной леди"... Ну что, намекнуть ей о том?.. А зачем? Что тебе
это даст? И так ситуация критическая, хоть беги... "Портсигар", скажешь,
виноват? Ох, сам себе не ври, не успокаивай себя... А впрочем, ладно:
пусть - "портсигар", не все ли равно? Главное, что эксперимент затянулся,
пора подбивать бабки, как говорится. А результат, повторим,
положительный... Опять положительный!.. Если честно разобраться, дорогой
Александр Павлович: что в тебе женщины находят? Все твои женщины. Сколько
их у тебя было, не считая жены?.. Поставь себя на их место. Поставил?.. И
что? То-то и оно, ничего особенного, понять их трудно. Ну, здоровый,
сильный, лицом не мордоворот, фактурный - это "киношный" термин... А
внутри?.. А внутри - пусто. То есть, конечно, не пусто, внутри внутренний,
как и положено, мир, вполне богатый - чего зря скромничать. Но кого ты
внутрь пускаешь, а, Сашенька? Никого не пускаешь, боишься, что поломают в
твоем хрупком организме, в твоем внутреннем мире какую-нибудь важную
детальку, а с запчастями нынче худо... Вежливый, воспитанный, слова
грубого от тебя не услышишь, цветы умеешь дарить, комплименты
разбрасывать, светскую беседу поддерживать, чувства юмора не лишен... Все?
Все. Значит, ничего. Дупель-пусто, "доминошно" выражаясь. Одна форма,
содержания на первый взгляд - ноль. До него не докопаться, сам никому не
даешь... А собственно, чего это ты разбичевался? Форма и есть форма. Кто
сейчас голым в обществе появляется? Нет таких. Все в какой-то форме. Какую
выбрали. Или какая досталась. Носят, не снимая, потеют, пыжатся, шеи
воротничками натирают, но оголиться - ни-ни! И лишь дома, наедине с собой,
даже супружницу порой не беспокоя, - снимают формочку, вешают на плечики в
шкаф до утра: чтоб - упаси боже! - не помялась. Вот тогда настоящими и
становятся... Посмотреть бы разок на них - настоящих: не станет ли
жутко?.. А если на тебя, на настоящего, одним глазком глянуть?.. Ни в коем
случае! Тоскливый занудный эгоист, эгоист, эгоцентрист - что там еще есть
на "эго"? Одна форма тебя и спасает, а она у тебя на все случаи жизни
одна... Спасает? А не губит ли?.. Ты же не умеешь носить ее круглосуточно.
Ты же из нее нет-нет да выглядываешь. Вон вчера: Лера с Наташей
изволновались, чуть с ума не сошли, а ты о них вспомнил?.. Даже когда в
машину сели, в Москву отправились - о чем думал? О неравнодушных к тебе
женщинах? Об их ранимых, как оказалось, душах? Черта лысого! О крыле ты
думал. О бампере и о фаре. О том, не ушел ли твой Олег в отпуск... А вот
то, что женщины неравнодушные, что души у них ранимые, - это тебя
напугало. Напугало, старый хрен?.. Ужас как! Поэтому и отбой бьешь...
Поначалу задело тебя, что Валерия оказалась большим мужиком, чем ты
сам? Что ты ей был нужен для того же, для чего и она тебе?.. Задело.
Засуетился ты, "портсигар" сочинил... И зря. Устраивал тебя баланс, а
дисбаланса ты не хотел... Не хотел, а получил. Сам дурак... А тут еще
Наташа! Черт тебя дернул взять ее в цирк, расчувствовался, сказку ей
показал, аппарат старика Бема из нафталина вытряхнул... Наташа не Валерия,
с ней как со всеми нельзя, и ты это знаешь прекрасно. Знаешь? Как не
знать, потому и мучает это тебя. Мама смешно говорит: мулиет. И странная
штука: "мулиет", потому что Наташа - единственная женщина (так это, так,
возраст ни при чем!), перед которой ты другую форму надеть захотел. Более
того: надел. Са-авсем иную, доселе не надеванную, непривычную. Вон даже
Грант, похоже, малость удивился... А ведь нравится тебе эта форма, а,
Саша? Нравится и в старую влезать неохота, верно? По крайней мере с
Наташей... Она, повторим, - единственная женщина, с которой ты должен быть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг