считая, что ему самому просто не повезло: не догадался вовремя, не увидел
машины, увлекся боем. Но какая разница, кто сделал? Важно, что сделано. И
сделано - будь здоров!
Димка окончательно пришел в себя, хотя и побаливала голова, саднила
рана на затылке.
"Ох и попадет мне от шефа, - думал он. - Было велено: не лезть ни в
какие переделки. Легко сказать! Интересно, дорогой шеф: сами вы сумели бы
сидеть сложа руки? Не сумели бы, знаем вас. Так что придется смирить
гнев..."
- А как наши? - спросил он, вдруг вспомнив о страшном исходе боя в
старковском прошлом.
- Севку убили, - помрачнел Олег.
- Севку... - Вспомнились веснушки, узкие, с рыжинкой глаза.
Только что рядом был, еще злились на него: больно бдительный, и вот -
конец. Ох, не игра это, не игра, ребяточки, настоящая война, которая
догнала вас, достала. И не сможете вы уже быть прежними - веселыми и
беспечными, неунывающими "орлами" с физфака. Не сможете. Хотя бы потому,
что Севку убили...
- А остальные, остальные?
- Да вроде потерь не так уж много...
И опять вмешался Старков:
- Немного? Щедрый ты парень, Олег. Для нас любая потеря - беда. Понял:
любая! И если бы только один Севка погиб, я бы считал, что мы потеряли
слишком много...
Он рывком поднялся, подхватил автомат, пошел на улицу.
- Комиссар прав, - тихо сказал Димка. - Ты бестактен.
- Не спорю, - согласился Олег. - Ляпнул не подумав. Только я помню, что
у Старкова уцелело одиннадцать бойцов...
- У того Старкова, у нашего.
- Да, этот - другой. И прошлое другое.
- А вдруг наше? Вернемся, а там - куча изменений. А виноваты в них мы.
- Не говори вздора, - обозлился Олег. - Ни в чем мы не виноваты. Ну, я
подстрелил человек десять. Ты этих сволочей на Божий свет вытащил. Но не
мы погоду сделали. Пока ты у стеночки отдыхал после встречи с доской,
Рытов с Севкой ворвались вдвоем в соседнюю избу, гранату - на пол и из
двух стволов за три минуты двадцать человек наповал. Хороша арифметика? -
Он засмеялся. - Потом Рытов спохватился: что-то слышать хуже стал. Хвать
за ухо, а его нет.
- Как нет?
- Осколком отрезало. Вместе с серьгой. Он и не заметил.
- Всю красоту испортило, - покачал головой Димка, спохватился: - Где
Раф?
- Раненых перевязывает. Он у нас герой, не хуже тебя. - Олег даже
присвистнул. - Ну-у, Раф... Он ведь и Торопова спас...
- Как?
- Прикрыл его. Увидел, что в старика целятся, прыгнул на него и
повалил. Сам сверху.
- А фашист?
- Какой?
- Который целился.
- А-а, этот... Убили его. Кто-то из наших, - безразлично сказал Олег. -
Ну, пошли. - Он взял Димку под руку. - Все уже на площади.
9
Олег ошибался: на площади никого не было. Партизаны собрались во дворе
бывшего сельсовета, где теперь обосновался староста. Кто сидел на
ступеньках крыльца, кто прогуливался вдоль стены, заглядывал в окна, где
Раф, Торопов и староста Стас занимались ранеными.
Раненых было семеро. Прошлое физика Старкова разительно отличалось от
прошлого, в которое он отправил своих учеников. Только пятеро убитых,
среди которых - бдительный Севка, рыжий Севка, веселый и лихой человек.
Старков отправил партизан хоронить павших бойцов. На маленьком деревенском
погосте они вырыли пять могил, завернули тела в старую мешковину,
поставили таблички с фамилиями и двумя датами. Собрались у могил, дали
прощальный залп. Всего один: патроны приходилось беречь, хотя и разжились
у немцев боеприпасами. Да только понадобятся они еще, впереди - дорога в
Черноборье, длинная дорога, мало ли что может на ней случиться...
Необходимо было спешить. Раф, выросший в семье врачей-хирургов, умело
перебинтовал раны, благо - невелики они. У кого - рука прострелена, у кого
- бедро. Рытов красовался в повязке, закрывавшей почти всю голову, ходил
чертыхаясь, переживал сильно: несерьезное ранение. Его утешало только, что
Димка пострадал еще глупее. Тут все-таки осколок, а у Димки - доска.
Раф не считал всяких там царапин или легких сквозных пулевых ран. Тогда
и Димку с его ссадиной пришлось бы зачислить в раненые. Нет, это пустяки,
до свадьбы заживет и забудется. Рафа волновало состояние Макарыча, у
которого было прострелено легкое. Для невеликих медицинских познаний Рафа
это ранение казалось слишком серьезным. Макарыч все время терял сознание,
дышал тяжело, со свистом. Термометра в деревне не нашлось, но даже на
ощупь чувствовался жар.
- Успеть бы довезти старика, - говорил Раф комиссару. - Сколько времени
займет переход?
- С таким обозом - суток трое.
- Плохо дело. А быстрее никак нельзя? Или, может, где-нибудь поблизости
врач есть?
- Врача нету, - вступил в разговор Стас, - а фельдшерица в соседней
деревне проживает. Лучше бы к ней...
- Медикаменты у вашей фельдшерицы есть? - зло спросил Раф.
- Откуда? Травки должны быть.
- Травки... Тут антибиотики нужны, - сказал и поморщился, получив
увесистый удар по ноге: Олег напоминал забывшемуся товарищу о том, что
антибиотики появились лишь после войны, да и то не сразу.
Однако никто не заметил обмолвки Рафа, не прислушался. Мало ли какие
мудреные названия в медицине имеются? Разве нормальный человек все
упомнит?
- В отряде есть врачи и лекарства, - сказал Старков.
- Значит, надо везти в отряд. Будем рисковать.
- Зачем рисковать? - удивился Олег. Его удивило то, что никто из
присутствующих не видел явного выхода. - Это пешкодралом трое суток. А на
машине?
- Ах, черт! - вспомнил Старков, хлопнул себя по лбу. - Действительно.
Всю дорогу не осилим, а половину - наверняка. Кто поведет?
- Я, - сказал Олег.
Раф изумленно посмотрел на него:
- Как здоровье?
Часов они с собой не взяли: "Полеты" и "Секунды" не годились для
военного времени. Но и без часов можно было догадаться: срок эксперимента
на исходе.
- Который час? - спросил Олег.
Старков полез в карман, вытащил старенький плоский хронометр.
- Половина седьмого. - И добавил не к месту: - Есть хочется.
Олег реплику о еде пропустил мимо ушей, хотя и ему есть хотелось,
урчало в животе, а вот поздний час его расстроил. Через полчаса Старков
вырубит генератор, и придется топать в избушку, так и не закончив
начатого. Олег считал, что это несправедливо. Он хотел довезти Макарыча до
Черноборья, увидеть настоящее партизанское соединение, с молодым
председателем познакомиться - да мало ли что еще! А тут и попрощаться ни с
кем нельзя - не поймут. С чего бы это им расставаться? Вся война
впереди...
Кончилась война для студентов. Что ж, против уговора не пойдешь. Но
надо кое-какие советы оставить...
- Верно говоришь, - скрепя сердце начал врать Олег, - я
бронетранспортер не доведу. Опыта нет. Шоферы в отряде есть?
- Есть, - сказал Старков. - Рытов до войны шофером был.
- Он и поведет. Погрузим в машину всех раненых, пулеметы, оружие
трофейное - и в путь. А мы - пешочком, не торопясь.
- Стоит поторопиться, - вмешался Стас. - Через несколько часов сюда
нагрянут фашисты.
- Сколько человек в деревне? - спросил комиссар.
- Двадцать три со мной. Пятеро мужиков, остальные - бабы с детьми, да
стариков трое.
- Все уйдут с нами.
- И я?
- И ты.
- А как же деревня?
- Тебе что дороже: избы или люди?
- Глупый вопрос, - пожал плечами Стас. - Однако людям ведь в избах
жить...
- Именно: жить. Собирай людей, староста. Да поживей, поживей.
Вот и еще одно несоответствие с реальным прошлым Старкова: Стас уйдет с
партизанами, и все жители деревни тоже уйдут, и никого не обнаружат
каратели, когда примчатся сюда, одержимые жаждой отомстить непокорным
"бунтовщикам". Но почему Раф упорно называл реальным именно прошлое своего
шефа? А это прошлое? Что в нем нереального? Оно существовало и существует
сейчас, оно торопит события, спешит сквозь осенние дни сорок второго года
к годам семидесятым, когда другой Старков и другие студенты станут
собирать свой чудесный генератор времени, чтобы махнуть назад - на
тридцать с гаком лет, и махнуть опять-таки в чужое прошлое, в его третий
вариант. Или в десятый. Или в сотый. В самый что ни на есть реальный
вариант. В котором, может быть, Макарыча не ранят и не погибнет Севка. Или
даже не будет этого боя...
...Раненых погрузили на бронетранспортер, который пригнал умелец Рытов.
Набросали в кузов сухого сена, постелили брезент, подсадили к раненым
малых детишек.
- Может, с ними поедешь? - спросил Рафа Старков.
Раф бы поехал, будь его воля...
- Да я там только помехой буду, - сказал он бодро. - Пусть товарищ
Торопов едет.
Старков не настаивал. Наказал Рытову не гнать, в случае чего -
сворачивать в лес, выжидать, на рожон не лезть.
- С Богом, - сказал Старков.
- И без Бога справимся, - хохотнул Рытов, тронул машину, высунулся из
окна: - Догоняйте!
Осторожно повел бронетранспортер, объезжая ямы с водой, скрылся за
околицей. Партизаны смотрели ему вслед, молчали.
- И нам пора, - вздохнул Старков, еще раз хлопнул крышкой часов. - Семь
без минуты.
- Пора, - подтвердил Олег.
Он знал точность своего Старкова и надеялся только, что старый
хронометр спешит, подгоняет время хозяина.
И вправду спешил. Успели построиться, подхватить трофейное оружие,
которое не погрузили в машину, вышли за деревню неторопливой колонной -
женщины, дети, старики шли в середине. Олег с друзьями намеренно
пристроились в хвосте. Вошли в лес, и Олег придержал друзей: вроде бы
осмотреться - не ждать ли опасности откуда-нибудь? Опасности не было.
Пусто кругом. И дождь моросить перестал. Виднелись еще деревенские избы,
крутился дымок над местом недавнего боя, ветер уносил рваные облачка дыма.
И вдруг пропал дымок. А возник совсем в другой стороне. И не робкий он
был, а сильный, будто затопил кто-то печку в невидной от леса пустой избе.
- Кто это? - испуганно спросил Димка. - Кто-то остался?
Он обернулся к лесу, куда только что скрылась колонна партизан,
прислушался, вдруг рванулся в кусты, обломил ветку, она с треском упала.
- Тише, ты! - бросил вслед ему Олег.
А Раф все уже понял, усмехнулся невесело:
- Не от кого таиться.
Вернулся Димка, сказал, ни на кого не глядя:
- Все. Конец.
Это был конец эксперимента. Пунктуальный Старков отключил поле. Дым над
пепелищем исчез, потому что не было пепелища. Печку топили во многих домах
- холодная погода, промозглая, - и дым из труб рвался в небо, сливался в
мощное серое облако, уходил за деревню.
- Интересно, дойдут они до Черноборья?
Димка задал вопрос без адреса, просто так спросил, чтобы не молчать. И
Олег ответил тоже для того:
- Хотелось бы... Теперь и не проверишь: другое прошлое. В нашем вот
дошли...
- Дойдут, - убежденно сказал Раф. - Должны дойти.
Он так считал и не верил в иной исход, не мог верить.
- И нам пора?
- Пора.
Пустой обмен словами. Говорить не хотелось, и надо было говорить.
Слишком резко оборвалось действие - сразу и навсегда. Слишком многое
осталось там, в прошлом. Именно в прошлом: как же иначе назвать? Теперь и
у них, у двадцатилетних, тоже было прошлое - далекое и кровное.
- Ты помнишь, где спрятал дублер?
- Помню.
- Надо бы забрать...
- Потом. Успеем.
Машинально вглядывались в мягкую тропу - не осталось ли на ней следов.
И другая то была тропа, давно знакомая, потому что бегали по ней из
лесниковой избушки в деревенский магазин: за сахаром и за хлебом. И на
танцы в клуб, бывало, заглядывали - по той же тропке.
- Сколько мы отсутствовали?
- Как и договаривались: двенадцать часов.
- А кажется - дольше.
- Кажется...
Уже никогда не вернуть напряженных минут боя, ощущения уверенности в
себе, кристальной ясности мыслей, которая возникает именно в момент
опасности, в состоянии стресса, и ты поступаешь так, как должен поступить,
и никак иначе, и твое решение - самое верное, единственное, и ты силен, и
ты бесстрашен, и дело твое правое, и победа конечно же - за тобой...
- Вроде бы дошли...
- Кто?
- Мы, мы дошли. Вон наш дворец...
Последние шаги к избушке. Выбить сапоги о стальную скобу у порога,
снять мокрую грязь. Но тише, тише, чтобы не слышали ни шеф, ни
председатель: не стоит портить театральный эффект неожиданного появления.
Аккуратно приоткрыть дверь - только бы не скрипнула! На цыпочках - в сени.
Дверь в комнату - рывком на себя.
- А вот и мы!
10
- Наконец-то, - сердито сказал Старков.
Генератор выключен, стрелка - на нуле, рубильник торчал перпендикулярно
щиту. Старков пил чай из фаянсовой кружки с петухом, нарочито громко
хрустел сахаром, на студентов - никакого внимания.
- В самом деле. - Председатель не сумел подыграть Старкову. Он был
взволнован, обрадован, все удалось, и живые вернулись. - В самом деле, не
могли раньше прийти?
- Хорошо, что я опыт ограничил двенадцатью часами, - проворчал Старков.
- А то бы они там до конца войны сидели...
- Неплохая идея. - Олег повесил телогрейку на гвоздь, уселся за стол,
придвинул чайник. - Ух, изголодались...
- Не кормили вас там, что ли?
- Некогда было.
Этим "некогда" Олег невинно намекал на информацию - немалую и важную,
которую они готовы сообщить заждавшимся руководителям. Но Старков не понял
намек, не захотел понять. Он все еще играл роль сердитого воспитателя, не
прощающего ослушников, выдерживал характер. Председатель - тот попроще.
Ему прямо-таки не терпелось узнать подробности путешествия, он бросал
умоляющие взгляды на Старкова, но тот игнорировал его, тянул чай,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг