Хлеба они дома поели, а за зрелищами сюда явились. Будет им зрелище.
На футбольном поле возле ворот одиноко сидел Пащенко. Алик увидел его,
закричал обрадованно:
- Валерка! - помчался к нему.
Обнялись, похлопали друг друга по спинам - давно не виделись, нынче уже
третий день пошел, как Алик к Вешалке домой заезжал, книгу отвозил.
- Как самочувствие? - строго спросил Пащенко.
- Жалоб нет.
- Какие прогнозы?
- Думаю всем рекордам дать мое звонкое имя.
- "Имя рекорда - Радуга". - Пащенко произнес это и прислушался: как
звучит? Звучало красиво. Заметил с сожалением: - Не то что - "Имя рекорда -
Пащенко". Скучная у меня фамилия.
- Прыгнешь на двести сорок - зазвучит царь-колоколом.
- Лучше ростовскими колоколами. Царь-колокол никогда не звонил, если ты
помнишь.
Алик засмеялся. Опять уел его всезнайка Пащенко. Знал Алик историю
самого большого колокола, который так и не удалось повесить в звоннице,
знал, да запамятовал. А Пащенко ничего не забывает, тягаться с ним
бессмысленно.
- Где Леший?
Пащенко огляделся по сторонам.
- Только что был здесь... Придет, куда денется. Он помнит, что у вас,
сэр, сегодня дебют.
- И у вас дебют, сэр, - в том же стиле ответствовал Алик.
- Куда нам, грешным... Вы, сэр, - премьер, а мы - статисты в вашем
спектакле.
- Валерочка, не лицедействуй, - опять смеялся Алик, но шутливое
замечание Вешалки было ему приятно. "Мания грандиоза", - сказал бы в таком
случае отец.
Невесть откуда вынырнул Александр Ильич в своем "соревновательном"
костюме: синяя куртка и красная водолазка, на шее - секундомер болтается.
- Готовы, отцы?
- Немного есть, - ответил Алик.
- Плохо, - поморщился Леший. - Скромность, конечно, украшает, но
злоупотреблять ею не следует. Какой последний результат на тренировке?
- Сто девяносто восемь, - ответил Пащенко.
- Отлично. А у тебя?
- Двести пять, - сказал Алик.
Леший даже присвистнул.
- Ну, отец, ты дал! Никак, на рекорд мира замахнулся?
- Не буду злоупотреблять скромностью.
- И правильно. Если не остановишься, годика через три-четыре начнем
штурмовать. А пока с осени - оба в мою группу. Возражения есть?
Возражений не было.
- Кто из сильных сегодня выступает? - спросил Алик.
- Советую присмотреться к двоим, - сказал Леший. - Номер семь - Баранов
и номер одиннадцать - Файн.
- Ты их знаешь? - обратился Алик к Пащенко.
- Фаина знаю. Длинный такой, в очках. Стилем "фосбюри" прыгает.
- Спиной к цели, - презрительно протянул Алик.
- Когда цель не видишь - не так страшно, - пошутил Леший и, посоветовав
напоследок: - Бойтесь Фаина, опасный конкурент, - умчался дальше - другим
советы раздаривать.
Репродуктор потребовал участников соревнований к построению на парад.
Построились. Под гремящий металлом марш прошествовали мимо трибун, встали на
футбольном поле. Выслушали три кратких речи, вытянулись по стойке "смирно",
пока флаг поднимали. Все как в районе, только поторжественнее. Разошлись кто
куда. Бегуны - к месту старта. Метатели - к своему бетонному кругу. Прыгуны
- в сектор для прыжков. Судей на сей раз за алюминиевым столом было
побольше, знакомых среди них что-то не видно. Обеспечено максимальное
беспристрастие. У Алика - семнадцатый номер, у Вешалки - третий.
- Не повезло, - посетовал Валерка.
- Не бери в голову, - утешил его Алик. - Борись не с соперником, а с
планкой. Она без номера.
Начальная высота - сто шестьдесят сантиметров. Детские игрушки...
Никто не сбил планку. Даже вторая попытка никому не понадобилась. Сразу
видно: собрались лучшие в городе.
Сто шестьдесят пять. Ветерок откуда-то возник, нагонял тучу.
- Как бы дождь не полил, - сказал Валерка.
Вот когда придется пожалеть о том, что не в шиповках прыгаешь. Размоет
сектор, начнут тапочки по грязи елозить - разве прыгнешь? Станешь думать,
как бы не упасть... Нет, зря Алик шиповками пренебрег. Говорил ему Александр
Ильич: пожалеешь, намаешься в тапочках, не в зале прыгаем. Кто не в зале, а
Алик как раз в зале тренируется. Решил: с завтрашнего дня переходит на шипы.
Просит у отца деньги, едет в магазин "Динамо" и отоваривается. Хватит
кустарничать! А тренировки перенесет на свежий воздух, на площадку в саду. И
плевать на малышню: пусть смотрят на "дядю чемпиона", не сглазят...
Сто семьдесят на табло. Осмотрелся: борьбу продолжают все, никто не
вылетел. Однако новая высота пошла труднехонько. Кому-то три попытки для ее
одоления потребовалось, а кому-то и трех не хватило.
- Меньше народу - больше кислороду, - пошутил Пащенко, и по неожиданно
плоской шутке Алик догадался, что друг волнуется.
- Все будет тип-топ, Валера, держи хвост трубой.
Самому Алику тревожиться не о чем. Прыжки идут, как отрепетированные.
Да они и вправду отрепетированы.
Сто семьдесят пять.
А занятно Файн прыгает. Разбегается по дуге к планке, взвинчивается в
воздух штопором, зависает на долю секунды, прогнувшись, и - взял высоту. С
первой попытки. Пижонит: толчковая нога - в шиповке, правая - в одном носке.
Алик примерился к высоте, отсчитал шаги до места начала разбега, пошел
на планку. Толкнулся сильно, взлетел хорошо, а при переносе тела задел
планку коленом, упал на маты вместе с ней.
- Толчок слабый, совсем без запаса прыгнул, - сказал Валерка. - Что с
тобой, Радуга?
Сам-то он высоту одолел, не поскользнулся.
- Спасибо за совет, - буркнул Алик, не надевая тренировочный костюм,
побежал по полю: двадцать метров вперед, двадцать назад - для разминки.
Догадывался: не в толчке дело. Хороший толчок был, как обычно. Не
почувствовал тела - вот беда. Соберись, Алик, не расслабляйся...
Вторая попытка. Разбег... Толчок... Есть!
Пошел на место, недовольный собой. Натянул костюм, сел, ноги вытянул.
- Опять запас минимальный, - недоумевал Пащенко. - Силы бережешь?
Алик промолчал. Сил он не берег, прыгал "на полную катушку". Что-то не
срабатывало в отлаженном механизме прыжка. Что? И откуда-то вдруг появилось
волнение, мандраж какой-то. В животе засосало. От голода?
Встал, сделал несколько наклонов, приседаний. Вроде отпустило. Пащенко
на него с удивлением поглядывал, но в разговор не вступал: захочет Алик -
сам заговорит, а пока пусть отмалчивается, если такой стих напал.
Тактичный человек Вешалка...
Высота - сто восемьдесят. Человек десять в секторе осталось. Пащенко
уже первый прыгает.
Взял с первой попытки. Красивый у него полет. Все-таки "перекидной" -
это вам не "фосбюри-флоп", тут - естественность, легкость, стремительность.
А "фосбюри" - придуманный стиль, вымученный.
Файн так не считает. Берет высоту "вымученным" стилем с первой попытки.
Алик еще раз разбег проверил: двенадцать с половиной шагов - точно.
Когда он прыгал, не видел никого, даже трибун не слыхал - начисто
выключался.
Но в голове словно контролер включился. Следил за тем, как Алик бежал,
даже шаги подсчитывал, учел силу толчка, положение тела при взлете. И, как
бесстрастный свидетель, отметил холодное прикосновение планки к левому
колену. Сбил!
Сороконожку спросили: с какой ноги ты начинаешь идти? Сороконожка
задумалась, принялась считать, перебирать варианты и... не сумела шагнуть.
Она не знала, с какой ноги начинать.
Алик сейчас напоминал себе эту сороконожку. Просчитывает, как бежит,
как летит, а в результате - фиг с маслом. Отключить бы проклятого
контролера, не думать ни о чем - только прыгать. Автоматически,
запрограммированно... И все же: где ошибка? Что-то не получается при
переходе через планку... Не скоординированы движения. Как? Маховая нога идет
над планкой... Здесь все в порядке. Дальше - таз и толчковая нога. Вот где
ошибка! Не успевает вытащить ногу. Надо резче...
Но во время прыжка - не думать о нем. Приказал себе: слышишь? Не
думать!
Легко сказать - не думать. Пошел на вторую попытку, сконцентрировал
внимание только на планке. Вон она - тоненькая, матовая, легкая. А если
представить себе, что нет ее вовсе? Прыгай для собственного удовольствия и -
повыше... Нет, есть планка, лежит она на крошках кронштейнах, чуть
подрагивает...
Взял высоту.
Но как тяжко идет дело! И вроде спал нормально, никаких волнений не
наблюдалось, с Дашкой не ссорился, с родителями - мир и благолепие...
Перетренировался?
А Валерка Пащенко уже впереди Алика - по попыткам. И летающий Файн
впереди. А у Баранова тоже два завала имеются. Остальные участники -
подальше, отстали.
Сколько остальных? Раз, два, три... Пятеро. Алик - шестой.
Высота - сто восемьдесят пять. Еще вчера - тренировочная высотка. Как
сегодня будет?
Пащенко... Зачастил ногами-ножницами, рыжие кудри - в разные стороны
под ветром, толчок... Молодец, Валерочка! Чистым идет, все рубежи - без
осечек.
Очередь Алика.
- Отец, толкайся на полстопы ближе к планке.
Обернулся. Александр Ильич стоит, лицо сердитое...
Не оправдывает ваш талантливый ученик надежд... А совет испробуем. На
полстопы ближе - значит, отсюда.
Вернулся к началу разбега, сосредоточился.
- Резче разбег!
Это уже в спину крикнул Леший. И Алик припустился к планке,
оттолкнулся, перелетел через нее и, видно, задел напоследок: закачалась она,
одним концом даже запрыгала на полке. Удержится?.. Удержалась.
Алик полежал секундочку на теплых матах, успокаиваясь. Что ж, вторая
попытка на сей раз отменяется. Может, пошло дело, вырвался из заколдованного
круга? Будем надеяться...
Вернулся, молча посмотрел на Александра Ильича: как, мол?
Тот сердит по-прежнему.
- Облизываешь планку. Силы где? Шлялся по ночам?
- Спал дома.
- Так я тебе и поверю... Такое ощущение, что ты потерял прыгучесть.
Прыгаешь, как приготовишка...
Ушел. Всего хорошего, Александр Ильич. У вас одно ощущение, у Алика
другое. Ощущает он, что любите вы одних чемпионов-рекордсменов. Двести пять
- такой результат вас устраивает. Сто восемьдесят пять сантиметров - побоку
ученика, бездарен он, неперспективен. Обидно...
- Распрыгался, наконец? - спросил Пащенко.
- Надеюсь.
- А может, ты хочешь мне первенство уступить? Спасибо, не приму
подарка. Только в день рождения.
- А я авансом.
- Скорее долг отдаешь. День рождения у меня в апреле был.
Посмеялись, и вроде легче стало. И следующая высота уже не казалась
Алику неодолимой. Подумаешь - сто девяносто сантиметров. Брали - не
промахивались...
Между прочим, хваленый Баранов выбыл из соревнований. Пошел отдохнуть.
Похоже, еще одна надежда Лешего не оправдала себя. А почему, собственно, еще
одна? Алик-то прыгает и сдаваться не собирается. Сто девяносто, говорите?
Подать сюда сто девяносто!..
Пошел Пащенко. Раз, два, три - высота наша!
- Хорошо, Валера!
- Тебе того же, Алик.
Спасибо... Разбежался. Толчок... Ах, черт, опять ногу не вытянул
вовремя...
- Алик, у тебя зад не поспевает за всем прочим.
- Чувствую.
Прав Пащенко. А почему не поспевает? Не хватает толчка? Сильнее надо? А
сильнее вроде некуда...
Файн, между прочим, тоже сбил планку. И тоже задом. Хоть слабое, но
утешение.
Вторая попытка. Разбег... Не получилось. На этот раз Алик сбил планку
грудью, даже не допрыгнул до высоты.
Пришел страх. Что-то больно сжималось в груди, как перед экзаменом -
бывало такое знакомое ощущение! - когда из тридцати билетов пять не успел
выучить. И думаешь с замиранием сердца: а вдруг попадется как раз один из
пяти? Здесь то же: а вдруг не возьму высоту?
Утешал себя: вздор, высота обычная, привычная высота. Но сороконожка
уже принялась за отвлекающий внимание подсчет, а страх делал ноги ватными,
беспомощными: не то чтобы толкнуться как следует - и разбежаться-то
трудно...
Короче, не взял высоту. Снова сбил планку, пошел к своему стулу, молча
одевался.
- Уходишь? - спросил Пащенко.
Он понимал, что товарищу сейчас не нужны утешения. Особенно от того,
кто счастливо продолжает прыжки, претендует на победу.
А ведь все вышло по-пащенковски: подарил ему Алик первенство в счет
грядущего дня рождения. Нет, не подарил - в борьбе уступил, с великой
неохотой, с душевными муками. Уступил, потому что оказался слабее - он,
Радуга, который Пащенко до сих пор за равного соперника не считал!..
- Пойду. Счастливо допрыгать.
- Я позвоню.
- Ага.
Пошел вдоль гаревой беговой дорожки к раздевалкам. Уже ныряя под
трибуны, обернулся, увидел: Пащенко преодолел сто девяносто пять
сантиметров, бежал от планки, высоко, по-чемпионски, подняв руки.
Алик не понимал, почему он, одолевавший на тренировках два метра пять
сантиметров, не сумел показать здесь хотя бы близкий результат? Двадцати
сантиметров до собственного рекорда не допрыгнул. Почему? Почему? Почему?..
А если...
Нет, не может быть! Алик даже головой затряс, как намокший кот. Здесь
что-то иное - обычное, спортивное.
И все же другого объяснения не было: дар пропал. Без предупреждения,
без снисхождения - как и было обещано.
Когда Алик нарушил условие? Вроде не было такого - не солгал никому. И
вдруг вспомнилось: стройка, комната на втором этаже, бидон с краской,
разбитое стекло...
Он же обманул прораба, спасая Дашкину честь! Ну и что с того? Главное -
обманул, а причины обмана никого не интересуют. Как сказано: "ни намеренно,
ни нечаянно, ни по злобе, ни по глупости, ни из жалости, ни из вредности".
Но ведь три дня с тех пор прошло, а дар исчез только сегодня. Сегодня
ли?..
В Алике боролись двое: один - испуганный, сопротивляющийся, не верящий
в беду; другой - холодный, рассудительный, все понимающий. И этот "холодный"
знал точно: в последние дни на тренировках Алик в высоту не прыгал. Только -
бег, перекладина, физические нагрузки на воздухе. А дар, естественно, исчез
как раз в тот момент, когда Алик произнес сакраментальное: "Моя работа,
товарищ прораб!"
Хотел быть рыцарем? Будь им, на здоровье! Только прыгать-то уже не
придется. Ходи по грешной земле, дорогой рыцарь Радуга...
И, только подъезжая к дому, сообразил: а как же сто восемьдесят пять
сантиметров? Взял он их или нет? Выходит, что взял: дело наяву происходило,
при большом скоплении свидетелей. Без всякого дара взял, сам по себе...
18
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг