бредущих с закрытыми глазами по карнизу американского небоскреба. В личные
карточки текущего счета они даже и не заглядывали. Зачем? Ведь общество
здесь предоставляет им жизнь взаймы по образу и подобию миллионеров, пока
они не постарели. А перспектива одинокой голодной старости мало кого
тревожит в тридцать или сорок лет. Кто похитрее, сколотит все-таки
капиталец, но хитрых не так уж много в трехмиллионном обществе Дома, а
если они и находятся, то могут смело украшать обложки журналов как живая
реклама "постиндустриальной" идиллии Дома.
С обитателями его верхних этажей, за исключением друзей и связанных со
мной по работе лиц, я почти не общался. Миллионеры и мультимиллионеры жили
обособленно, позволяя своим банкирам оплачивать любую задолженность. А
потребление здесь на трехсотых и четырехсотых уровнях стоило много дороже,
чем на любом мировом курорте, за исключением плавающего острова Майами
Флай-Айленд. Конечно, как и во всяком богатом городе, этот суетный,
праздный сброд был смешан и перетасован, как карты в колоде, где рядом с
финансовым тузом ловчил в баккара мелкий червонный валет. С некоторыми из
них был знаком и я, чокался в барах, обменивался визитными карточками,
курил свои или чужие сигары. Но ни один из них даже издали не подвел меня
к тайне, которая заставила бежать Роджера.
Именно сейчас я и включаю свой потаенный магнитофон, еще и еще раз
вслушиваясь в слова дневника. Не ошибся ли я, не пропустил ли чего-нибудь,
не усмотрел ли в чьих-то словах какого-нибудь хоть и далекого, но важного
для меня намека. Оппозиция? Да нет же здесь никакой оппозиции. Есть
несколько горячих голов, возмущенных диктаторскими замашками Доминика
Лабарда и электронным сыском Лойолы. Они искренне восстают против
материального благополучия человека, если оно приводит к
морально-этическому бесправию. Но ни один из них не знает рецепта, как
исправить это унизительное положение, и каждый по-своему относится. Для
Фрэнка и Полетты это всего лишь результат болезненно растущего пагубного
властолюбия их приемного отца. Даже Джонни относится к нему с философским
равнодушием: меня лично это не задевает, стерплю, погашу задолженность и
нищим, как приехал, уеду. Роджер в такой же ситуации сбежал еще раньше. Но
он знал больше всех и - главное - знал тайну, так смертельно его
напугавшую. Вот брошенную им перчатку и поднял я, твердо решив, что пяти
лет достаточно, чтобы раскрыть карты властителей Дома и сыграть с ними в
свою игру. В такой игре могут участвовать и газеты, всегда падкие на
сенсацию, и общественность, которую иногда можно разбудить от спячки.
Автоматическому сыску Лойолы я противопоставил свой, индивидуальный,
прибегнув так же, как и он, к электронике. Обнаружив, что мой крохотный,
вмонтированный в корпус ручных часов телевизор полностью дезорганизует
прием микротелепередатчиков, я подарил его Лойоле, который обрадовался
ему, как ребенок новой игрушке. Взамен я получил "иезуитский"
значок-пропуск, который облегчал мне пешеходные и лифтовые экскурсии по
Дому. Все микрофоны в лаборатории я подавил с легкостью, не опасаясь
агентов Лойолы.
Для через два он меня спросил:
- Это ваш ручной телевизор подшучивает над микропередатчиками?
- Конечно, - признался я невинно. - Я уже сконструировал еще один.
- Примем к сведению. - Лойола сморщился, как надувная кукла, из которой
выпустили воздух. - Только больше никому не дарите, а то всюду, где
появляюсь я, микропередатчики слепнут и глохнут.
Но свой телевизорчик я сконструировал иначе. Он мог работать и на
другой волне, лучше, чем всякая микротелевизионная связь Лойолы, хотя и в
том же дециметровом диапазоне, рассчитанном на пределы Дома. Помимо
обычных телевизионных программ из Штатов, которые можно было принимать с
помощью дополнительной приставки, мой телевизор-крошка принимал и сигналы
двух микротелепередатчиков, которые я собирался тайком установить у
Доминика и Лойолы.
Моя страсть к конструированию электронных микроагрегатов потихоньку
превращалась в некую манию, хотя и вполне последовательную.
Фрэнк посмеивался:
- Ты становишься техническим гением сыска...
Смех смехом, конечно, но мой "технический гений" давал свои - и вполне
пригодные к делу - плоды.
Я сконструировал еще два миниатюрных оружия: электронную отмычку,
безотказно открывающую все виды замков, даже с цифровыми наборами, и
электронный пистолет, бивший на двадцать метров крошечными ампулами с
мгновенно усыпляющим газом, несколько миллиграммов которого полностью
выводили человека из строя минимум на два часа. Газ мне достал наш "король
химии" Фрэнк, он же отлил и "патроны" из тончайшего стекла, разлетающегося
в порошок при ударе о любое препятствие. Пришлось сконструировать такой же
пистолет и для Фрэнка.
Свой я вмонтировал в перстень, который, в отличие от магнитофона с
агатом, носил уже на другой руке, причем вмонтировал очень хитро: при
повороте камня вправо открывался стреляющий агрегат, а при повороте влево
- диск лучевого видоискателя. То был крохотный план Дома, увеличенный с
помощью миниатюрной лупы до трех сантиметров в диаметре, с красной точкой,
скользящей во всех направлениях и позволяющей сразу установить, где
находится лицо, с ней совмещенное. Этим лицом был Лойола, которому я
незаметно, но прочно вклеил в шеврон позолоченную бисеринку. Она и
управляла движением красной точки на видоискателе, показывая, куда шел
Лойола и где он задерживался.
Четыре месяца работал я над своим электронным вооружением. В ноябре
привел его в действие. Первый микротелепередатчик мы с Полеттой установили
в кабинете Лабарда, находившегося в это время в Нью-Йорке. Не обошлось и
без трудностей. Лабард был слишком искусным инженером, чтобы не обнаружить
без выдумки установленный агрегат. Но мы придумали. Во-первых, он не
нащупывался обычными средствами магнитного поиска, а во-вторых, в глазу
бронзового Вольтера на книжной полке его не нашел бы сам Шерлок Холмс.
Глаз высверлили и заделали так, что швы не просматривались и в лупу. А
придя домой, я опробовал фокус: на экране моего ручного телевизора сразу
же возникла улыбающаяся Полетта и часть стола с креслом Лабарда. "Ау, -
засмеялась Полетта, - мы уже на крючке".
С Лойолой все оказалось сложнее: пришлось ждать, когда я ему
понадоблюсь.
- Устрой мини-аварию с выводом из строя телевизионных контактов, -
предложил Джонни. - Сумеешь?
- А чинить он пригласит электронного Яго.
- Бальца?
- Может быть, Флетчера.
- Предоставим обоих Полетте и Фрэнку. Кто откажется от выпивки за чужой
счет?
- Бальц непьющий.
- Зато он неравнодушен к Полетте.
И в один, как говорится, прекрасный день авария телеконтактов в
кабинете Лойолы совпала с жестоким похмельем Бальца и Флетчера. Я ждал
видеофонного вызова. И дождался.
- Подымитесь ко мне, Харди. Что-то с контактами. Для вас это задачка из
школьной практики.
Я поднялся с инструментом. Что-то вскрыл, что-то сдвинул, что-то нажал.
Лойола не отходил от стола, видимо не рискуя оставить меня одного, хотя
сейф был заперт сложнейшим электронным замком, а телеэкран закрыт наглухо
замкнутой шторкой. Но, должно быть, что-то в кабинете Лойолы все же
заставляло его держаться настороже.
Именно тогда и прожужжал зуммер видеофона. Заговор действовал: Лабард
по настоянию Полетты вызывал Лойолу для срочной беседы. "А если по
видеофону?" - нехотя протянул Лойола. "Не спорьте, Педро, - услышал я
голос Лабарда, - тем более что вы не один". Молодец Полетта, все учла!
- Вам долго еще возиться? - недовольно спросил Лойола.
- Минут пять - десять самое большое.
- Закончите - уходите. Дверь за вами сама закроется.
Я остался один. Контакты соединил мгновенно. Нашел место для
телепередатчика, вмонтировав его в раму портрета Лабарда, висевшего как
раз напротив письменного стола. Прибор был настолько мал, что не
прощупывался там ни рукой, ни зондом, а магнитный песок его обнаружить не
мог. Затем я быстро, стараясь ничего не упустить из виду, обошел кабинет.
Никаких секретов. Только две лифтовые двери у входа буквально пригвоздили
меня к месту. Два "мгновенника". Почему два? У одного синяя дверь
отличалась от своей соседки красной полоской у ручки. Зачем? Куда мог
привести этот лифт? И не из-за него ли Лойола так не хотел оставить меня
одного в кабинете? Я повернул камень перстня: красная точка остановилась в
апартаментах Лабарда. Времени хватит, беседа шефа "иезуитов" с Домиником
по милости Полетты займет не менее получаса. И я рискнул, хотя и понимал,
что риск может стоить жизни.
Сначала нажал ручку двери с красной полоской. Дверь открылась легко и
бесшумно. Обыкновенная лифтовая кабина для мгновенного продвижения по
Дому. Рискнул войти - ничего страшного, все на месте. Никаких панелей и
указателей, кроме красной стрелки вниз на пусковой кнопке. Дверь, как и у
всех "мгновенников", автоматически закрылась. Оставалось только нажать
кнопку. Я еще раз взглянул на застывшую на месте красную точку: значит,
Лойола все еще сидел в кабинете Лабарда. Р-раз! И кнопка легко сдвинулась
вглубь.
Лифт без толчка, мягко и плавно переместил меня куда-то. Автоматически
открылась дверь, оставив кабину на месте, как и у всех "мгновенников".
Значит, путь назад оставался открытым, если только лифт не вызовут до
моего возвращения. Я оглянулся: синий холл с белой одностворчатой дверью,
по которой периодически пробегала огненно-красная надпись:
ПРЕДЪЯВЛЯЙТЕ КРАСНЫЙ ПРОПУСК!
Красного пропуска у меня не было - я даже не мог открыть двери, чтобы
не нарваться на охранника. Вместо этого я только отдернул лацкан пиджака,
открыв для обозрения бляшечку "иезуита". Я знал, что нахожусь под
невидимым наблюдением с той секунды, как открылась лифтовая дверь. И не
ошибся. Прозвучавший ниоткуда хриплый басок насмешливо спросил:
- Пропуск забыл? Сегодня - красные. Учти, чучело!
Ничего не оставалось, как немедленно ретироваться в кабину, кстати тут
же закрывшуюся. На этот раз уже без нажима кнопки "мгновенник" доставил
меня обратно с тем же комфортом. Я взглянул на красную точку в перстне:
она медленно двигалась взад и вперед в миллиметровом диапазоне. Значит,
Лойола расхаживал по кабинету Лабарда, в чем-то его убеждая. Порядок. Я
тихо открыл дверь лифта и вышел из кабинета, чуть позвякивая инструментом
в сумке. Секретаря у Лойолы не было, дверь его открывалась только для тех,
кто предварительно сговаривался по видеофону. Поэтому, никем не
замеченный, я спустился в лабораторию, тут же включив свой миниатюрный
видеоскоп.
Я увидел Лабарда в кресле и стоящего перед ним Лойолу. Крохотный размер
фигурок не мешал мне - я видел их такими, какими знал. Телевизор
включился, когда Доминик уже заканчивал:
- Лучшее время - канун Нового года. Точнее, даже самый час встречи.
Лучшее место - салон Грэгга и Хенесси. Там мы их и замкнем со всей
ярмаркой. Полный набор миллионеров с Мегалополиса. А ты почему
нервничаешь?
- Я оставил Харди одного в кабинете.
- Ну и что?
- А вдруг он обнаружит второй "мгновенник"?
- В крайнем случае спросит, зачем он тебе понадобился.
- Жаль потерять такого специалиста.
- Почему же его терять?
- А если он найдет спуск в преисподнюю?
- Харди достаточно умен, чтобы не лезть туда без разведки.
Наивный Доминик! Он преувеличивал мою осторожность. Впрочем, он тут же
набрал требуемый номер на панели видеофона. Я не видел экрана, но услышал
чуть приглушенный двойным контактом молодой голос:
- Я вас слушаю, сэр.
- Кто-нибудь сейчас спускался по лифту "А"?
- Я только сейчас сменил дежурного, сэр. При мне никаких происшествий
не было, а в книге записей обе графы пусты.
Вероятно, сменившийся дежурный не счел мое появление достаточно важным,
чтобы вносить его в книгу записей. А перед уходом глотнули по стаканчику
со сменщиком и забыли обо всем. Вот уж везет так везет!
- Все спокойно, Педро, - вновь услышал я бархатный голос Лабарда, -
тайна блистона - все еще тайна. Пока. - Застучали деревянные дощечки: он
смеялся.
Лойола молча поклонился и вышел. Я выключил телевизор. Колени у меня
дрожали, как у человека, который едва не попал в аварию.
Блистон!
Вот она, тайна Роджера. Я не раз удивлялся его негодованию против
электронного сыска Лойолы. Ведь система электронного подслушивания и
подглядывания существовала по крайней мере уже полстолетия. И мы,
электронщики, только тем и занимались, что варьировали и совершенствовали
микрофоны и микротелепередатчики. В конце концов, даже в Америке
электронной охоте за чужими секретами был положен предел законодательным
вмешательством Конгресса. Но в промышленности эта охота процветала
по-прежнему, и напрасно негодовал Роджер: в его нынешней "собственной"
лаборатории в Штатах сейчас, наверное, уже внедрены кем-нибудь такие же
микротелепередатчики.
Нет, здесь они действовали не столько для охоты за чужими тайнами,
сколько в целях сохранения одной-единственной тайны, неизвестной, судя по
разговору Доминика с Лойолой, даже фактическим владельцам Дома.
6. ИЗ ДНЕВНИКА МАЙКА ХАРДИ. ВТОРАЯ ЗАПИСЬ
Сам по себе блистон ни для кого не был тайной.
Новый трансурановый элемент, открытый канадским химиком после
геологических изысканий на Луне в восьмидесятых годах и получивший свой
номер в менделеевской таблице под его именем, приобрел не меньшую
популярность, чем уран или золото. Не прошло и трех лет, как блистоновые
руды на Луне начали разрабатываться совместно советско-американской
компанией. Было заключено специальное соглашение, к которому
присоединились все государства мира, не использовать блистон для военных
целей. Если трех водородных бомб было бы достаточно для того, чтобы
уничтожить Англию, то три блистоновые отправили бы на дно океана всю
Северную Америку. В руках безумцев блистоновая бомба означала бы
самоубийство мира.
Что же вырабатывалось на подземных уровнях Дома, куда доставлял Лойолу
специальный "мгновенник"? Я повторял и повторял слова Доминика: "Тайна
блистона пока все еще тайна". О какой тайне шла речь? Ведь блистон
вырабатывался совершенно открыто и в Советском Союзе, и в США, причем
исключительно в мирных целях, заменив уран в атомной энергетике. Блистон
использовался и как новый вид топлива для космических ракет и
трансконтинентальных краулеров и, вероятно, сыграл и играет свою роль в
механизме вращения Дома. Но почему это тайна? Почему скрываются работы за
дверью со световой надписью "Предъявляйте красный пропуск" и почему Лойола
так боялся, что я открою "спуск в преисподнюю"? Да и не об атомной
энергетике думал Лабард, когда уверял Лойолу, что "тайна пока еще не
открыта".
Но Роджер открыл ее и уехал, объяснив свой отъезд откровенным "я хочу
жить". Я тоже хотел жить, но еще не открыл тайны. Я только подошел к ней,
понимая, что ступил на "минное поле". Идти ли дальше?
Роджер никого не посвятил в свое открытие. Я поступил иначе. В тот же
день я сообщил о необходимости срочной встречи Полетте, Джонни и Фрэнку. В
моей лаборатории, хотя и огражденной от электронного сыска, такое сборище
могло бы вызвать подозрение Лойолы, который узнал бы о нем через две-три
минуты. Но Полетта могла попросту пригласить нас в гости, а у нее мы были
уже в полной безопасности.
Прежде чем рассказать, я долго думал о том, что нас связало до того,
как я проник в тайну Лабарда. Джонни просто были не по нутру диктаторские
замашки Доминика и Лойолы. Уйдя из Дома, он стал бы обычным средним
американцем, отменным специалистом, равнодушным к любой политической
акции. Союз Фрэнка и Полетты вызывал еще большее недоумение. Лабард взял
их из приюта с явно рекламной целью. Потеряв жену, сбежавшую со своим
другом детства, он объявил публично, что создаст новую семью на новой
основе, и тут же распределил детей "по рукам" с хорошей оплатой за
содержание и "дрессировку". Учились Фрэнк и Полетта не только в разных
учебных заведениях, но и в различных штатах, зато оба прошли сквозь стихию
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг