пленумах. Как ее зовут, он, впрочем, не помнил.
- Здравствуйте, - сказал он громко. - Я не помешал?
- Что вы, что вы, - заворковала безымянная тетка, - мы вас ждем не
дождемся. Садитесь, пожалуйста, - и резво вскочила с кресла.
- Спасибо, постою, - скромно сказал Алексей Иванович.
- Алексей, не придуривайся, сядь, - строго приказала Настасья Петровна
и тоже встала. - Мы с Нонной Сергеевной обо всем договорились, беседа
будет недлинной, ты не устанешь.
Ага, подумал Алексей Иванович, вот как ее зовут, тетку эту, попробуем
не спутать. А вслух сказал:
- Я готов, как юный пионер.
Нонна Сергеевна засмеялась, как будто Алексей Иванович жуть как
замечательно сострил, а мужик с камерой мрачно спросил:
- Будем снимать или шутки шутить? Время казенное...
И своей хамоватой деловитостью сразу понравился Алексею Ивановичу. Он
даже с уважением глянул на оператора: тот всем своим видом показывал, что
приехал работать, зарплату отрабатывать, а за пустые ля-ля ему денег не
платят.
- Будем снимать, - Алексей Иванович тоже стал деловым и собранным,
резво подошел к креслу, уселся, ногу на ногу закинул. - Итак, о чем речь?
Настасья Петровна отплыла в дальний угол, софиты вспыхнули, толстая
Нонна скромно села на краешек кресла, одернула юбчонку на арбузных коленях
и затараторила:
- К нам на телевидение приходит много писем от зрителей, которые
познакомились с вашим новым романом, - она подняла журнал и показала его
Алексею Ивановичу, словно он его никогда не видел, - и хотели бы услышать,
как родился его замысел, кто послужил прототипом главного героя... И
потом, вы так резко оборвали судьбы героев, что многие интересуются: будет
ли продолжение?
Алексею Ивановичу ужасно хотелось поизгаляться. Сказать, например, что
никаких прототипов не было и быть не могло, что только дураки могут ждать
продолжения там, где черным по белому написано: "Конец". Не "Конец первой
книги", а просто "Конец". А после потребовать у тетки оригиналы помянутых
ею писем: наверняка их нет, наверняка она все сочинила. Короче, хотелось
ему поставить суетливую Нонну Сергеевну в неловкое положение, но делать
этого он не стал: рядом стрекотал камерой действительно занятой человек,
который позавчера снимал актера Пупыркина, вчера - художника Мурмулькина
или кого там еще, а сегодня служба привела его на дачу к писателю, и
плевать ему было на их возвышенные откровения. Он честно отрабатывал свой
хлеб, ставил свет, строил кадр, таскал тяжести, а всякий честный труд
Алексей Иванович уважал и никаких шуток позволить себе не мог. Поэтому он
вполне серьезно ответил:
- Два года назад мне удалось побывать в Тюменской области,
познакомиться с людьми, каждый из которых имеет полное право стать героем
повести или романа. Конкретно никто из моих новых знакомых не стал
прототипом того или иного героя - это было бы не очень честно по отношению
к людям: в моем романе есть и отрицательные персонажи, а положительные
тоже не во всем положительны. Но если вспомнить известный
литературоведческий термин "собирательный образ", то герои мои собрали
многие черты характеров людей, умеющих и любящих делать дело, - тут
Алексей Иванович со значением посмотрел на оператора, а получилось - в
камеру. - Тогда, пожалуй, и родился замысел романа. А уже в Москве мне
очень помогли специалисты-нефтяники, много перечитал я и специальной
литературы... Впрочем, я не ставил перед собой цели писать некий
научно-производственный труд, я писал о людях, об их взаимоотношениях, а
уж как удалось - не мне судить...
- И ваши читатели, и критики, уже оценившие роман в прессе, - как по
писаному шпарила Нонна Сергеевна, - единодушно считают его заметным
явлением в литературе. Я слышала: вам предложили экранизировать его? - она
улыбнулась в пол-лица, считая, видимо, себя Мерилин Монро или Галиной
Польских.
- Да, я получил предложение - как раз от телевидения, - подумать о
пятисерийном киноварианте. Но пока это - далекая перспектива.
- Может быть, тогда мы и узнаем продолжение судеб полюбившихся нам
героев?
- Не исключено, не исключено, - уже несколько рассеянно ответствовал
Алексей Иванович, прозрачно намекая, что пора закругляться, пора гасить
софиты, под которыми он малость вспотел.
И Нонна Сергеевна тоже поняла это.
- Спасибо вам за беседу, - проникновенно, с некоторой долей интимности
сказала она. - Примите от всех телезрителей искренние пожелания новых
творческих свершений.
Деловик-оператор тут же остановил камеру, щелкнул выключателем, и в
гостиной мгновенно стало темно. То есть в ней по-прежнему гулял летний
яркий день, но Алексей Иванович подумал, что искусственное освещение
богаче и красочнее естественного, природного. Вот вам хитрые фокусы века
НТР!
Поскольку _работа_ завершилась, Алексей Иванович позволил себе вольную
шпильку в адрес велеречивой Нонны.
- А что, - наивно поинтересовался он, - у телезрителей случаются
_неискренние_ пожелания?
Оператор, сноровисто укладывающий в чемоданы аппаратуру, громко
хмыкнул, а Нонна Сергеевна с мягкой укоризной объяснила:
- Просто существует такая фразеологическая форма...
- А попросту штамп, - Алексей Иванович легко встал, шаркнул ножкой в
домашней тапочке и поклонился. - Однако премного благодарен. Имею честь и
все прочее, - и споро порулил к выходу.
А оператор неожиданно сказал вроде бы в пространство странную фразу,
по-видимому - цитату:
- "Ее голубые глаза увлажнились слезами умиления". - Будто бы он свою
напарницу в виду имел, будто бы он так иронизировал над нею.
Но Алексей-то Иванович, внешне никак не отреагировавший на закавыченную
реплику, все распрекрасно понял и еще раз - не без злости, правда - оценил
хитрую толковость подлеца-оператора, на сей раз - его снайперское
остроумие. Цитатка была из романа Алексея Ивановича, он даже помнил -
откуда: из седьмой главы, где героиня узнает, что ее муж не согласился на
лестное предложение переехать из Тюмени в Москву...
Но оценить-то остроумие он оценил, а вот настроение испортилось. И,
казалось бы, мелочь, легкий укол со стороны непрофессионального читателя,
но ведь в больное место попал, в чувствительный нервный узелок, который
давно уже подавал некие сигналы бедствия, и Алексей Иванович слышал их, а
помочь ничем не мог. Говоря образно и высокопарно, он, Алексей Иванович,
большой корабль в большом плавании, слишком далеко удалился от этих
сигналов: радио их принимает, а доплыть - мощности двигателей не хватает.
И даже думать о том не хотелось!
Обедали в столовой. Стол там был несуразно большой, рассчитанный даже в
сдвинутом состоянии на двенадцать персон, а в разобранном - на все
двадцать четыре. Два года назад Алексей Иванович с супругой приглашен был
в Англию, как пишут в протоколах Союза писателей - "для творческих встреч
и выступлений", так Настасья Петровна чуть ли не всю валюту бухнула на
покупку суперскатертей для дачного великана; дюжина скатертей, все разного
цвета, из каждой можно легко сварганить палатку для пехотного взвода.
Алексей Иванович и Настасья Петровна по заведенному ею великосветскому
ритуалу сидели по разные стороны стола, что Алексея Ивановича безмерно
раздражало: не говорить приходилось, а орать друг другу. Впрочем, и тут
Алексей Иванович придумал иезуитский ход: использовал Таню в качестве
толмача.
Тане это нравилось.
Вот и сейчас, вкушая протертый овощной супец серебряной ложкой из
розовой тарелки кузнецовского дорогого фарфора, Алексей Иванович попросил:
- Танюша, не откажи в любезности, узнай у Настасьи Петровны,
понравилось ли ей мое выступление.
Произнес он это шепотом - так, чтобы Настасья уж точно не услыхала.
Невозмутимая Танюша, безжалостно гремя половником в хрупкой
кузнецовской супнице, поинтересовалась на всякий случай:
- Слышь, Настасья, что муж спрашивает?
- Не слышу, - холодно ответила Настасья Петровна.
Она сидела подчеркнуто прямо, твердой рукой несла ложку от тарелки ко
рту, не расплескивая ни капли в отличие от Алексея Ивановича, который
прямо-таки нырял в суп, не ел, а _хлебал_ варево, вел себя не "комильфо",
по разумению Настасьи Петровны.
- Твоим мнением интересуется, - растолковала Таня. - Как, мол,
выступил, и все такое.
- Говорил ты хорошо, - Настасья обладала громким и ясным голосом,
переводчики ей не требовались, - но я же просила тебя назвать имена
молодых...
- Дочери Павла Егоровича? - не без ехидства спросил.
- Пашкиной дочери? - перевела Таня. Павла Егоровича она знала, бывал он
на даче, уважения у Тани не вызывал.
- Не только, не язви. Хотя Павлу Егоровичу это было бы приятно, а от
него многое зависит.
- Что от него зависит? - повысил голос Алексей Иванович так, что Таня
не понадобилась.
- Многое. Не в том дело. Разговор о молодых нужен был прежде всего тебе
самому... Ладно, не стал, и бог с ними. Но ты знаешь, меня возмутила эта
толстая дура.
- Да ну? - удивился Алексей Иванович, отодвинул пустую тарелку. -
Татьяна, второе хочу! - И к жене: - И чем же, поделись?
- Ты обратил внимание, что она вякнула в конце?
- А что она вякнула? - Таня ушла в кухню за вторым блюдом, поэтому
опять пришлось говорить громко.
- Она заявила, что твой роман - _заметное_ явление в советской
литературе.
- Разве не так? По-моему, его заметили, и еще как!
- Дело не в сути, а в форме. В штампе, как ты выражаешься. "Заметное
явление" - штамп для середняков. О твоем романе следовало сказать -
"выдающееся явление".
- Ты находишь? - заинтересовался Алексей Иванович опять-таки
полушепотом, потому что в комнату вошла Таня с блюдом узбекского плова,
лечебной пищи, весьма полезной для любого желудка, бухнула его посреди
стола на место супницы и сразу включилась в беседу:
- Чегой-то ты, по-мойму, находишь, Настасья.
- Нахожу. В "Литературке", кстати, так и написали, если помнишь:
выдающееся. И на пленуме по критике так говорили. Истомин, кажется. А она
- "заметное"... Или она сама, по дурости, или ее _накачали_ сверху.
- Настасьюшка, родная, ну кто ее _качал_? Сказала и сказала, какая
разница.
- Без разницы все, - растолковала Таня кратко, потому что прекрасно
видела, что все ее толмачевство - тоже игра, что Настасья Петровна
обладает хорошим слухом, а плов хозяева уже доели, Алексей Иванович вон
всю тарелку выскреб, надо посуду собирать и о третьем позаботиться.
- Большая разница. Ты не хуже меня знаешь, какое значение имеет эпитет.
Зачем давать лишний повод недоброжелателям? Заметных много, а выдающихся -
раз, два и обчелся.
- Я - раз?
- Он у нас первый, - сменила вопрос на утверждение Таня, внесла в спор
свое веское мнение и удалилась в кухню с грязной посудой.
- Да, первый, - яростно подтвердила Настасья Петровна, а Алексей
Иванович заорал Тане вслед:
- Татьяна, я компота не хочу, буду чай! И не сироткины писи, а покрепче
завари. И пирога дай.
- Пирога тебе нельзя, - мгновенно отреагировала Настасья Петровна.
- Можно. Раз я первый, мне все можно.
- Тогда позволь мне вмешаться, - Настасья опять переключилась на
литературную тему, поняв, что пирог у мужа она не отспорит. - Я позвоню
Давиду и попрошу, чтобы этот кусок в передаче переозвучили. Он поймет.
- Он-то поймет, - сказал Алексей Иванович, поднимаясь, стряхивая с
черного своего одеяния хлебные крошки и мелкие рисинки из плова, - а я
нет. И звонить ты никуда не будешь. Я не хочу, чтоб надо мной смеялись.
- Кто над тобой будет смеяться?!
- Телеоператор.
- Какой телеоператор?
- Бородатый.
- Ты с ума сошел!
- Вовсе нет. Пусть все будет, как будет.
- Все будет, как будет, - сообщила Таня, вкатывая в столовую
сервировочный столик на колесах, на котором стояли кофейник, молочник и
крохотная чашечка - для Настасьи Петровны, заварной чайник и стакан в
серебряном подстаканнике - для Алексея Ивановича, а также тарелка с
ломтями пирога - для обоих.
- Таня, мне чай - наверх. Я устал и прошу меня не беспокоить: Ни по
какому поводу. Настасья, поняла? Не бес-по-ко-ить! - поднял вверх
указательный перст. - Мне надоели голубые глаза со слезами умиления.
- Что ты имеешь в виду? - растерянно спросила Настасья Петровна.
За долгие годы она отлично изучила характер мужа, все его нечастые
_взбрыки_, все его срывы спокойного обычно настроения, и знала, что в
таком случае лучше не настаивать на своем, лучше отступить - на время, на
время, потом она свое все равно возьмет.
- Я старый, - сообщил Алексей Иванович новость, - и ты старая, хотя и
хорохоришься. Мне надоела суета, я хочу покоя и тишины.
Он почти орал, сотрясал криком стены, но Таня все же сочла нужным
ввернуть:
- Покоя сердце просит.
Алексей Иванович на Танину эрудицию реагировать не стал, счел разговор
законченным, пошел прочь. И уже в коридоре-услыхал, как Таня выговаривает
Настасье Петровне:
- Ты, Настасья, прям как танк, прешь и прешь напролом. Не видишь,
мужика бородач расстроил. Который с аппаратом.
- Чем расстроил? - спросила Настасья Петровна, в голосе ее слышалось
безмерное изумление. - Он же молчал все время...
- Глухая ты, Настасья, хоть и ушастая. Слух у тебя какой-то
_избирательный_: чего не хочешь, того не слышишь... Пусти, я чай ему
снесу.
Алексей Иванович усмехнулся: ай да Таня, ай да ватник с ботами!.. А
слух у Настасьи и впрямь избирательный.
Чай был крепким, пирог вкусным, настроение паскудным. Алексей Иванович,
не раздеваясь, не страшась помять брюки, лег на тахтичку поверх покрывала,
утопил голову в подушку, зажмурился и пожелал, чтобы пришел черт. И хотя
до вечера, до программы "Время" еще ждать и ждать, черт не поленился,
явился в неурочный час, уселся на привычное место под лампу на письменном
столе, несмотря на день за окном, щелкнул выключателем, объяснил:
- Погреться хочу. Холодно тут у вас.
- А у вас тепло? - спросил Алексей Иванович.
- У нас климат ровный, жаркий, сухой. Очень способствует против
ревматизма, спондилеза, радикулита и блуждающего миозита.
Но привычная тема сегодня не интересовала Алексея Ивановича. В конце
концов, и черт являлся к нему не за тем, чтобы обсуждать работу славных
метеорологов, и хотя он мало походил на делового телеоператора, все же
были у него какие-то служебные обязанности, получал он за что-то свою
зарплату - чертовски большую или чертовски мизерную. Или он уже пенсионер,
или он уже на заслуженном отдыхе и материализуется в кабинете Алексея
Ивановича только ради пустого общения?
- Черт, а, черт, - сказал Алексей Иванович, - ты еще служишь или уже на
пенсии?
- Служат собаки в цирке, - грубо ответил черт, - а я работаю. Пенсия
нам не положена.
- Извини... В чем же заключается твоя работа?
- В разном, - напустил туману черт, поправил лапой абажур, чтобы свет
падал точно на мохнатую спину, - я специалист широкого профиля.
- Понятно, - согласился Алексей Иванович, хотя ничего не понял и
продолжал крутить вокруг да около, страшился взять быка за рога. - Тогда
зачем ты ко мне приходишь? Или прилетаешь...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг