Пока она спешила к калитке, возилась со щеколдой, Вадим стоял на своей
полянке и думал, что все взаимосвязано и зря он расслабился, пустил
девчонку на участок: наверняка она - из клона, и братец оттуда же, а
насчет бомбы врет, умеет она бомбы делать и одну несет за пазухой. Сейчас
швырнет, все кругом взорвется и из кустов сирени полезут Они во главе с
"адидасами". Но девчонка вблизи выглядела мирно, скудный минимум материи
на сарафане исключал всякую возможность укрыть бомбу, а братец вообще наг
был, и Вадим успокоился. Во всяком случае, ситуацию он контролировал,
готов к любой неожиданности.
- Как вас зовут, дяденька? - спросила девчонка.
Она смотрела на Вадима снизу вверх, улыбалась, - зубы у нее были мелкие
и острые, а еще Вадим с удивлением отметил, что один глаз у нее голубой, а
второй - карий. И в том почудилось ему нечто дьявольское, как давеча
огненноволосую девицу у сосны ведьмой узрел.
- А тебе зачем? - подозрительно осведомился он.
- Для удобства общения. Меня, например, Зинаидой зовут. А его, - она
кивнула вниз, на братца, - Константином.
- Зови меня Вадим Николаевич, - сказал Вадим, внутренне проклиная себя
за интеллигентскую мягкотелость: нет бы цыкнуть на наглую, на место
поставить, а он, видите ли, имя-отчество сообщил...
- Так вы, Вадим Николаевич, присмотрите за Константином. Угостите его
чем-нибудь, чтоб не плакал, - быстро проговорила Зинаида и сунула Вадиму в
ладонь потную ладошку малыша. - А я скоренько. Я знаю, где он упал...
- Э-э... - начал было Вадим, но Зинаида уже вприпрыжку бежала по
участку - два скачка на правой ноге, два на левой, - свернула за дом, где,
как помнил Вадим, росли лопухи, крапива, репейники и еще всякая страхота,
посему вертолет там искать можно вечно. Если он, конечно, не в натуральную
величину исполнен.
Братец Константин сосал палец. Казалось, ему было все равно - за чью
руку держаться: лишь бы не упасть и лишь бы палец изо рта не отняли.
Философ... Сопля под носом Константина сильно раздражала тонкие чувства
художника. Вадим поискал глазами, присел на корточки и, сорвав более или
менее чистый лист подорожника, утер нос младенцу. Константин перенес
операцию стоически, не пикнул даже. Глазел на Вадима, моргал. Глаза у него
в отличие от сестрицы Зинаиды одинаковыми виделись - карими.
- Ну что, Константин, - внезапно и непонятно умиляясь, сказал Вадим, -
как она, жизнь?
Константин сосал палец громко, вкусно, на вопросы не отвечал. Не умел.
- Может, тебе варенья дать? - Вадим совсем растаял, бдительность
потерял. И понимал, что глупит, а ничего с собой поделать не мог: нравился
ему Константин, и все тут.
Услыхав знакомое слово "варенье", Константин оживился, часто-часто
заморгал, еще громче зачмокал и вполне осмысленно кивнул: дать, мол.
- Ну, пойдем...
Вадим вел его по вытоптанной в траве дорожке, согнувшись пополам: иначе
не доставал до задранной ладошки малыша. Вел осторожно, не в пример
сестрице: обходил корни. Константин доверчиво шлепал босыми ступнями,
стараясь как раз попасть на корни. Зинаида не появлялась. Или лазила по
крапиве в поисках летательного аппарата, или чинила диверсию. Вадиму в
данный момент все было, как говорится, "до лампочки", он горел внезапно
проснувшимся отцовским желанием накормить ребенка засахарившимся
клубничным вареньем.
- Садись, - сказал он Константину, когда привел на террасу. Стул
пододвинул. Константин доверчиво и ясно смотрел на него, с места не
двигаясь.
- Ах, да! - сообразил Вадим. - Ты же у нас гном... - подхватил под
мышки, усадил.
Наголо стриженная голова Константина едва торчала над столом. Рот был
как раз на уровне блюдца с вареньем. Интересно, подумал Вадим, вынет он
палец изо рта или нет?
Константин вынул. Обеими руками взялся за блюдце, придвинул к себе и,
не обращая внимания на ложку, окунул рожицу в варенье.
- Ты что?! - дернулся к нему Вадим, всерьез напуганный странным
способом употребления пищи, но тут появилась Зинаида с игрушечным
вертолетом.
Вертолет оказался махоньким, пластмассовым, травянисто-зеленым, и тяжко
было понять, как она сумела отыскать его в девственных
лопушино-крапивно-репейных дебрях. Не иначе, не в дебрях он лежал - опять
мелькнуло подозрение - спрятали его в известном месте, а она...
Додумать не успел. Зинаида сказала:
- Он всегда так ест. Ни ложек, ни вилок не признает. Прямо пес дикий!
Хорошо - варенье густое, а если борщ?
- А что борщ? - не понял Вадим.
- Так у него только лицо испачкается, а когда борщ - все тело в
капусте. Даже попка... А вообще вы зря. Нельзя ему варенья.
- Почему?
- Диатез. У всех от варенья диатез. Когда переедят.
- У меня нет... - машинально сказал Вадим.
- Вы же взрослый. - В голосе Зинаиды звучало легкое презрение: простых
вещей человек не понимает.
- Я хотел как лучше...
- Кто ж вас винит?! - Зинаида всплеснула руками: жест у матери
подсмотрела или у кого-то из женщин. - Я сама, дура, виновата: сколько
времени на пустую игрушку потратила. И вас заняла напрасно. - И к брату: -
Вставай, Константин. Поблагодари дядю, и пойдем. Пора.
Константин послушно оторвался от блюдца. Лица у ребенка видно не было,
только сквозь густую бордовую маску поблескивали глаза. В районе носа
вместо сопли приклеилась клубничина.
- Умыть надо! - нервно посоветовал Вадим.
- Дома умою, - деловито сказала Зинаида. - Тут рядом. Некогда нам
рассиживаться. А вам спасибо, Вадим Николаевич.
- Не за что... - Вадим чувствовал себя растерянным, сам не знал почему.
Добавил вежливо: - Вы заходите...
- Обязательно.
Зинаида - на этот раз бережно! - свела братца по ступенькам, повлекла к
калитке. Константин споро перебирал ногами, сильно занятой: счищал пальцем
варенье с лица в рот. Эдак, пока до дому доберутся, и умываться не надо...
Смешные. А все-таки: зачем они приходили?
У Вадима вновь возникли прежние подозрения, хотя симпатия к сладкоежке
не исчезла: он-то дитя малое, несмышленое, в кознях невиновное. А вот
Зинаида...
Сбежал с крыльца, обогнул дом, остановился. Посреди песенного "зеленого
моря" кто-то выкосил круглую ровную плешинку, этакий коричневый островок.
Вадим изумился: когда успели? Неужто, пока Константин варенье лопал?..
И, понимая, что поступает глупо, что именно этой глупости Они от него и
ждут, медленно пошел к островку, стараясь ступать аккуратно, каждым шагом,
как на болоте, пробуя почву под ногой. Почву наглухо скрывали зонтики
лопухов, мало ли что под ними можно спрятать...
Добрался до островка-плешинки, осмотрел его. Посередине, из земли,
возвышаясь над нею сантиметров на десять, торчала картонная нетолстая
труба, картонным же кружком заклеенная на конце. Прямо из трубы выходила
медная проволочка, тянулась" по земле и пропадала в лопухах - в
направлении соседского забора. Около трубы, прижатая камешком, лежала
страничка из тетрадки в клетку. На ней фломастером значилось: "Осторожно:
опасность!" Буквы печатные. "Мина!" - с ужасом подумал Вадим.
И тут же оборвал себя: ты что, лопухов объелся? Откуда посреди
восьмидесятых годов в подмосковном дачном поселке взяться мине? И все же
упорствовал: Они смастерили. Достали тол, динамит, напалм, атомную
боеголовку - что еще? - заминировали участок, пока Константин время тянул,
а Зинаида на "атасе" стояла. Увели конец к автоматическому взрывателю.
Припомнились виденные по телевизору фильмы про партизан: вражеский
эшелон мчится по рельсам, рука минера лежит на рукоятке взрывателя,
секундная стрелка бежит по циферблату на запястье командира...
Чушь какая! Ну всунули в землю трубу из картона. Ну проволоку натянули.
Камуфляж, ясное дело! Хотят его на "слабо" взять... Не дождутся!
А кстати, куда все-таки ведет проволока?.. Можно поглядеть. Так, из
чистой любознательности. Не хвататься же за трубу: Они наверняка чего-то
туда заложили. Не тол, конечно, а, например, это... Ну это... Как его?..
Фантазии у Вадима не хватало, зато осторожности - хоть отбавляй. Поднял
невесть откуда взявшуюся суковатую сухую палку, раздвинул ею лопушиные
листы, увидел убегающую к забору медную ниточку. Так и шел, с каждым шагом
оберегаясь, вороша палкой лопухи, искренне надеясь, что никто его не
видит. То есть никто из нормальных людей, жителей поселка. А Они, понятно,
наблюдают, сомнений нет. Ну и хрен с ними, пусть радуются. Только не
доставит он Им радости, будет бдительным, аки зверь.
Проволока подползала к забору, и Вадим, малость успокоенный, уже
намеревался повернуть назад (за забором лежал чужой участок, не исключено
- вражеская территория), когда следующим шагом он вдруг не ощутил под
ногой опоры, качнулся назад, пытаясь удержать равновесие, но поздно:
инерция движения неудержимо несла его в Неизвестность, и, проваливаясь
куда-то вниз, в пропасть, в преисподнюю, он успел подумать: конец...
Преисподняя, впрочем, оказалась недалекой: не более метра в глубину
(дальше Они не рыли - не успели или не хотели), но доверху заполненная
ледяной колодезной водой. Плюхнувшись туда с размаху, подняв фонтан брызг,
разъяренный Вадим тут же услыхал - способен еще был! - громкий хлопок, и в
голубое, предвечерне темнеющее, кажущееся из ямы с водой невероятно
высоким небо взлетела - откуда-то рядом! - огненно-красная ракета, потянув
за собой серый дымный хвост. Она достигла наивысшей точки, застыла на
секунду и, угасая, нехотя пошла вниз. Потом совсем исчезла. Падая в яму,
Вадим оборвал-таки проволоку, связанную с ракетой-хлопушкой - той самой
картонной трубой на выкошенной плешинке, - и законный салют отметил
военный успех врага.
Матерясь, Вадим вылез из ямы: хорошо, что в плавках был. Они-то небось
ждали, что он "в полном параде в ловушку попадется... Не осторожничая уже,
пошел, давя лопухи. У плешинки задержался: так и есть, картонной трубки и
след простыл. Технически одаренные "цветы жизни" начинили ее смесью для
фейерверка, которую, как еще со школы; помнил Вадим, составить несложно, о
том во многих популярных брошюрах пишется. В том числе и в журнале "Наука
и жизнь". Интересно, когда Они яму вырыли?.. Появление Зинаиды и ее
липовые поиски вертолета - провокация. Яма вырыта раньше, возможно, в
ночи, а Они прикинули точно с учетом психологического момента: Вадим, до
макушки набитый подозрениями, свяжет Зинаиду с Ними, пойдет
любопытствовать: что это она за домом делала? Не ошиблись, психологи...
Вадим вошел в дом, на всякий случай запер входную дверь, сменил мокрые
плавки и уселся в плетенное из соломки кресло-качалку на террасе -
логически рассуждать. Не то обидно, что выкупался, а то, что купили его на
корню. И главное, покупка рассчитана на любопытного подростка. Выходит,
он, большой дядя, ничем не лучше тех, кто пошел на него войной. Не умнее.
А коли честно: Они умнее...
Странная штука: стыдное признание почему-то не расстроило Вадима,
который до сего момента мнил себя куда как умным и рассудительным. Он
никогда не считал себя азартным, не играл в карты, не просиживал деньги на
бильярдном столе, рулетку только в кино видал. Он не умел проигрывать,
потому что не играл. Ни во что. И если для его нынешних противников все
происходящее считалось веселой и азартной игрой, и - волей-неволей! -
Вадим втянулся в нее, то следовало, очевидно, признать: Они выиграли. Они
вынудили его отступить, сдаться, бежать с поля боя. Еще недавно твердое
решение "не обращать внимания" казалось ему сейчас наивным и глупым.
Скоропалительным. Он сюда работать приехал, а не терпеть издевательства со
стороны малолетних преступников, к кому не с томом Макаренко - с
участковым милиционером подходить надо. Нет у него времени на пустое
сопротивление!
Выходит, сдался? Что за вздорное определение! Если шум за окном мешает
работе, то закрывают окно, а не пытаются своротить автомобили на другую
улицу. И это, заметим, не считается поражением, но разумным выходом.
_Разумным_...
И все же крутилось где-то внутри: сдался, сдался, сдался! Струсил,
отступил, прикрылся приличным случаю доводом...
Цыкнул на себя: прекрати сейчас же! Тебе тридцать уже! Не уподобляйся
мальчишкам! Завтра с утра - на электричку и в столицу, попишем
первопрестольную, позволим себе некий урбанистический уклон, и будет это
не уходом с колеи, но естественным ее расширением. Решено и подписано!
Да, ту бумажку с фломастерной надписью - "Осторожно: опасность!" - надо
подобрать и прикнопить ко входной двери на террасу: в назидание всем тем,
кого милый друг, дедов внучонок, дачным одиночеством благодетельствовать
станет...
Шутим, балагурим: ни дед, ни внук в происшедшем не виноваты.
Хотя интересно: как это дед уживался с клоном?..
Встал, заходил по террасе из угла в угол - благо площадь позволяла! -
вспоминал, что приятель о своем предке рассказывал. Вадиму сейчас что бы
ни вспоминать - лишь бы от сегодняшнего отвлечься. Можно было, конечно,
спать лечь, но чувствовал: не уснет. А валяться без сна - только
мучиться...
Так что же дед?..
Вспомнил: хитрый приятель, уезжая в Москву, открыл шкафчик на террасе,
показал ключ, спрятанный под перевернутой эмалированной кружкой, сказал
приглушенным голосом:
- Это от второго этажа. От дедовых хором... Только... - он прищурился,
как кот на солнцепеке, - не советую тебе туда лазить...
- Он что у тебя - Синей Бородой был? - пошутил Вадим. - А там -
убиенные жены? Пыльные скелеты?
- Не скелеты, но кое-что, - таинственно продолжил приятель. - Мое дело
предупредить, старичок, а там - как знаешь...
Вадим не придавал большого значения всей этой мишурной загадочности.
Приятель его слыл хохмачом, любителем веселых и порой злых розыгрышей, без
ерничества и шутовства себя не представлял, за что и ценим был во всех
знакомых, близких и дальних компаниях. А человек хороший. Добрый,
отзывчивый. А что шутник - плюс ему...
Вадим взглянул на часы. Можно, конечно, уехать в Москву сейчас. Еще не
поздно. То-то и оно, что не поздно. Честно говоря, здесь, в запертой на
могучую задвижку даче, Вадим чувствовал себя в безопасности. А на улице...
И потом: переться к станции с чемоданом на виду у всех, официально
признать поражение... Нет, лучше рано поутру, когда Они - это проверено! -
спят без задних ног. А дело на вечер найдено и тем более занятное. Дед у
приятеля - тот о нем много и часто рассказывал, любил старика, - был
человеком непростым: до последних своих дней трудился в цирке. Только не
артистом, не на манеже под лучами прожекторов, а скромненько - за
кулисами: слесарил, столярил, паял, лудил. Золотые руки имел, цены ему в
цирке не было. Все мог сотворить: от простой жонглерской булавы до
сверкающей хромом ракеты, на которой воздушные гимнасты ловкость
демонстрируют. Но чаще всего помогал иллюзионистам, фокусникам, мастерил
им хитрейший потайной реквизит: и по их замыслам, и сам его сочинял.
Приятель говорил, что после деда на даче много чего осталось... Вот и
посмотрим, скоротаем вечерок, тем более - вспоминал Вадим - покойный дед
антиквариатом интересовался, брал на реставрацию (не за деньги, из
любопытства...) всякие старинные механические поделки (не блоху ли
лесковскую?), а такие штуки Вадим любил и ценил. Если что забавное найдет
- верил! - у приятеля выцыганит. Еще один аргумент в пользу утреннего
отъезда...
Да-а, хорошо бы отыскать в дедовой мастерской и какой-нибудь ящик - ну
как у Кио, - в который можно запихнуть всю мелкую братию во главе с
"адидасами". Или еще лучше: уменьшить, скажем, вчетверо... Нет, вчетверо
всех уменьшать нельзя: тот пятилетний клоп в плавках в траве заблудится.
Не говоря уже о Константине. Зато его можно превратить в кошку. Или в
попугая. Опять нет: в попугаев превратим "адидасов". Получатся два
симпатичных неразлучника с белыми трилистниками на птичьих грудках...
Хотя, умерил воображение Вадим, превращения в зверей - это трюки-из
репертуара магов, волшебников и злых фей, а мастеровитый дед "пахал" на
иллюзионистов. У тех, конечно, таинственности тоже хватает, но вот она
технически объяснима. А жаль...
Амбарный замок на двери второго этажа открылся легко и бесшумно. Из
крохотного пустого тамбура вели две двери, обе запертые: одна - в спальню
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг