- Почему вы обманываете трибунал? - поинтересовалось первое - среднее!
- лицо.
- Это трибунал? - позволил себе удивиться Ким.
Все-таки хорошо он себя держал, спокойно. И привычное чувство юмора
вновь обрел. Как ни странно, именно канцелярская чертовня - ее полнейшая
неправдоподобность и бредятина! - вернула ему уверенность в себе. А может, и
головная боль помогла? Или частое иглоукалывание?..
- Трибунал, - ответило лицо.
- По какому праву?
- По праву сильного.
- С чего вы взяли, что вы - сильные?
Среднее лицо усмехнулось левой стороной рта. И два остальных лица
сделали то же самое.
- Посмотрите на себя, - сказало лицо, - и потом на нас. Кто сильнее?
- Вопрос некорректен. Я один, вас - трое. Я скован, вы свободны...
- Сами того не желая, юноша, вы сформулировали некоторые принципы
нашего преимущества в силе. Вы один, нас - трое. Расширьте формулу: вас -
единицы, нас - множество. Дальше. Вы скованы, мы свободны. Тут и расширять
нечего... Не вижу необходимости продолжать заседание. Сколько нам на него
отпущено?
- Пятнадцать минут, - ответило правое лицо. - По пятнадцать минут на
клиента... э-э... на обвиняемого.
- Сэкономили семь... Объявляю приговор. Двадцать лет трудового стажа с
обычным поражением в правах. Товарищи, согласны?
- Где будет отбывать? - деловито поинтересовалось левое лицо.
- А где бы ни отбывать, - беспечно отвечало среднее лицо. - Широка
страна моя родная. За столом никто у нас не лишний. По заслугам каждый
награжден. А с его профессией он всегда на булку с изюмом заработает.
Лицедеи и шуты любимы народом.
- Лицедеи и шуты опасны для власти, - ввернул Ким, который ко всему
происходящему относился как к странному - да! страшному - да! - но все же
спектаклю. А захваты на руках и ногах, всякие там укольчики - так нынешняя
режиссура на выдумку горазда...
- Глупой власти опасны, - сказало первое лицо. - Она их боится и
преследует, а значит - ожесточает. Умной - нисколько. Она их награждает
званиями, премиями, орденами и прочими цацками. Чем больше цацок, тем лучше
служат умной власти смелые лицедеи и шуты.
- Где это они должны служить? В зоне? - с сомнением спросило правое
лицо.
- Смотря что называть зоной... - среднее лицо отбросило папку "ДЪЛО"
назад, и та растворилась в синеве, как давеча - журавлиный клин
столоначальников. - Мне хотелось бы обратиться - не удивляйтесь! - к
метеорологии. В этой науке есть один замечательный термин: зона высокого
давления. Я склонен распространить этот термин на все сферы человеческой
деятельности. Так, например, наказание трудовым стажем человек должен
отбывать именно в этой зоне; в ней, кстати, легко происходит процесс
поражения в правах... Чтобы вы не сочли меня голословным, прошу оглянуться
на пройденный нами путь...
Правое лицо и левое лицо послушно оглянулись. Что уж они смогли
разглядеть в синей темноте просцениума, то бишь вагона, Ким не ведал, но
повернулись оба явно довольные. Видно, встал перед их мысленным взором
пройденный путь, славный и радостный, который, как песня утверждает, никто у
нас не отберет.
- Ну как? - поинтересовалось первое лицо.
- Верно, - сказало правое лицо.
- Единственно, - сказало левое лицо.
- Да, - вспомнило первое лицо, - вам, юноша, ясен приговор?
- А то! - сказал Ким. - Только клал я на него...
- Класть - это ваше право, - мило улыбнулось первое лицо. - У вас
вообще немало прав, которыми вы поражены, кроме одного: обжаловать приговор.
Он окончателен, кассировать не у кого.
- Ну и какие ж у меня права? - праздно поинтересовался Ким, изо всех
сил шевеля пальцами рук, чтобы хоть как-то погонять застоявшуюся кровь.
- Не-ве-ро-ят-ны-е! - по складам отчеканило первое лицо. - Бороться и
искать. Найти и не сдаваться. Грызть гранит. Ковать железо. Вздымать
знамя... Долго перечислять, назову лишь главное, на мой взгляд: дышать
полной грудью. Я, юноша, другой такой страны не знаю, где так вольно дышит
человек. И вы не знаете. И никто не знает и знать не должен. Я прав?
- Вполне, - сказало правое лицо.
- Предельно, - сказало левое лицо.
- Встать, суд уходит, - подвело итог первое лицо, но не встало. И
остальные продолжали сидеть. - Уведите приговоренного.
Никто, конечно, не явился, чтобы увести - или увезти? - Кима. Стол с
троицей уплыл в темноту, слился с ней, а робот-коляска вновь ожил и
покатился в следующий вагон. Или - так хотелось Киму! - в следующую
декорацию, в следующую сцену. Хотя какая, к чертям, декорация, если вагон -
все-таки вагон! - трясло на стыках, колеса привычно громыхали под полом,
где-то впереди, в темноте, что-то лязгало, булькало и свиристело. В действие
снова ворвался мир железнодорожных звуков, будто театральный радист отходил
ненадолго, на краткосрочную свиданку выбегал, а сейчас вернулся и врубил на
полную мощность положенную по сцене фонограмму.
Каждый сходит с ума по-своему, извините за банальность. Ким играл в
театр, и сей род сумасшествия помогал ему сохранить здравый рассудок.
Парадокс.
Робот въехал на невидимый холмик и остановился. Металлические браслеты
с сухим щелком раскрылись, и Ким немедленно вскочил. Увы ему!.. Театр,
конечно, великий маг, однако реально затекшие и исколотые ноги Кима не
держали. Они так же реально подогнулись - ощущение, доселе абсолютно
незнакомое Киму! - и Ким, падая, ухватился за что-то тяжелое и массивное.
Тяжелое и массивное легко подалось вперед, Ким, вцепившись в какую-то
железяку, поволокся - буквально так! - следом и...
В этот момент он думал, конечно же, не о театре, а лишь о том, чтобы не
врезаться мордой в какое-нибудь вагонное ребро жесткости, в какую-нибудь
перегородку, да и вообще - не выпасть бы из вагона на всем скаку.
...очутился в полном света пространстве, света такого яркого, что Ким
немедленно и сильно зажмурился. Движение - точнее: волочение! - вперед
прекратилось, Ким отпустил железяку и встал на колени на что-то жесткое и
покачивающееся, как пол вагона. Это и был пол вагона, что подтвердилось
спустя короткое время, когда Ким смог приоткрыть глаза. Он стоял на коленях
в тамбуре, упираясь руками в открытую межвагонную дверь. Стало быть, туго
сообразил Ким, он вывалился из перехода между вагонами, куда довез его
тюремный робот. Самого робота не было, он укатился, вероятно, в распоряжение
мадам Вонг. Тамбур выглядел вполне обычным, ничем не отличающимся от того, к
примеру, на который Ким сиганул. Час назад?.. Год назад?..
Первым делом Ким попробовал встать. Удалось. Ноги хоть и плохо, но
держали, руки тоже пристойно шевелились, можно было двигаться. Вопрос:
куда?.. Назад, к Настасье Петровне и Таньке, к добрым женщинам, которые,
поди, и не ждут уж доброго молодца?.. Хорошо бы!.. Но путь к ним лежал через
владения мадам Вонг, летающих столоначальников и триединого Лица, через
лихие места - прямо как в сказке! - в которые не положено возвращаться
богатырю-первопроходцу.
Ким и вправду чувствовал себя этаким сказочным богатырем, который
прошел огонь, воду и сейчас дышит полной грудью, как наказало первое лицо,
чтоб войти в медные трубы. Да и в какой пьесе богатырь сворачивал с
избранного пути? Нет таких!
Так думал Ким, постепенно приходя в себя и уже с неким любопытством
ожидая, что встретит он в очередном вагоне.
Не разлучницу ли Верку с голосистой гитарой?..
Открыл дверь и вошел в вагон.
Вагон был плацкартным. Ким такие знал, Ким в таких ездил по родной
стране.
Проводница где-то гуляла, ее купе пустовало, на столе звенел строй
стаканов в подстаканниках - грязных, заметил Ким, значит, чаек уже отпили,
значит, проводница - или проводницы? - умотала на полчасика к подружкам,
оставила хозяйство без верного глазу.
А хозяйство, слышал Ким, без верного глазу отлично себя чувствовало.
Звенела гитара, может, даже Веркина, постанывал баян, а еще и мандолина
откуда-то взвизгивала, и все это покрывалось мощным разноголосьем мужских и
женских голосов. Именно разноголосьем: пели разное. Одна компания старалась
перекричать другую, другая - третью, третья - следующую, а в результате
музыкальный Ким не смог при всем старании разобрать ни одной песни. Просто
"тра-та-та, тра-та-та", и мотив общий.
Никак студенты, подумал Ким, никак комсомольцы-добровольцы в едином
порыве двинулись строить Светлое Будущее? Подумал он так, осторожненько
вышел в коридор - ну просто Штирлиц! А может, опыт, накопленный в предыдущих
вагонах научил? - бочком, бочком, прошел по стеночке и...
Плацкартный, повторяем, вагон, ни тебе дверей, ни тебе покоя, ни тебе
нормального уединения!
...немедля был замечен группой певцов, обретавшихся в первом отсеке. Не
переставая могуче петь, они замахали Киму: мол, греби сюда, кореш, мол, у
нас весело, не прогадаешь. Они даже не обратили внимания, что Ким - из
чужаков, что он - металлист проклятый, а может, и обратили, но не придали
значения: сегодня комсомол металлистов не чурается.
Теперь-то, поскольку Ким был рядом, он без натуги врубился в песню,
которую орал отсек. Она бесхитростно, хотя и на новый лад повторяла мыслишку
про дальнюю дорогу, про казенный дом, который будет построен в срок, про
счастливый марьяж в этом казенном доме. Ким песню слышал впервые, содержание
ее понял не вполне, почему и предположил, что в отсеке едут молодые
строители, которым предстоит возвести в Светлом Будущем Дворец
бракосочетания. И песня эта - их фирменная.
Заметим: в том, что в вагоне обосновались именно строители Светлого
Будущего, сомнений у Кима не возникло. Да и откуда сомнения? Гитара,
защитные штормовки, комсомольские значки на лацканах, малопонятные эмблемы,
вон даже надпись на чьей-то спине: "We need of Clear Future!" (что в
переводе означает: "Даешь Светлое Будущее!"). Все это - всем давно привычный
реквизит комсомольско-добровольческо-строительно-монтажной романтики.
Вздымать знамя - так, кажется, выразилось первое лицо. Что ж, лицо право:
это право (простите за тавтологию) у нас неотъемлемо...
Ким вошел в отсек, добровольцы подвинулись, и Ким умостился на краешке
полки. К несчастью, песня окончилась, что дало свободный выход праздным
вопросам.
- Сам-то откуда? - завязав с пением, спросил Кима парень с гитарой,
широкоплечий, русоволосый (волосы, конечно, непокорные), высоколобый,
белозубый, голубоглазый. (Ничего не забыл из плакатного набора? Кажется,
ничего...)
- Из Москвы, - лаконично ответил Ким.
- А зовут как? - встряла в разговор крепкая дивчина, русоволосая,
высоколобая, белозубая, голубоглазая, разве что не широкоплечая.
- Ким, - сказал Ким.
- Кореец, что ли? - удивился парень с гитарой.
- Кореец, - подтвердил Ким, чтоб зря не повторяться.
- Непохож, - усомнилась дивчина, но на долгие сомнения ее не хватило,
она плавно перешла к следующему вопросу: - От какой организации?
- Я не от организации, - честно сказал Ким. - Я здесь по приговору
"тройки". Двадцать лет с поражением в правах.
В отсеке, извините за литературный штамп, воцарилось гробовое молчание.
Кто-то быстро отвернулся и приник к окну, за которым - безо всякой
сверхскоростной мистики - не спеша тянулись обычные среднерусские пейзажи.
Кто-то ловко вынул из-под задницы затрепанный детектив и принялся
внимательно читать. Кто-то книге предпочел популярный журнал "Смена отцов".
Парень с гитарой прислонил гитару к стенке и бочком пошел в коридор. А
сердобольная дивчина, явная внучка мухинской колхозницы, подперла лицо
ладошками, уставилась на Кима, спросила-таки жалобно:
- За что ж тебя так?..
В соседнем отсеке безмятежно пели про яблоки на снегу. Еще дальше - Ким
уже отличал песню ближайшую от песни более отдаленной, попривык немного -
наяривали про мадонну в окне, потом - кто-то бельканто уговаривал паровоз
постоять, а что пели дальше, разобрать было трудновато.
- А вас разве не по этапу? - ответил Ким вопросом на вопрос.
Он не считал нужным ломать комедию и прикидываться неформалом по
мандату. Пройдя несколько кругов железнодорожного ада - или рая? - он не
собирался более испытывать собственные нервы, а решил посильно прибрать
ситуацию к рукам. Как это сделать, он пока не знал, не придумал, но четко
усек одно: с помощью вранья, поддакиванья и тихого соглашательства здесь
ничего толкового не выведать, а уж тем более не добиться. Здесь надо резать
правду-матку (это занятие, как мы помним, Ким любил), бить ею по
размягченным мозгам пассажиров, вызывать на себя их опасную реакцию. Коса на
камень, говорите? Вот и посмотрим, кто кого...
- Мы по комсомольским путевкам, - гордо и с неким даже превосходством
сказала дивчина. - По зову сердца.
- И много вас таких, отзывчивых?
- Наш вагон и еще соседний. И еще один.
- Ты хоть поняла, куда идешь?
- Строить Светлое Будущее.
- Вас здесь в вагоне - человек сто. В двух других - еще сотня плюс
сотня, итого - три. Триста добровольцев - не мало ли для строительства
Светлого Будущего? Не надорветесь?
- Мы же не первые...
- Это точно. И не последние. Небитых дураков у нас всегда хватало. Вот
когда побьют - тут некоторые поумней становятся...
Парень с гитарой (без гитары), который нервно смолил сигаретку в районе
купе проводников и, конечно, в оба уха слушал интеллектуальную беседу между
чистой комсомолкой и отпетым преступником, не стерпел последней философской
максимы и грубо встрял:
- Да что ты его слушаешь, урку поганого! Он же провокатор! Диссидент!
Да еще с серьгой...
- За урку можно и в глаз, - спокойно сказал Ким, не вставая, однако, с
полки.
А яблоки со снега уже собрали, мадонна закрыла окно и ушла спать, и до
других поющих отсеков донеслись отзвуки легкого скандальчика в первом.
Стихли музыкальные инструменты, смолкли молодые голоса, потянулись к первому
отсеку комсомольцы-добровольцы, соскучившиеся по горячему диспуту с идейным
врагом, столпились вокруг, даже свет собой заслонили.
- Ты, что ли, в глаз? - презрительно спросил парень без гитары. - Да я
тебя по стене размажу, два дня отскребываться будешь.
Все слушали - никто не вмешивался. Интересно было.
- Размазать ты меня успеешь, если получится, - спокойно сказал Ким, - а
пока ответь-ка мне на простой вопрос. Если я - урка, если я - осужденный, то
почему я еду с вами, а не с конвоирами? Почему я - вольный?
- Почему? - встал в тупик парень.
И дивчина не знала ответа. И все кругом молчали. Только самый
начитанный, с детективом, догадался:
- Ребя, да он же нам соврал! Да он же наш с потрохами, ребя, честное
комсомольское!
Почему-то никто не встретил эти слова бурным ликованьем. Все ждали
ответа Кима.
- Вы сами-то надолго едете? - Ким опять предпочел вопрос.
- На всю жизнь, - сказала дивчина.
- Как получится, - сказал парень без гитары.
- Пока нужны будем, - сказал любитель книг - источников знаний.
- Как там все обернется, так и порешим, - раздумчиво сказал кто-то из
толпы.
- Наконец-то разумный ответ! - воскликнул Ким. - Я к нему еще вернусь,
а для начала напомню: обязательный трудовой стаж в нашей стране равен...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг