- Бросьте вы об этом, - прервал я его, - еще сорок минут, и мы дома.
- Ты дома, а мы? - сказал Айк.
И снова застрекотал зуммер видео. Я даже обомлел. Откуда?
- Кто говорит? - спросил я.
- Включите экран, - услышали мы чей-то приказ.
- Подожди, не включай, - шепнул Айк. - Вдруг это Лоусон?
- Лоусон далеко, а кругом пустыня. Включаю, - решил я.
На экране в незнакомом военном мундире возник человек лет тридцати у
пульта с клавишами.
- Говорит пограничная служба Свободной зоны. Сектор второй. Кто вы и
откуда?
- Соедините меня с начальником службы безопасности, - потребовал я. -
Уполномочен доложить только ему.
- Не вижу оснований для переключения.
- Сообщите, что говорит Даблью-си.
Человек подумал немного и сказал с плохо скрытым недовольством:
- Хорошо. Переключаю.
Начальник службы безопасности, тоже в мундире, оказался лет на десять
старше передавшего вызов пограничника.
- Кто из вас Даблью-си? - спросил он с экрана.
- Я.
- А остальные двое?
- Рабочие рудников Лоусона. Поскольку оба в скафандрах, отличить их
нельзя. Помогали мне в исполнении приказа Центра и просят политического
убежища в нашей зоне.
- Что можете сообщить дополнительно?
- Со мной брусок "икс-металла", добываемого на рудниках Лоусона. Брусок
окрашен в золотой цвет, но это не золото. Металл сильно излучает, и
касаться его или находиться поблизости можно только в скафандрах с
антирадиационной пропиткой. Если таковых нет, изолируйте электроль до
отправки бруска на Планету. И еще одно... - Я помялся.
- Говорите. Нас никто не слушает.
- Надо срочно передать лазерограмму на Планету. Я продиктую ее сейчас в
зашифрованном виде.
И я продиктовал длинный ряд колонок с пятизначными цифрами.
- Будет сделано, - сказал начальник службы безопасности. - Скафандры у
нас есть, брусок выгрузим и изолируем до отправки. Если поручитесь за
ваших спутников, можете передать им, что после необходимой проверки право
убежища будет им предоставлено.
Когда экран отключился, Айк спросил:
- Ты говорил о нас. Что он ответил?
- Что вам обоим будет и кров и работа.
На горизонте показался сверкающий на солнце, как гигантский алмаз,
прозрачный купол большого города.
- Это их город? - взволнованно спросил Айк.
- Это больше, чем город, - сказал я. - Это свобода.
25. ЛАЙК УБЕЖДАЕТСЯ, ЧТО ЕГО ПРОФЕССИЯ ЕЩЕ НУЖНА
Световой сигнал на двери приглашает войти.
Я медлю, оценивая ситуацию. Вторая Планета позади, Айк и Род посланы на
курсы механиков, мой брусок и документация - микрозаписи и микросъемки -
ушли на Планету на два месяца раньше меня. А я вынужден был отлеживаться в
госпитале, избавляясь от остаточной радиации, которая все-таки доконала
меня, должно быть, из-за плохой пропитки скафандра.
И вот я прибыл домой, как говорится, к шапочному разбору. Что же я
узнаю, прочту или услышу? Отворяю дверь и вхожу в кабинет, в котором
неоднократно бывал. За последнее время события нагромождались кучно и
вразбивку, создавая мелодию суетливой, напряженной, путаной, тревожной и
радостной жизни, где все служило победе, на которую и был запрограммирован
хитроумный и удачливый Чабби Лайк.
За столом сидел тот же Дибитц, может быть, в той же поношенной замшевой
куртке, и высокий белый лоб его так же морщился над умными глазами,
которые могли заморозить или согреть. Тот же Дибитц, придумавший Чабби
Лайка, вдохнувший в него жизнь и бросивший ее в океанские и космические
дали, как ракету, не промахнувшуюся до цели. Только вены на руках его
чуть-чуть набухли, да поредели, пожалуй, прядки в каштановом хохолке на
лбу.
- И ты не помолодел, мальчик, - сказал он, привстав и подвинув кресло
вплотную к столу.
- Вы научились уже и мысли читать, - откликнулся я.
- Нетрудно. Ты взглянул на мои руки и волосы - они первыми
свидетельствуют об утраченной молодости. Здоров?
- Уже.
- Могу поздравить тебя с возвращением и победой. Правда, пока еще
подспудно, втайне, для окружающих ты по-прежнему Чабби Лайк.
- Чабби Лайк умер.
Дибитц вздохнул:
- И рад и жалею. Рад потому, что Лайк сделал невозможное, а все-таки
жаль, что он уже полностью рассекречен. Портреты твои, милок, обошли все
газеты мира - увы! Но кто, в сущности, помешает тебе воскреснуть?
- Так меня же каждая собака узнает.
- Собака, может быть, и узнает, а человек - нет. Есть средства,
неузнаваемо меняющие внешность, есть биографии, которые ждут воплощения, и
дела, требующие твоего ума и таланта. Но о будущих делах потом. Поговорим
о сделанном. Ты уже знаешь о результатах?
- Кое-что из газет.
- Дополню штрихами, так сказать, закулисными. Твой блистон был
расшифрован сразу. И нашими лаборантами, и международной комиссией
физикохимиков. В СВК заартачились: лабораторные анализы, мол, проведены
без их участия. В скафандрах работать отказались, потребовали специальной
изоляционной камеры с манипуляторами. Только не помогли уловки. Блистон
чистенький, беспримесный. Состоялась встреча на высшем уровне. Ну и
согласились: с золотой маскировкой покончить, излишки добытого блистона
изъять на потребу мирного строительства, рудники в Лоусоне взять под
международный контроль. Расписались под документом, пожали руки и признали
инцидент исчерпанным. В кулуарах похвалили тебя за ум и хитрость - еще бы,
переиграл начисто их гроссмейстеров контрразведки! Гроссмейстерам,
конечно, дали по шапке - Уоррена перевели куда-то пониже, Тейлора
подобрали промышленники - где-то командует у них сыском и черными
списками, ну а Бигль пока не у дел. Ждет назначения.
- Мак-Брайт уцелел?
- К счастью. До него так и не добрались - не оставил следов. А Док у
нас.
- Слышал.
- Такому трудно в подполье - слишком заметен. Но рвется назад. Не знаю,
может быть, согласимся - пошлем.
- А Даблью-эй?
Генерал прищурился и помолчал, как-то странно помолчал, сквозь улыбку,
не то чтобы насмешливую, но с предвкушением явного удовольствия. Потом
вызвал по видео приемную, всмотрелся во что-то на экране и сказал:
- Просите.
И в комнату вошел - у меня рука не подымается написать кто...
Бигль!
Разведчик привык к неожиданностям, ему не положено открыто выражать
свои эмоции - удивление, страх или радость, он всегда собран и готов к
самому удивительному, чего и предположить не мог. Но я так и застыл с
открытым ртом, как школьник в кинотеатре. Все, что угодно, только не это,
но Бигль вошел, чудной и непривычный, в штатском, такой же грузный, седой
и величавый, каким я привык его видеть на фотографиях или в тех редких
случаях, когда он появлялся публично - на юниэкранах.
Бигль, кряхтя, уселся напротив, молча, с какой-то хитринкой подмигнул
шефу, а тот сказал:
- Теперь закрой глаза, бывший Лайк. На минуточку. Только по-честному.
Я повиновался и вдруг услышал до жути знакомый голос:
- Ну вот мы и снова встретились, сынок.
Первый!
Я онемел.
Бигль - Первый?!
Бигль - Даблью-эй?!
И Бигль - душа Сопротивления - "слама", впитавшего в себя все
оппозиционные группы и партии, всю ненависть народа к последней олигархии
на Планете! Чудеса!
- Обалдел, - усмехнулся Дибитц. - А еще разведчик.
- Классный разведчик, - сказал Бигль. - Не смейся. Первого он знает по
голосу, а по кодовому обозначению я был для него невидимкой.
- Если кодовое обозначение открыто, значит, больше не встретимся, -
вздохнул я.
- Как знать, сынок. Твоя профессия еще нужна. Пока нужна. Мы уже с
тобой говорили об этом. СВК - как гнилое яблоко: снаружи румянится, внутри
- труха. Слам становится силой, с которой уже трудно совладать. А партия,
сынок, наша партия знает, как и куда направить эту силу и как умножить ее.
Не помешали старые Тейлоры и Уоррены, не помешают и новые.
- А где же будет старый Бигль?
- Найдется работенка. Пока я им тоже еще нужен.
- Как же вы рискнули приехать сюда? А если хватятся?
- Не хватятся. Для них я где-то отдыхаю. А где именно - у меня еще есть
привилегия не сообщать о своих маршрутах.
Шеф вынул из сейфа папку в черной обложке. Я понял, что разговор
окончен, и встал.
- Тебе бы отдохнуть, - сказал Дибитц, - воспользоваться передышкой.
Месяц-другой. Где-нибудь на море.
- У тебя и спутница есть для отдыха, - добавил Бигль. - Я привез с
собой Линнет. Ей тоже нужно отдохнуть и сменить перышки.
С крутого берега мы глядели на море. Стальное с белыми гребешками зыби,
оно не ласкало и не манило. И гул прибоя не взывал к курортной
расслабленности.
Высоко над головой тянулись электрические провода к белой санаторной
вилле между пиками деревьев. По проводу, тихонько пересвистываясь,
прогуливались две крохотные птахи, именно прогуливались, не падая и не
взлетая.
- Пернатые канатоходцы, - сказал я.
- Как в цирке, - улыбнулась Линнет.
- Там сетка. А на земле ее нет.
- Ты имеешь в виду - в жизни?
- Конечно. Мы же канатоходцы. Только без страховочного троса и без
баланса. И уж конечно, без предохранительной сетки. Вот так. А пока мы
просто в отпуску.
- Отпуск кончился, Чабби, - вздохнула Линнет. - Возвращаюсь к канату.
- Получила вызов?
- Еще утром. А вечером улетаю.
- Завидую, - сказал я.
- Равнодушно завидуешь.
- Почему равнодушно - уверенно. С надеждой, что и я получу такой же
завтра или послезавтра.
- Грустно, не правда ли?
- Профессия.
Перерыв, который и отпуском-то назвать нельзя было, подходил к концу.
И у Линнет и у меня.
Встретимся ли?
ЭПИЛОГ
- Директора Бигля просят обождать три минуты в приемной, - пропел
мелодичный невидимый голос. - Следите за световым табло.
"Пока еще директор, - внутренне усмехнулся Бигль, - только интересно,
какого ведомства. Санитарного или кладбищенского? И всего три минуты. Что
ж, обождем".
В приемной, как всегда, было пусто. Шеф СВК принимал лишь в крайних,
исключительных случаях - обычно разговаривал только по видео. Но случай с
Биглем был исключительным. Он уже не занимал никакого поста, и видео у
него не было.
Нескрываемо ухмыляясь - пусть снимают хоть все закамуфлированные
телепередатчики, - Бигль подошел к стене-окну, откуда открывалась панорама
города. Новые улицы и площади вытеснили старые уголки: сохранившиеся еще с
прошлого столетия здания казались старомодными провинциалами среди
изысканных светских львов - причудливых сооружений, капризных
геометрических форм, пересеченных садами и парками, вмонтированными в
стальной или пластиковый каркас этажей. Все знакомо до мелочей. Родной
город, родной дом. Даже в этой приемной все памятно - и масштабы манежа, и
сверкающая эмалью и никелем пустота. А сердце сжимается от гнева и горечи
за это издевательство над словом _родной_. Третий десяток лет он здесь, в
чужой шкуре, в чужом стане, и все приглядевшееся, привычное,
примелькавшееся не могло стать и не стало близким. Мир этот не отмылся
оттого, что он, Бигль, живет по кодексу его законов, традиций и правил, и
даже поношенный мундир свой надевает с утра с ненавистью, подавить которую
бессилен, несмотря на все ухищрения мимикрии. И сейчас, после потаенной
поездки домой, эта ненависть оборачивается физической тошнотой,
перехватывающей горло. Три минуты! Что ж, он подождет эти три минуты, хотя
они и кажутся ему часами, как в хирургической палате перед операцией.
Световое табло заиграло всеми красками спектра. Бигль подтянул мундир,
поправил сбившиеся волосы и шагнул к неотличимой от стены двери.
- Я жду, Бигль, - сказала она знакомым голосом.
Над столом, как желтый фонарь, сияло одутловатое лицо шефа.
- Садитесь, Бигль.
Бигль сел, сохраняя почтительную неподвижность.
- Мне бы очень не хотелось, Бигль, чтобы вы затаили обиду.
- На что? - пожал плечами Бигль. - За то, что я упустил Дока и прозевал
связи слама с разведчиком? Грубейшие ошибки и, естественно, закономерные
последствия.
- Я уважаю строгость вашей самооценки, Бигль, - сказал шеф, - но вы
преувеличиваете. Последствия не столь уж трагичны. Вы просто возвращаетесь
к своим сомниферам. Чему вы улыбаетесь?
- Вспомнил ваши слова: "Вы переросли их, Бигль". Значит, не перерос.
- Вернее, мы их недооценили. Они помогут не только выявлять
сопротивляющихся, но и воспитывать подчинявшихся. Есть новые модели с
гипноэффектом, запрограммированные на воспитание поощряемых навыков - не
мысли самостоятельно, доверяй ведущим тебя, пресекай крамолу даже у себя
дома и не жди, когда на тебя донесут, - доноси первым.
- Это эксперимент? - спросил Бигль.
- Пока да. Но мы надеемся на его успех.
Надейтесь, подумал Бигль. Во-первых, сомнифер, как и любой механизм,
можно реконструировать. Снять гипноэффект или заменить программу.
Во-вторых, электронное воздействие требует электронного же контроля -
новых массовых серий машин, способных проверить программную направленность
сомниферов. Таких машин еще нет. И будут ли? Эксперимент явно строился на
песке, но Бигль перехватил восторженный взгляд шефа и сразу понял, что от
него хотят.
- Полезный эксперимент, - сказал он. - Попробуем. - И встал.
Шеф тоже встал.
- Кстати, - добавил он, - ваше ходатайство о возвращении Ли Джексона на
работу удовлетворено. Перебежчик, вкусивший сладости слама, может
оказаться полезным. Возьмете его к себе с организацией тщательной проверки
и наблюдения.
- Будет исполнено, - заключил Бигль.
Ему очень хотелось взглянуть на преображенного Ли, и он не
разочаровался. Ли похудел, вырос и научился скрывать свои чувства. Ничего
не отразилось на лице его при виде Бигля.
- Младший блок-инспектор Ли Джексон к смене готов, - отчеканил он.
- Не будем ворошить прошлого, сынок, - сказал Бигль. - Приступай.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг