отбросы? В люке для них. - Он опять усмехнулся, довольный собственной
шуткой.
Темный коридор - пожалуй, низковатый для меня: я то и дело стукался
головой о какие-то выступы в потолке - мы прошли неторопливо и крадучись,
он впереди, я за ним. В конце коридора Кодбюри зажег фонарик, осветив
массивную стальную дверь с ржавым замком-засовом и осколки стекла на полу.
- Видите, - он указал на них лучом фонарика, - лампочка. Слабенькая.
Люком пользуются редко и в основном днем. А им и она мешала...
- За дверью лифт? - спросил я.
- Нет, обыкновенные ступеньки-скобы, ржавые от времени. Этой части
здания лет восемьдесят.
- А этаж?
Он кивнул одобрительно:
- Соображаете... Тридцать седьмой. Высоко. Они, вероятно, еще не успели
спуститься...
Он осторожно отодвинул засов, потянул на себя тяжелую дверь, наклонился
над темной бездной. Я резко рванул его на себя - вовремя: откуда-то снизу
полоснул узкий белый луч, лизнул стальной косяк, как перерезал его.
- Отлично, - сказал Кодбюри, - они здесь.
Он достал из кармана прямоугольный брусочек, сдавил его, чем-то
хрустнув, бросил вниз.
- Что это?
- Игрушка: усыпляющий газ. Я бы хотел взять их живыми.
Внизу в туннеле что-то стукнуло и стихло. Кодбюри выругался:
- Мерзавцы знают этот дом, как свою квартиру: они перекрыли ход.
- Чем?
- Каждые пятьдесят метров - выдвижные крышки для накопления отбросов.
- Что же делать?
- Слушать старших, лучший друг Джина. - Он снова зажег фонарик и тут же
погасил его, видимо, обнаружив то, что искал. Ударил рукояткой по стене,
брызнули осколки. - Здесь кнопка сирены...
Здание вновь заполнил резкий протяжный звук. Кодбюри отпустил кнопку,
звук прекратился.
- Поспешим к лифту. Там должны быть наши. Мы перехватим птичек прямо у
выхода.
Грузовой лифт, набитый полицейскими - их было не четверо, как
приказывал Кодбюри сержанту, а по крайней мере десяток, - спустил нас на
первый этаж в две минуты. Грузовой двор, заставленный какими-то ящиками,
бочками, непонятными конструкциями из металла, был почти пуст, если не
считать четверых полицейских у автоматических ворот, еще одного - в тесной
будке контрольно-пропускного пункта и троих людей в серых комбинезонах,
суетящихся у огромного мусоровоза.
Когда мы с Кодбюри во главе десятка перепуганных стражей порядка
выбежали во двор, эти трое уже закончили погрузку мусора и полицейский в
будке нажал кнопку управления воротами. Стальные створки поползли в
стороны, серые комбинезоны влезли в кабину, и машина медленно тронулась.
Она уже въезжала в ворота, когда внезапно прозревший Кодбюри истошно
крикнул:
- Стой! - И полицейским: - Огонь по машине!
Потом рванулся за ней, прицеливаясь на ходу, а мимо него вслед беглецам
сверкнули стрелы лазерных лучей. Вряд ли я тогда соображал, что и зачем
делаю, но побежал за Кодбюри. Я настиг его у ворот, схватил за плечи,
повалил и упал сверху - вовремя: из уходящей на полной скорости машины
вылетел такой же лазерный луч, крест-накрест перечеркнул прямоугольник
ворот. Приподняв голову, я увидел, как вспыхнула будка КПП, как,
перерезанный пополам, рухнул на землю полицейский, как по темному
переулку, завывая сиреной, пронеслись две черные машины управления.
- Кончен бал. - Я поднялся и помог встать придавленному толстяку.
Он засунул в кобуру бесполезный уже лучевик, протянул мне руку.
- Спасибо, вы спасли мне жизнь. А лучше бы вы спасали только свою...
- Почему?
- Моя мне будет дорого стоить.
В молчании мы добрались до кабинета дежурного, он толкнул дверь и вошел
в приемную.
Жаклин и Факетти мрачно курили под охраной истукана дежурного. Увидев
меня, Джин радостно крикнул:
- Наконец-то! Ну, что там?
Кодбюри перебил его, не церемонясь:
- Он вам потом расскажет. - Взял листок бумаги, что-то черкнул на нем.
- Отдайте дежурному у выхода, иначе не выпустят.
Когда мы вышли, я рассказал о своих приключениях. Жаклин иронически
заметила:
- Приобрели новую профессию - спасателя. Второй день практикуетесь.
Я отпарировал:
- Надеюсь, вас мне спасать не придется.
- Не ссорьтесь, ребята, - тихо сказал Джин. - Эта история будет стоить
места старому Кодбюри: Бигль не прощает ошибок. А это значит, что у Лайка
появляется враг...
- Дикий? - спросил я и добавил беспечно: - Он и так меня не терпит.
- Тут другое, - пояснил Джин, - чувство недоброжелательства перейдет во
вражду. А как враг Дикий очень опасен.
Время показало, что Джин был прав.
8. ЛАЙКА ЗНАКОМЯТ СО СЛАМОМ
Проснулся я поздно, долго лежал не двигаясь, не открывая глаз: болела
голова, руки как ватные - ни поднять, ни пошевелить.
Я уже клял себя за то, что ввязался в это дело. В конце концов, я
Мак-Брайту не подчинен: мы делаем одно дело, хотя и разными способами. Мы
можем и должны помогать друг другу, когда это безопасно. И тут же оборвал
себя: не спеши осуждать Мак-Брайта. Сейчас ему прибавились лишние хлопоты
- прикрывать тебя. И вряд ли бы он стал рисковать твоим положением, не
продумав игры, не взвесив все "за" и "против". А ведь есть еще Первый,
который, несомненно, знает и о вчерашней акции, и о моем участии в ней.
Значит, оно было обдумано и согласовано. Только зачем - непонятно...
После душа я почувствовал себя значительно лучше, выпил кофе,
принесенный горничной, вышел из отеля, поискал глазами Ли. Мальчишки не
было. Особенно удивляться не стал, подошел к киоску, купил утренний выпуск
"Новостей", перелистал тщательно. Так и есть: о вчерашнем происшествии ни
слова. А разве ты ждал иного? Нет, конечно. В этом прекрасном свободном
мире отсутствует одна маленькая деталь - свобода. Маленькая-то она
маленькая, но без нее как-то неуютно. Хотя многие привыкают, живут, помнят
извечное "стерпится - слюбится". А если не стерпится, не слюбится? Вот
тогда иди в трущобы, слам, действуй, добывай себе эту свободу, рискуй
ежечасно, но помни: в газетах тебя не прославят, в песнях не воспоют, имя
твое в речах не рассиропят. Вот почему, к примеру, для приема в клубе "При
свечах" колонки не пожалели, и даже некто Чабби Лайк в списке гостей
упомянут, а о его посещении полицейского корпуса и речи нет: не событие!
Ну ладно, шутки в сторону. Что будем делать, Лайк?
- Дышишь свежим воздухом?
Резко обернулся, вздохнул облегченно: держи себя в руках, Лайк, не
распускайся.
- Доброе утро, Линнет.
Она - в белом платьице-тунике, сандалиях с ремешками до колен, волосы
схвачены золотым обручем - смеется:
- Хочешь, расскажу, что будешь делать в ближайшие несколько часов?
- Поделись всеведением.
- Повезу тебя туда, где с тобой и о прошлом поговорят, и о будущем
поведают.
- Куда поедем?
- Вокзал "Торно", - сказала она в микрофон электроля.
- Я однажды был на вокзале "Торно"...
Она удивленно спросила:
- Когда?
- Вчера. С нашим общим другом. Почему опять вокзал?
Линнет пожала плечами.
- И опять и всегда... Традиционное место встречи.
- Место встречи не должно быть традиционным: это аксиома подпольщика.
- На вокзале "Торно" семьдесят семь перронов. Интенсивность работы
предельная: каждые двадцать секунд прибывает или уходит моноэкспресс. Это
же главный узел Мегалополиса: он соединяет центр с рабочими "окраинами", с
"трущобами", с городами-спутниками. Пропускная способность его - двадцать
миллионов пассажиров в сутки. Трудно ли потеряться среди них?
Мы прошли через вертящиеся двери в гигантский распределительный узел,
откуда бесчисленные эскалаторы уносили пассажиров в туннели под
светящимися табло с номерами вокзальных путей. По одному из них мы
поднялись на второй этаж, прошли мимо цветной шеренги автоматов с
газетами, жевательной резинкой и сигаретами, парфюмерией и значками-бляхами - черт знает с чем еще! - и наконец вышли на волю, прямо к
подъезду, уткнувшему свой китовый нос в табло с расписанием и указателем
"Путь N_7".
- А почему седьмой путь? - поинтересовался я. - Вчера был второй...
- Любой из первой десятки, - пояснила Линнет. - И любая станция по
вкусу: от первой до шестой. Сейчас поедем до третьей.
Третья станция ничем не отличалась от первой, на которой я побывал
вчера вечером: тот же длинный перрон, те же унылые автоматы, те же
турникеты у выхода, та же стоянка электролей, и даже машин столько же -
три, магическое число главного диспетчера.
- Поедем, - сказал я, но Линнет отказалась:
- Лучше пешком: спокойнее. Да и недалеко...
Окраина - кварталы бедноты. Здесь в ультрасовременных с виду - только с
виду! - зданиях живут те, кто делает Систему сегодня: ее руки. Мне
казалось - а по сути, и было так, - что я не раз проходил по теплому
асфальту Семьдесят пятой улицы, поворачивая на Сто сорок шестую, шел мимо
этого кондитерского магазинчика, ждал кого-то в баре Хиггинса с
завлекательной надписью на дверях "У нас всегда есть что выпить!", играл в
расшибалочку блестящей монетой с гордым профилем шефа Системы, стоял в
очереди в кинематограф с юниэкраном, чтобы увидеть знаменитого Ланни Хоу в
боевике "Планета - время любить!".
Повторяю еще раз: я не был в Мегалополисе, но был его жителем и на все
вопросы давно получил ответ: и сколько людей в каждом доме, и каковы в нем
квартиры (ученический пенал, увеличенный до размеров человеческого роста),
и где работают его обитатели ("Автомобильный центр", "Сталь Нью-Джи",
"Шахты Факетти", заводы Холдинг" - несть им числа!), и как развлекаются
они (кружка тэйла по вечерам, киношка или бар с традиционным стаканом,
парк увеселительных автоматов или телеварьете на углу Сто пятой и
Восемьдесят второй, а по воскресеньям - семейный выезд в центр - мотай
свои денежки, рабочий класс!), и как любят, и как дышат, и как смеются -
впрочем, как и все люди во всем мире, поделенном на две большие глыбы,
бывшие когда-то одним домом, одной Планетой.
- Поспешим, - прервала мои раздумья Линнет, - нас ждут.
- Прости, задумался... Кто ждет?
- Сюрприз.
- Долго еще?
- Пришли, - сказала она, оглянулась, свернула за угол, потянув меня за
руку, толкнула плечом дверь какого-то подъезда. - Сюда.
Мы спустились в полуподвал, открыли скрипящую дверь, прошли по темному
коридору со множеством кабелей, протянутых прямо по стенам, подошли к
стальной двери с вечной надписью о нежелательности посторонних. Линнет
постучала негромко, и из-за двери спросили:
- Кто нужен?
- Почта для Седьмого, - сказала Линнет.
Дверь открылась. На пороге стоял невысокий плотный старик в сером
комбинезоне с красной нашивкой на рукаве. На ней были вышиты три
скрещенные молнии. "Электрохозяйство района", - догадался я.
Старик отступил, давая дорогу.
Мы прошли через низкий машинный зал, поднялись по ступенькам к
стеклянной будочке в конце его.
- Входите. - Голос был мне знаком.
В тесной комнатке - судя по оборудованию, пультовой - на табуретке
сидел Мак-Брайт, а рядом на стуле - незнакомый мне человек лет сорока.
- Привет, Чабби, - сказал Мак-Брайт. - Знакомься.
Незнакомец поднялся и, прихрамывая, подошел ко мне.
- Доктор Стоун, - протянул руку.
Я пожал ее, вспоминая, где я слыхал это имя, вспомнил и с уважением
посмотрел на Стоуна.
- Рад познакомиться. Мое имя Лайк.
- Слышал, - сказал доктор.
- Я о вас тоже...
- Завели канитель, - усмехнулся Мак, - интеллигенция... - И Линнет
негромко: - Девонька, погуляй по залу с полчасика, посмотри хозяйство
Блисса.
Мы остались втроем в тесной комнатушке, где, кроме трех зачехленных
пультов, стояли какие-то ящики, а за ними, в углу, виднелась еще одна
дверь.
- Там подсобка, - сказал Мак-Брайт. - Мы одни, не волнуйся.
- Я не волнуюсь, я удивляюсь.
- Чему?
- Что это за игры, Мак? Непонятные приказы, непонятные действия,
непонятная конспирация. Заметьте: я не спорил и не спрашивал - подчинялся.
Хотя зачем - один Бог знает. В конце концов, я здесь не для того, чтобы
отбирать лавры у мифических богатырей, у меня несколько иная задача.
Мак-Брайт усмехнулся устало, потер ладонью глаза: они слезились, как
после бессонной ночи, даже не одной - нескольких. И я пожалел, что был
резок с ним: измучился, измотался.
- У нас одна задача, - сказал он тихо, почти шепотом, и доктор кивнул
ему, словно соглашаясь, - и ты ее знаешь, Лайк. Ты мне не подчиняешься, и
я не вправе тебе приказывать. Но любой мой приказ - это приказ Первого или
с ним согласован. Кстати, твое участие во вчерашней акции - вообще его
замысел. Он мне его не объяснил, некогда было. Встретишься с ним - сам
спросишь. - Он поймал мой удивленный взгляд, махнул рукой: мол, не
перебивай, объясню. - Да-да, встретишься, и скоро - он сам назовет день. И
это тоже не моя идея - его... Теперь о главном. У доктора Стоуна есть
кое-что по твоему ведомству: послушай, пригодится...
Он замолчал. Доктор тоже молчал, изучающе глядя на меня. Я не любил
многозначительной тишины, поэтому немедленно ее нарушил:
- Несколько вопросов, Мак. О вчерашней акции.
Тот кивнул: спрашивай.
- Спрошу кратко. Как? Что? Почему?
- Акция дерзкая, - начал Мак-Брайт, - но не первая, связанная с
Корпусом безопасности, точнее - с его тюрьмой. У нас там тоже есть свои
люди, и мы всегда осведомлены о внутреннем распорядке, о правилах, о
положении подследственных. Даже план тюрьмы со всеми коммуникациями
имеем... Расчет строился на привычке людей не замечать будничное,
каждодневное. Если мусорная машина из года в год в строго определенные
часы дважды в сутки приезжает на грузовой двор, то какой умник
заинтересуется ее содержимым сегодня, если и вчера, и месяц назад, и в
прошлом году оно не менялось? Конечно, меняются люди: шоферы, грузчики -
так у них есть пропуска, которые дежурный всегда тщательно проверяет. Да и
погрузка происходит у всех на глазах и занимает минуты три, не больше. И
если за эти три минуты из бункера машины в грузовой люк проскользнут два
человека, то, ей-богу, этого никто не заметит. Вот почему в четырнадцать
ноль-ноль двое моих парней прочно обосновались в этом люке. Они должны
были подняться до двадцатого этажа и спокойно дожидаться половины второго
ночи, когда у тюремщиков пересменка по графику. Единственное неудобство -
это путь наверх: по скобам...
- Знаю, - кивнул я, - видел...
- Вот как? - Мак-Брайт удивленно посмотрел на меня, но, ничего не
спросив, продолжил: - Раз уж ты и там побывал, то, наверно, обратил
внимание: от люка до камеры Дока - всего метров сорок, сразу за ней
коридор поворачивает вправо, и метрах в пятидесяти от поворота сидит
дежурный. Он для нас безопасен, ибо его дело - сидеть, а не шляться по
коридорам, как это делает рядовой полицейский. А этих рядовых двое: один у
камеры, второй у люка. Тот, что у камеры, должен был быть одним из
наших...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг