Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
профессионалов! - использовали по их прямому назначению. Да  и  тех,  кого
посадили, попозже выпустили  и  тоже  к  делу  пристроили.  Ну,  были  они
социалистами, стали национал-социалистами - большая  ли  разница!  Вывески
меняются - дело остается. А  опыт  энкаведе  плюс  опыт  гестапо  -  такая
арифметическая сумма  дорогого  стоит!  От  нее  откажутся  только  полные
идиоты, которых, к счастью, не было у власти ни в свободной Германии, ни в
еще более свободной России. Как, кстати, не было их и в руководстве Совсем
Свободных  Соединенных  Штатов  Америки,  где  профессиональные  защитники
демократии из эфбеэр вполне могли конкурировать  с  русскими  и  немецкими
коллегами. Что изо всех сил и делали.
   Так что прав был гебист  Олег  Николаевич,  не  захотевший  принять  от
Ильина цитату из песни про бойцов  невидимого  фронта.  Пусть  "на  первый
взгляд" их служба казалась ненужной в мире  свободного,  демократического,
плюралистического, гласного и перестроечного национал-социализма,  но  кто
же умный довольствуется _первым_ взглядом?..



   ФАКТ

   В Москве Тит лечил Ильина у экстрасенса. Ильин еще в  деревне  прилично
окреп и, хотя по-прежнему страдал головкой, по-прежнему  влетал  время  от
времени  в  черные  провалы  памяти,  когда  не  то  что  происхождения  -
собственного имени не помнил, но вне означенных провалов  чувствовал  себя
хоть куда. Так уж  счастливо  случилось,  что  речь  к  нему  вернулась  в
последнюю очередь, практически уже в Москве, и не без помощи  экстрасенса,
поэтому Ильин и хотел бы, да не мог выдать себя дурацкими вопросами  типа:
"Где у вас тут ближайший военный аэродром?" или: "Как позвонить в  Москву,
в Генштаб?" А вопросы эти просились с онемевшего языка, но вот  вам  милый
медицинский парадокс: немота - гарантия политической  бдительности.  Задай
их Ильин, где бы  он  сейчас  был?..  Это  только  вслух  и  прилюдно  так
считается, что  в  свободной  России  за  инакомыслие  не  преследуют.  За
инакомыслие, может, и не преследуют, но  если  сие  инакомыслие  выдает...
кого?.. шпиона, например,  или  кого?..  сумасшедшего,  например,  то  для
первых существуют исправительные лагеря, а  для  вторых  -  уже  известные
читателю психиатрические больницы.
   В этом смысле Ильину, надо сказать, отменно повезло. Если курва фортуна
и завела его в дыру в пространстве-блин-времени, то в дальнейшем она  вела
его (и себя) вполне пристойно. Сначала вернула Ильину  сознание.  Он  стал
соображать, что жив, что лежит не у врагов (а где взять  врагов  в  мирное
время?), что действие происходит в деревне, на  какой-то  фермерской  базе
(термин военный), это не удивило его, потому что до катастрофы  с  "МИГом"
все газеты социалистической  Родины  славили  приватизацию  и  фермерство,
полагая их панацеей от экономического бардака. Тит и его сестра,  а  также
ее домочадцы пахали (в буквальном  и  переносном  смыслах)  с  рассвета  и
дотемна, однако и за убогим  приглядывали:  кормили,  поили,  обтирали,  а
здоровый Тит и до ветру  носил.  Руки-ноги  двигались  скверно,  но  глаза
видели, уши слышали, а в комнате, где  лежал  Ильин,  имелся  малоэкранный
телеящик "Блаупункт" и довольно мощный радиоприемник  "Грюндиг",  из  коих
Ильин мало-помалу узнавал  вещи  для  него  фантастические  (а  для  кого,
любопытно, они б реальными показались?..).
   Нет смысла вдаваться сейчас в давно миновавшие психологические стрессы,
ошарашивавшие Ильина в те тяжкие дни, - что было, то было. И не понимал ни
фига сначала, а потом понимал, но не верил, не хотел,  не  мог  верить,  а
потом тыщу раз умирал оттого, что влезала в него эта безнадежная и упрямая
вера в реальность за окном, за экраном телевизора,  да  и  как  в  нее,  в
реальность, не поверить, когда  она  -  реальность!  Короче,  проехали.  А
проехав, начали смиряться. И привыкать. Тут как раз руки стали послушнее и
в них можно было вложить то книгу, то газету. Газет на ферме было вдосталь
- на любой вкус, поскольку вкусов хватало. Тит читал одно,  сестра  его  -
другое, ее сыны вообще третье предпочитали. Информация. И  посему  первыми
словами  однажды  заговорившего  Ильина  были  вполне  уместные  в   любой
социальной системе: "Доброе утро!"
   Утро, когда Ильин заговорил, было  и  впрямь  добрым.  Весна  в  Москве
гуляла зеленая, солнце с рассвета уже припекало, птицы пели, розы цвели, а
тут еще Ильин заговорил. Лепота! Тит  сильно  обрадовался,  а  экстрасенс,
пользовавший больного, загордился от зримого успеха своей темной науки.
   Ильин, повторимся, заговорил так, как надо, потому что был уже, к  горю
своему, готов осознанно  и  невесть  на  сколь  долгий  срок  (выходило  -
навечно!) начать веселенькую игру в красного героя  Штирлица,  у  которого
злые люди отняли любимый Центр с любимым Юстасом -  или  кто  там  у  него
начальствовал? Впрочем, если уж пошли литературные аллюзии,  то  тут-то  и
стоит вспомнить фантастическую книжку про человека в высоком замке.  Ильин
ее быстро вспомнил и тут же начал сравнивать _придуманное_ с _реальным_.
   Кстати, он  потом  частенько  хвалил  себя  за  звериную  осторожность,
рожденную первыми же телепрограммами новостей, потому  что  он  ведь  мог,
будучи немым, _письменно_ задать указанные выше  оригинальные  вопросы.  А
здешнее   гебе,   как   он   впоследствии   выяснил,   любило   письменные
доказательства, мягко заметим, нелояльности.
   Но Ильин сказал: "Доброе утро!"
   Больше он ничего сказать не мог - по его же рожденной  в  долгой  лежке
легенде.  Поэтому,  когда   обрадованные   донельзя   московские   гебисты
припорхали в квартирку Тита (а кто их позвал? Да Тит и позвал! Не  мог  не
позвать: они аж  с  самого  момента  появления  Ильина  в  деревне  Боково
ножонками вокруг одра сучили: когда? когда? И вот - свершилось! Грех  было
не позвать, а то бы они сами пришли и Титу два-три  яйца  повырывали  бы),
когда примчались они на всех парах, то ничего толкового  из  заговорившего
подозреваемого не выудили. Он помнил себя лишь  с  того  мгновения,  когда
впервые осознал себя на пуховой перине в доме Титовой сестры. А  что  было
до того, не помнил. Извините.
   И вот вам реальные плоды демократии. Что при Сталине, что  при  Гитлере
гебисты (или гестаповцы - не суть важно!) пытали бы  беспамятного,  иголки
бы под ногти загоняли, ребра ломали, упекли бы на сколько-то лет в дальние
холодные лагеря,  а  нынешние  вежливые  гебисты  и  пальцем  больного  не
тронули, потолкались около, потом время от времени вновь возникали,  потом
выправили Ильину документы на то имя и ту фамилию,  которые  он  сам  себе
придумать захотел (Иван Ильин Петров сын - так он захотел, простое русское
сочетание, кто докажет, что это его настоящие позывные?), выдали  паспорт,
страховку, прописали являться к районному офицеру гебе. Выжидали.  Ну,  об
этом здесь уже говорилось...



   ВЕРСИЯ

   Лежа на перине и глядя в телевизор, а позже - читая  книги  по  местной
истории, столь отличной от той, которую Ильин столько лет зубрил в школе и
вузе, он пришел к нехитрому выводу. Почему  постсоветская  демократия,  от
которой Ильин противу воли вырвался сквозь  дыру  в  пространстве-времени,
так тяжко приживалась в его мире, в его эСэСэСэРе сначала, эСэНГэ позже  и
в эРэФ потом? Так не хотела приживаться, сопротивлялась  сверху  и  снизу,
слева   и   справа,   все   сворачивала   то    на    славно    пройденный
административно-командный  путь,  то  на  митинговую   вольницу,   то   на
гражданские войны местного значения? Да потому, что экономика в его старом
мире  была  начисто,  до  фундамента,  развалена  десятилетиями  правления
придуманной большевиками Системы. Имеется в виду Система  так  называемого
"социалистического  ведения  хозяйства",  когда  насквозь  фальшивая,   из
чьей-то грязной фиги высосанная рабская идеология диктует столь же рабской
экономике все и вся - от того, как резать гайку, до того, как сеять  хлеб.
И, диктуя, на самом деле нимало не заботится ни о гайке, ни  о  хлебе,  но
единственно  -  о   неколебимой   "верности   идеологическим   принципам".
Естественно, что "народным массам", покорно и в страхе  блюдущим  верность
этому монстру, уже не до прочной гайки и не до  вкусного  хлеба:  лишь  бы
сварганить поскорее и быть бы живу. Так это, так,  потому  что  ни  хорошо
сделанная гайка, ни вовремя выращенный  хлебушек  не  перевесят  в  глазах
Хранителей  Идеологии  (аббревиатура:  ХИ)  даже  малой  неверности  оной.
Кстати, за несделанную гайку - если  ты  громко  и  вовремя  орешь  идейно
выдержанные  лозунги!  -  тебя  не  накажут,   а,   скорее,   повысят   по
идеологической линии. Выдвинут, блин, в ХИ! Так было, так есть, оттого  ХИ
в  покинутой  Ильиным  державе  становились,  как   правило,   крикуны   и
бездельники. Работа, известное дело, вольготная, не  пыльная.  Поэтому  на
кой хрен ее,  гайку,  делать?  Проще  орать  громко:  заметят.  И  отлично
заплатят: служение  маме-идеологии  ценится  куда  выше,  нежели  верность
падчерице-экономике... Вот и катилась падчерица под откос крутым  накатом,
рушилось,  сыпалось  все  в  означенной  державе,  извините,  конечно,  за
гаечно-булочную примитивность рассуждении. А на разрушенном  экономическом
фундаменте (воспользуемся еще некими строительными терминами: на плывунах,
на песке...) никакая демократия не удержится:  рухнет.  Потому  что  народ
хочет хлеба, а  зрелища  в  виде  митингов  и  съездов  быстро  надоедают.
Возникает ненависть к  словоблудию  на  государственном  уровне  и  острое
ожидание "сильной руки",  которая  болтливых  и  бездеятельных  демократов
скрутит, выкинет, введет железную дисциплину и  вскоре  накормит,  напоит,
оденет и обует народ. Только могучая эта, стальная даже рука должна  иметь
место не при выхолощенном социализме,  а  при  нормальной  экономике  -  с
частной собственностью на все  и  вся,  с  конкуренцией,  полной  свободой
предпринимательства, с поощрением инициативы и тэ дэ и тэ  пэ.  Ублюдочная
идеология  вселенского   равенства   меняется   на   идеологию   (все-таки
идеологию!)  предприимчивости,  здоровой  силы  (есть  такая  идеология  -
_силы_? Ильин не знал, но термин нравился...) - во  всех  ее  проявлениях,
экономической не исключая. Вот тогда, обеспеченная "сильной рукой"  (какой
рукой? Полуграмотный Сталин был единоликим диктатором,  а  за  экономистом
Пиночетом стояла просто армия плюс армия  сильных  предпринимателей...)  и
верной все же рукой, дисциплина (плюс страх, который, к  слову,  и  должны
насаждать  недреманные  органы),  круто   добавленная   к   экономической,
производственной, торговой, научной и прочая и прочая  инициативе  (-вам),
сделает чудо: вытащит несчастную страну из векового слоя дерьма.  Как  это
произошло, например, в памятной Ильину Южной  Корее.  Как  это  произошло,
например, на некоммунистическом Тайване. Как  это  произошло,  наконец,  в
столь ненавистном всем бывшим соотечественникам Ильина, всем людям  доброй
воли  Чили  под  игом  генерала  Пиночета,  о  светском  -  экономическом,
повторим, образовании коего люди доброй воли даже и не слыхивали... А  вот
когда не  сдерживаемая  идеологией  экономика  разовьется  настолько,  что
войдет в противоречие с диктатурой (читай: с "сильной рукой"), то она  эту
диктатуру легко и естественно умнет. Отодвинет. Уничтожит. Как, к слову, в
Южной Корее. Как, к слову, в том же Чили. И тогда столь же  естественно  и
уже ко времени придет на руины диктатуры долгожданная демократия. Которой,
как уже говорилось, понадобятся недреманные органы. Зачем понадобятся?  Да
затем,  чтобы  владеть  информацией.  Ибо  владеющий  информацией  владеет
страной. А информация демократии нужна не меньше, чем  диктатуре.  Крепнет
она от такого владения, крепнет и расцветает, не сочтите за парадокс.
   Так, по мнению Ильина, и произошло в России,  побежденной  гитлеровской
Германией.  А  что?  Диктатура  национал-социализма,  сменившая  диктатуру
просто социализма (читай: диктатуру пролетариата...), выпустила российскую
(и немецкую, кстати!) экономику из цепких объятий войны на  мирный  выпас.
Та  и  поперла,  вестимо,  ибо  идеология  национал-социализма  отнюдь  не
отрицала частную собственность, свободу предпринимательства, рост  частных
же капиталов,  инициативу  и  сметку,  et  cetera,  а  напротив,  все  это
поощряла. Российские люди, всегда  умеющие  и  любящие  отменно  работать,
работали отменно. Поначалу не без привычного за минувшие два  с  половиной
ленинско-сталинских десятилетия страха, который  вмиг  не  исчез,  как  не
исчезли, повторим, и не собирались исчезать органы, его "генерирующие",  а
позже - рядом  со  страхом,  вслед  за  страхом!  -  естественно  возникла
адекватная труду отдача: деньги - раз, возможность  их  отоварить  -  два,
короче, так и не осуществленный коммунистами принцип  социализма:  каждому
по труду. И страх умер. Он стал _не нужен_. Маркс дураком не был,  как  не
были дураками люди, взявшие освобожденную от военной повинности  экономику
в свои руки. Потенциально богатую страну можно и должно было превратить  в
реально богатую. Они знали, как это сделать, в отличие от большевиков.  Им
начхать было на любую идеологию - будь то коммунизм, будь то фашизм,  будь
то   удачно   привитый   к   русскому    гордому    национальному    древу
_национал_-социализм. Им лишь бы  дело  делать  не  мешали.  А  взращенная
большевиками госбезопасность (плюс опыт гестапо...) знала  все  остальное.
Аксиома: полное и отменное знание - залог трудовых побед!
   Впрочем,   госбезопасность    не    делилась    всем    знанием,    это
противоестественно для такой замкнутой системы, какой она  являлась  (а  в
супердемократических странах? а эФБеэР? а ЦеэРУ? а эМАй-6 в консервативной
до дрожи Англии?.. Они что, тайн своих  не  имеют?..),  но  отмеряла  лишь
столько, сколько требовалось для общего государственного дела. А лишнее...
Да помилуйте, разве бывает в мире _лишнее_ знание?  Госбезопасность  вовсе
так не считала, потому и осталась  могучей  силой  в  стране,  закономерно
победившей демократию. Государством в государстве. Впрочем, об этом  здесь
уже говорилось... И таинственно -  из  ниоткуда!  -  возникший  Ильин  был
госбезопасности в принципе подозрителен, ибо никакого знания о нем  у  нее
не имелось. Отсутствие знания о предмете  (человек  есть  предмет  знания!
Трюизм. Но  может  быть  и  поговоркой...)  небезопасно  для  государства,
которое рыцари щита и меча по-прежнему (по-своему) охраняли.  Извините  за
обилие скобок.
   Да, что касается "сильной руки". Ее,  как  выяснилось,  не  обязательно
персонифицировать. Рук может быть много.
   Главное, чтоб они тащили державу в одну сторону. Или толкали - кому как
нравится...



   ДЕЙСТВИЕ

   Стремно было на Тверской.  Все  мчалось,  орало,  гудело,  колбасило  и
взаимозаменялось. Взрыв в центре города - факт экстраординарный, пардон за
иностранное слово, и бездельный среди дня народ спешил посмотреть  на  сей
факт, эмоций не сдерживая. А еще и "скорые помощи", а  еще  и  полицейские
"фольксвагены" и "мерседесы" с  мигалками  синими  и  красными,  а  еще  и
огненные "фойермашин", с которых спорые пожарники разматывали  брезентовые
рукава и уже поливали несчастный "Максим" холодной водой.
   Качки не заметили Ильина, скромно вышедшего из двери,  качки,  как  все
нормальные зеваки,  рванули  к  оконному  пролому  и,  не  исключено,  уже
обнаружили раненого  начальника,  лежащего  без  сознания  среди  остывших
улиток. Тут надо было скорее о нем позаботиться, а уж  потом  о  пропавшем
подозреваемом думать. Да и, может,  подозреваемый  тоже  где-нибудь  рядом
притулился, может, вон под  той  столешницей  либо  под  стенным  зерцалом
скучает. Куда ему деваться,  если  все  вокруг  искорежено  и  опошлено?..
Поэтому подозреваемый Ильин довольно спокойно, хотя  и  быстро,  пошел  по
Тверской,  свернул  в  кованые  ворота  у  городской  мэрии  -  в  Большой
Чернышевский  переулок  (бывшая  улица   Станкевича,   подзабытого   здесь
философа-идеалиста) и поспешил вниз - к Большой Никитской.
   Так он себе и шел бы, ни  о  чем  серьезном  не  думая,  не  анализируя
неоконченный  разговор  с  гурманом-гебистом,  и  лишь  одна   примитивная
мыслишка вела его: скорей бы смыться подальше. Куда  ему  смываться  -  об
этом он тоже не думал, хотя, кроме родного полуподвала  и  квартиры  Тита,
идти было некуда, но в полуподвале  и  в  квартире  Тита  его  легко  было
обнаружить и снова завести опасный разговор о найденном  в  Черном  болоте
"МИГе". Разговаривать о "МИГе" он пока не хотел. Не знал - _как_.
   И в это время (в какое время? Что за расхожий штамп?..) рядом с  ним  у
тротуара,  гадко  скрипя  шинами  и  воняя  отработанным  бензином,   лихо
затормозил  зелененький  жучок-"фольксваген",  правая  дверь  гостеприимно
распахнулась, и голос из жучка надрывно воззвал:
   - Садись! Скорее!
   И что вы себе думаете? Ильин таки сел!
   - Вот это решение ты принял сам, - немедленно открестился Ангел.  -  За
последствия я не отвечаю.
   - А что будет? - глупо спросил Ильин.
   - Пива дадут. А потом догонят и еще дадут.
   Раз Ангел отделывался глупыми прибаутками, значит, предвидеть он ничего
не мог. Значит, ситуация впереди была темной и, не исключено, опасной.
   Ильин  взглянул  на  своего...   На   кого   "своего"?..   Спасителя?..
Похитителя?.. На водителя своего он взглянул, вот на кого.  Водитель  гнал
"народный  вагон"  по  узкому  Большому  Чернышевскому,  едва  не  задевая

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг