чем. Линейкой, термометром, амперметром - любым прибором". - "Но ведь
телепатия существует?" - настаивал Алик с молчаливой поддержки отца. - "Пока
не измерена - не существует". - "А может существовать?" Тут физик пошел на
уступку: "Существовать может все". - "На уровне гипотезы?" - "На уровне
предположения".
И то хлеб. Предположим, что телепатия существует - когда-нибудь ее
"измерят". Предположим, что вещие сны тоже существуют. Теперь доведем
предположение до уровня гипотезы. Вещий сон есть не что иное, как форма
деятельности головного мозга, при коей в работу включаются те клетки,
которые до сих пор задействованы не были. Этот процесс приводит к
перестройке всего организма по определенной схеме. Вчера ходил - сегодня
прыгаешь.
Красиво? Красиво. Вполне в стиле Никодима Брыкина из последнего сна.
Много слов, много тумана, ясности - никакой. А как, дорогой товарищ Радуга,
вы объясните указание не лгать "ни намеренно, ни нечаянно, ни по злобе, ни
по глупости"? Проще простого: пограничные условия, Брыкин точно
сформулировал. Когда врешь, включается еще одна группа клеток мозга, которые
начисто парализуют работу той, новой группы - ведающей спортивными
достижениями.
Во бред! Но и вправду красиво...
Можно, конечно, спросить у мамы, да только реакция на рассказ о снах
будет примерно той же, что и у Дашки, не облеченной дипломом кандидата наук.
Не в дипломе дело. В умении верить в Необычное, в Незнаемое, в Нетипичное.
Давит, ох как давит нашего брата стереотип мышления. Любимая фраза: этого не
может быть, потому что этого не может быть никогда. Все, видите ли, измерить
надо! Пощупать и понюхать. Пожевать и выплюнуть: не годится, не стоит
внимания. А что стоит? Все, что внесено в квадратики определенной системы,
вполне обеспечивающей душевное равновесие. Отец - уж на что передовой
человек, а и то не поверит. Порадуется: мол, я говорил, есть в тебе огромные
потенциальные возможности, да ленив ты, нелюбопытен... А в бабу-ягу не
поверит. И в Ибрагима тоже. А мама приведет в дом настоящего Брыкина, и тот
вместе с родителями посмеется над фантазиями Алика.
Но любая более или менее приемлемая версия будет лживой. Как тогда жить
прикажете? Все-таки говорить правду. С милой улыбкой. Ах, Алик, он такой
шутник, спасу нет, вечно разыгрывает, вечно балагурит... Как прыгать
научился? Да, знаете ли, нырял в реку, нашел кувшин с джинном, а тот - в
благодарность за освобождение - наградил талантишком... А если серьезно? А
серьезно, знаете ли, такие вопросы не задают... И отойдет вопрошающий,
смущенный справедливым упреком.
Но дар даром, а тренироваться не мешает. И еще: волей-неволей придется
идти на мелкую ложь, но, помня о "пограничных условиях", стараться, чтобы
она для тебя была правдой. Иначе всемогущее "так не бывает" вызовет кучу
подозрений. Алик вспомнил настороженное молчание класса, когда он
наперегонки с Фокиным брал высоту за высотой. "Так не бывает!" Вовремя
остановился, не стал прыгать дальше. Соврал, что не сможет взять метр
восемьдесят? Отчасти соврал. Но и правду сказал: не сможет, потому что это
вызвало бы антагонизм одноклассников, обиду лучшего друга, подозрения Бима.
По моральным причинам не сможет, а не по физическим.
Так держать, Алик!..
Вечером, когда отец, уже отмытый от командировочной пыли, сытый и
добродушный, уселся в кресло и задал традиционный вопрос: что происходило в
его отсутствие? - Алик не удержался, похвастался:
- Сегодня Бима наповал сразил.
- Каким это образом? - спросил отец, не выясняя, впрочем, кто такой
Бим. Несложная аббревиатура в доме была известна.
- Прыгнул в высоту на метр семьдесят пять, - сказал небрежно, между
прочим, не отрываясь от книги.
Отец даже рассмеялся.
- Красиво сочиняешь.
- Кто сочиняет? - возмутился Алик. - Позвони Фокину, если не веришь.
- Алик, чудес не бывает. До моего отъезда ты не знал, с какой стороны к
планке подходить.
- А теперь знаю.
- Ты потрясаешь основы моего мироощущения. - Отец любил высказываться
красиво.
- Придется тебе их пересмотреть. Факты - упрямая вещь.
- Так-таки взял?
- Так-таки взял.
- С третьей попытки? - отец еще на что-то надеялся.
- С первой. - Алик безжалостно разрушал его надежды.
- Чудеса в решете! Слушай, а может, ты с Фокиным сговорился? - отец
искал лазейку, чрезвычайно беспокоясь за свое мироощущение. Ему не хотелось
пересматривать основы: лень и трудно.
Алик обиделся. Одно дело - не верить в бабу-ягу, другое - в реальное,
хотя и удивительное явление. Тем более, свидетелей - навалом. И если Фокин
не внушает доверия...
- Можешь позвонить Биму, Строгановым, отцу Гулевых - ты же с ним в
шахматы играешь.
- Подтвердят?
- Трудно опровергнуть очевидное.
- Ну, ты дал, ну, молодец! - Тут отец повел себя совсем как Фокин в
спортзале. Даже встать не поленился, ухватил Алика обеими руками за голову,
потряс от избытка чувств. - Как это ты ухитрился?
Предвкушая развлечение, Алик заявил:
- Понимаешь, сон вчера видел. Вещий. Будто выпустил джинна из бутылки,
то есть из кувшина. А он мне, на радостях, говорит: будешь прыгать в высоту
"по мастерам".
- Кто говорит? Кувшин?
- Да нет, джинн.
- Так-так. А как его звали? Омар Юсуф ибн Хоттаб?
- Можешь себе представить - Ибрагим.
- Редкое имя для джиннов... А что-нибудь пооригинальнее ты не придумал?
- Можно и пооригинальнее. Во втором сне я в трубинском лесу на бабу-ягу
напоролся. Отгадал три ее загадки - между прочим, плевые, - она мне и
говорит...
- "Будешь прыгать в высоту "по мастерам"... Понял. Третьего сна не
было?
- Был, - сказал Алик, наслаждаясь диалогом. - Будто я в воскресенье
попал в мамин институт. А там Брыкин меня отловил, усадил в какое-то кресло,
подвел датчики и перестроил мне это... как его... модуляционное биопсиполе в
коммутационной фазе "Омега".
- И ты стал прыгать в высоту "по мастерам"?
- Ну, это уж - факт.
Отец упал в кресло и захохотал. Он всегда долго хохотал, если его
что-то сильно смешило, всхлипывал, повизгивал, хлопал в ладоши, вытирал
слезы. Мама сердито говорила, что смеется он крайне неинтеллигентно, но сама
не выдерживала, начинала улыбаться: уж больно заразителен был
"неинтеллигентный" смех отца.
Алик ждал, пока он отсмеется, сам похмыкивал. Наконец отец утомился,
вытер слезы, спросил:
- А если серьезно? Тренировался?
Что ж, вчерашние прыжки в саду можно назвать тренировкой. Пойдем
навстречу родителю-реалисту.
- Было дело.
- И прыгнул?
- И прыгнул.
- Я же говорил, что есть в тебе огромные потенциальные возможности, да
только ленив ты до ужаса, ленив и нелюбопытен.
Алик отметил, что отец дословно повторил предполагаемую фразу. Отметил
и похвалил себя за сообразительность и умение точно прогнозировать реакцию
родителей. Это умение здорово помогает в жизни. Кто им не обладает, тот
страдалец и мученик.
- Как видишь, я не только могу стихи писать...
Подставился по глупости, и отец тут же отреагировал:
- Стихи, положим, ты не можешь писать, а только пробуешь. А вот
прыгать... Скажи, метр семьдесят пять - это очень много?
Вот тебе раз! Восхищался, восхищался, а чем - не понял.
- Достаточно много для первого раза.
- Будет второй?
- И второй, и десятый, и сотый. Я всерьез решил заняться легкой
атлетикой. Завтра в пять - тренировка. Бим ждет.
Отец снова вскочил и запечатлел на лбу сына поцелуй - видимо,
благословил на подвиги.
- Если не отступишь, буду тобой гордиться, - торжественно объявил он.
- Не отступлю, - пообещал Алик.
Да и куда отступать? Сказал "а" - перебирай весь алфавит. Кроме того,
глупо обладать талантом - пусть с неба свалившимся - и не пользоваться им.
Как там говорится: не зарывай талант в землю.
8
Когда Алик подошел к школе, электрические часы на ее фронтоне
показывали шестнадцать пятьдесят. До начала тренировки оставалось десять
минут. Чуток подумал: прийти раньше - посчитают, что рвался на тренировку,
как восторженный пацаненок; опоздать минуты на две, на три - рано записывать
себя в мэтры. Пока размышлял, большая стрелка прыгнула на цифру одиннадцать.
Пробежал по холлу, где висели коллективные фотографии выпусков всех
лет, красовалась мраморная доска с именами отличников, спустился по лестнице
в подвал и... оказалось, что Бим уже выстроил в зале спортсменов. Наскоро
переоделся, встал в дверях.
- Извините за опоздание, Борис Иваныч.
Ребята бегали по залу, все время меняя ритм. Бим посмотрел на часы,
крикнул:
- Резвее, резвее... - подошел к Алику. - Почему опоздал?
- Не понял: только прийти в пять или это - уже начало тренировки.
- Запомни на будущее: если я говорю - в пять, в три, в семь, значит, в
это время - минута в минуту - ты должен стоять в строю. Идею уяснил?
- Уяснил.
- Все. Марш в строй!
Пробегавший мимо Фокин махнул рукой. Алик рванулся за ним, пристроился
сзади. Думал: зачем ненужная и выматывающая беготня, если он пришел сюда
прыгать в высоту? А Бим, словно нарочно, покрикивает:
- Темп, темп... Радуга, нажми, еле ноги переставляешь.
Ясное дело: еле переставляет. Хорошо, что двигаться способен, впору -
язык на плечо, брякнуться на маты где-нибудь в темном уголке и подышать
вволю.
Фокин обернулся:
- Крепись, старикашка. Ничто не вечно под луной...
Каков орелик! Побегаешь так - поверишь, что и ты не вечен, несмотря на
твои щенячьи пятнадцать лет.
А Бим знай шумит:
- А ну, еще кружочек... В максимальном темпе... Наддали, наддали...
Радуга, не упади...
Смеются... Откуда у них силы смеяться? У Алика не было сил даже
обидеться, свое уязвленное самолюбие потешить. Но именно оно не позволяло
ему выйти из строя, плюнуть на все и умотать домой. Бежал, как и все.
Помирал на ходу, но бежал. Сила воли плюс характер... Берите пример с
Александра Радуги, не ошибетесь...
- А-атставить бег! - зычно командует Бим.
Наконец-то... Алик обессиленно плюхнулся на лавку: передохнуть бы. Как
же, ждите!
- Радуга, почему расселся? Быстро в строй!
Вскочил как ужаленный, зашагал вместе со всеми. Подлый Фокин смеется,
подмигивает. Подножку Фокину... Так тебе и надо, не будешь злорадничать.
- Радуга, прекратить хулиганство. На подножки силы есть, а на
тренировку - извини-подвинься?
- Я нечаянно, Борис Иваныч. С непривычки ноги заплетаются.
- А ты расплети, расплети. А я помогу.
Интересно - как поможет?
- Всем на корточки! Па-апрыгали!..
Ох, мука... А Бим-то, оказывается, садист, компрачикос, враг
подрастающего поколения, достойной смены отцов. На что сгодится поколение,
которое еще в отрочестве отдало все силы, прыгая на корточках? Черт, икры
будто и не свои... А негодяй Фокин коленкой норовит в зад пихнуть.
- Борис Иваныч, Фокин ведет себя неспортивно.
- Фокин, веди себя спортивно.
- Борис Иваныч, я Радуге помогаю, подталкиваю, а он - неблагодарный...
- Радуга, разрешаю один раз тоже повести себя неспортивно.
Благородно со стороны Бима. Не будем торопиться, подловим моментик,
отметим неразумным хозарам. То бишь Фокину.
- Закончили прыжки. Сгруппировались у дверей... По трое, через зал -
прыжками... Па-ашли!.. Левая нога, правая нога, левая нога, правая...
Радуга, шире мах!..
Раз, два, левой, канареюшка жалобно поет...
- Следите за Радугой... Радуга, а ну-ка, сам, в одиночестве... Левая
нога, правая нога, левая нога... правая... Вот такой шаг должен быть, а вы
все ляжки бережете, натрудить боитесь. Начали снова... Левая нога, правая
нога...
Алик прыгал и чувствовал нечто вроде гордости. Впервые в жизни его
поставили в пример, и не где-нибудь - в физике там или в литературе - в
спо-о-орте! Не фунт изюму, как утверждает отец. В свое время фраза
показалась элегантно-загадочной, начал вовсю щеголять, потом как-то
наткнулся в словаре Даля: фунт - четыреста граммов; все сразу стало
будничным и скучным.
- Радуга, о чем думаешь?
- О разном, Борис Иваныч.
- То-то и плохо, что о разном. Думать надо о том, что делаешь. В данном
случае - об упражнении. Отвлекся - уменьшил шаг.
Вот тебе и раз! Алик до сих пор считал, что бег, прыжки или там
плавание не требуют сосредоточенности. Оказывается, требуют, иначе
ухудшаются результаты. Но зачем об этом знать ему, если он прыгает, так
сказать, по доверенности: он - исполнитель, сколько надо, столько и
преодолел, и думать-то не о чем. Выходит, есть о чем, если Бим говорит:
уменьшил шаг. Может, сие самих прыжков в высоту не касается? Проверим
впоследствии...
- Стоп! Кончили упражнение. Три минуты - перерыв. Расслабились,
походили... Не останавливаться, Радуга...
Никто и не останавливался. Алик ходил вдоль стены, чувствуя смертельную
усталость. Почему-то саднило горло: глотаешь - как по наждачной бумаге идет.
Ноги гудели, и покалывало в боку. Стоит ли ломаться ради полной показухи? -
думал Алик. Ведь он и так прыгнет выше всех, кто пришел на тренировку, и
выше Фокина распрекрасного. Ишь - вышагивает, дыхание восстанавливает...
Алик попробовал походить, как Фокин, - вроде в горле помягче стало. И
все-таки: зачем ему эта выматывающая тренировка? Плюнуть на все и - прыгать,
как получается. А получиться должно, Алик свято уверовал в силу джинна,
бабы-яги и брыкинского инверсора-конвергатора.
- Борис Иваныч, частный вопрос можно?
- Валяй спрашивай.
- Может, я без тренировок прыгать буду?
- Без тренировок, парень, еще никто классным спортсменом не стал.
- А если я самородок?
- Любой самородок требует ювелирной обработки, слыхал небось?
- А в Алмазном фонде лежат золотые самородки, и никакой ювелир им не
требуется.
- Потому и лежат, Радуга. Камень и камень, только золотой. Как
говорится, велика Федора... А вот коснется его рука мастера, сделает вещь,
заиграет она, заискрится, станет людям радость дарить. Это и есть искусство,
Радуга. Так и в спорте, хотя аналогия, мягко говоря, натянутая... Идею
уяснил?
- Уяснил.
А у Бима-то, оказывается, голова варит. Ишь какую теорию развернул.
Демагогия, конечно, но не без элегантности. Пожалуй, Алик к нему был
несправедлив, когда считал его "человеком мышцы вместо мысли". И мышцы
налицо, и мысли наблюдаются. Что-то дальше будет?
А дальше придется ходить на тренировки. Бим - человек принципиальный,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг