случайной встречи. Поэтому тост поддерживаю. Я тоже "за".
- А потом? - спросил я. - От идеи до ее экспериментальной проверки не
так уж близко.
- Мы и ползли. Идея математическая привела к физике поля. Мы начали с
биотоков. Ведь биотоки мозга - это электромагнитные поля, возникающие в
его нервных клетках. В своем излучении они образуют как бы единое
энергополе - так называемое сознание и подсознание человека. Возьмем вашу
аналогию. Поля Джекиля и Гайда только подобны, они несовместимы, или, как
мы говорим, антипатичны. Пока вы бодрствуете, пока ваш мозг занят,
антипатия полей постоянна и неизменна. Но вот вы заснули. И картина
меняется: антипатия уже ослаблена, поля "двойников" как бы находят друг
друга и ваши сны невольно повторяют виденное другим. А для того чтобы
Джекиль стал Гайдом, необходимо полное совмещение полей, возможное лишь
при исключительной активности поля индуктора. Вот эту исключительность мы
и обнаружили у вас.
Я с увлечением слушал Никодимова, не все доходило до сознания, кое-что
ускользало; я словно глохнул, теряя путеводную нить в этом дьявольском
лабиринте полей, двойников, частот и ритмов, но усилием воли снова ловил
ее, как прерванную многоточием речь.
- ...опытным путем мы пришли к выводу, что при вэаимопередаче полей
активируются волны с частотой, значительно большей обычного альфа-ритма.
Этот новый вид частотности мы назвали каппа-ритмом. И чем выше частота
каппа-волн, тем ярче сновидения, принятые спящим рецептором. А далее уже
нетрудно было вывести и закономерность. Полное совмещение полей связано с
резким возрастанием частотности. Так возникла идея концентратора, или
преобразователя биотоков. Создавая направленный поток излучения, мы как бы
перемещаем ваше сознание, находя ему идентичное за пределами нашего
трехмерного мира. Конечно, мы еще в самом начале пути, движение поля по
фазовой траектории пока хаотично. Мы еще не можем управлять им, не можем
сказать точно, где именно вы очнетесь - в настоящем ли, в прошлом или в
будущем относительно к нашему времени. Нужны еще десятки опытов...
- Я готов, - перебил я.
Никодимов не ответил.
Из магнитофона, включенного на эстраде каким-то юным любителем танцев,
доносился к нам хрипловатый мальчишеский голос. Он плыл над гудевшим
залом, над стрижеными и лысыми головами, над потемневшим от вина
хрусталем, плыл незримо и властно, поражая силой и чистотой чувства,
неожиданного в этом дымном, прокуренном ресторане.
- С подтекстом песенка, - сказал Заргарьян.
Я прислушался. "Ты моя судьба, - пел мальчишка, - ты мое счастье..."
- Вы наша судьба, - серьезно, даже торжественно повторил Заргарьян, -
и, может быть, счастье. Вы.
Я смущенно отвел глаза. Что ни говори, а приятно быть чьим-то счастьем
и чьей-то судьбой. Никодимов тотчас же уловил мое движение и укрывшуюся за
ним тщеславную мысль.
- А может быть, и мы ваша судьба, - сказал он. - Вы еще многое узнаете,
и прежде всего о себе. Ведь вы только частица той живой материи, которая и
есть "вы" в бесконечно сложном пространстве - времени. Словом, как
говорили древние римляне, nosce te ipsum - познай самого себя.
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Я готов был познать себя во всей совокупности измерений, фаз и
координат, но Ольге не сказал об этом, сообщив лишь в кратких чертах о
своей беседе с учеными и обещав подробнее рассказать все на следующий
день. То был день ее рождения, который мы обычно проводили вдвоем, но на
этот раз я пригласил гостей - Галю и Кленова. Очень хотелось позвать и
Заргарьяна с Никодимовым, как виновников неожиданного, если не сказать -
чудесного в моей жизни, и я даже намекнул им об этом по выходе из
ресторана, но Павел Никитич или не выслушал меня внимательно, или не понял
по рассеянности, а Заргарьян шепнул конфиденциально:
- Оставьте. Все равно не придет: бирюк, сам признается. А я подойду,
когда вырвусь; может, попозже. Ведь мы еще не закончили нашего разговора,
- подчеркнул он не без лукавства, - о самопознании, а?
Он действительно приехал позже всех, когда разговор за столом уже
превратился в спор, яростный до хрипоты и упрямый до невежливости, когда
забываешь буквально обо всем, кроме своих собственных выкриков.
Мой рассказ о пережитом во время опыта и о последующей беседе с учеными
произвел впечатление маниакального бреда. Кленов промычал неопределенно:
- Н-да...
И замолчал. А Галя, покрасневшая, с сердитыми искорками в глазах,
возбужденно воскликнула:
- Не верю!
- Чему?
- Ничему! Лажа какая-то, как говорят ребята у меня в лаборатории.
Авантюра. Тебя просто мистифицируют.
- А зачем его мистифицировать? - отозвался Кленов. - С какой целью? И
потом, Никодимов и Заргарьян не рвачи и не прожектеры. Добро бы рекламы
хотели, а то ведь молчать требуют. Не те это имена, чтобы допустить даже
тень мысли о квазинаучной авантюре.
- Все новое в науке, все открытия подготовлены опытом прошлого, -
горячилась Галя. - А в чем ты видишь здесь этот опыт?
- Часто новое опровергает прошлое.
- Разные бывают опровержения.
- Точно. Эйнштейну тоже вначале не верили: еще бы - Ньютона опроверг!
Ольга упорно молчала, не вмешиваясь в спор, пока на это не обратила
внимания Галя:
- А ты что молчишь?
- Боюсь.
- Кого?
- Вы спорите о каких-то абстрактных понятиях, а Сергей непосредственно
участвовал в опыте. И, как я понимаю, на этом не остановится. А если
правда все, что он рассказывает, то едва ли это выдержит мозг
обыкновенного человека.
- А ты так уверена, что я обыкновенный человек? - пошутил я.
Но она не приняла шутки, даже не ответила. Разговором опять завладели
Кленов и Галя. Я должен был ответить на добрый десяток вопросов, снова
повторив рассказ о виденном и пережитом в лаборатории Фауста.
- Если Никодимов докажет свою гипотезу, - сдалась наконец Галя, - то
это будет переворот в физике. Величайший переворот в нашем познании мира.
Если докажет, конечно, - прибавила она упрямо. - Опыт Сергея еще не
доказательство.
- А меня другое интересует, - задумчиво сказал Кленов. - Если принять
априори верность гипотезы, то сейчас же возникает другой, не менее важный
вопрос: как развивалась жизнь каждой пространственной фазы? Почему они
подобны? Я говорю не о физическом, а о социальном их облике. Почему в
каждом перевоплощении Сергея Москва - это Москва нынешняя, послевоенная,
столица СССР, а не царской России? Ведь если гипотеза Никодимова будет
доказана, вы понимаете, о чем прежде всего спросят на Западе? Спросят
политики, историки, попы, журналисты. Обязательно ли подобно во всех мирах
их общественное лицо? Обязательно ли одинаково их историческое развитие?
- Никодимов говорил и о мирах с другим течением времени, может быть,
даже со встречным временем. Теоретически можно попасть и к неандертальцам,
и на первый земной звездолет.
- Я не об этом, - отмахнулся нетерпеливо Кленов. - Как ни гениально
было бы открытие Заргарьяна и Никодимова, оно не снимает всей важности
вопроса о социальном облике каждого мира. Для марксистской науки все ясно:
физическое подобие предполагает и социальное подобие. Везде развитие
производительных сил определяет и характер производственных отношений. Но
ты представляешь себе, что запоют певцы личностей и случайностей? Варвары
могли не дойти до Рима, а татары до Калки. Вашингтон мог проиграть войну
за независимость США, а Наполеон выиграть битву при Ватерлоо. Лютер мог не
стать главой Реформации, а Эйнштейн не открыть теории относительности. У
Брэдбери эта зависимость исторического развития от нелепой случайности
доведена до абсурда. Путешественник во времени случайно давит какую-то
бабочку в Юрском периоде, и вот уже меняется картина президентских выборов
в США: вместо прогрессиста и радикала выбирают президентом фашиста и
мракобеса. Мы-то знаем, что Голдуотера все равно не избрали бы, даже если
в Юрском периоде передавили сразу всех динозавров. А победи Наполеон при
Ватерлоо, его разгромили бы где-нибудь под Льежем. И вместо Лютера
кто-нибудь возглавил бы Реформацию, и, не будь Эйнштейна, кто-то все равно
открыл бы теорию относительности. Даже не поднявшийся до высот
исторического материализма Белинский более ста лет назад писал, что и в
природе, и в истории владычествует не слепой случай, а строгая,
непреложная внутренняя необходимость.
Кленов говорил с той же профессиональной назидательностью лектора,
которая меня так раздражала на редакционных "летучках", и чисто из духа
противоречия я возразил:
- Ну, а представь себе, что в каком-то соседнем мире не было Гитлера?
Не родился. Была бы тогда война или нет?
- Сам не можешь ответить? А Геринг, Гесс, Геббельс, Рем, Штрассер,
наконец? Уж кому-нибудь Крупны бы передали дирижерскую палочку. И я вижу
твою великую миссию. Сережка, - ты не смейся; именно великую, - не только
в том, чтобы доказать гипотезу Никодимова, но и в том, чтобы закрепить
позиции марксистского понимания истории. Что везде и всегда при одинаковых
условиях жизни на нашей планете, во всех ее изменениях, фазах или как вы
там их называете, классовая борьба всегда определяла и определяет развитие
общества, пока оно не стало бесклассовым.
В этот момент и появился Заргарьян с хризантемами в целлофане. И десяти
минут не прошло, как он покорил и Ольгу и Галю, а профессорская
назидательность Кленова сменилась почтительным вниманием первокурсника.
Он сразу перехватил нить разговора, рассказал о предполагаемых
нобелевских лауреатах, о своей недавней поездке в Лондон, перебросился с
Галей замечаниями о будущем лазерной техники, а с Ольгой о роли гипноза в
педиатрии и похвалил статью Кленова в журнале "Наука и жизнь". Но он
определенно и, как показалось мне, умышленно отводил разговор от моего
участия в их научном эксперименте. А когда часы пробили одиннадцать, он
поймал мой недоуменный взгляд и сказал с присущей ему усмешечкой:
- Я ведь знаю, о чем вы думаете. Почему Заргарьян молчит об
эксперименте? Угадал? Да просто потому, милый, что не хотелось сразу
уходить. После того что я сейчас вам скажу, уже никакой разговор
невозможен. Заинтриговал? - засмеялся он. - А ведь все очень ясно: завтра
мы предполагаем поставить новый опыт и просим вас об участии.
- Я готов, - повторил я то, что уже сказал им вчера в ресторане.
- Не торопитесь, - остановил меня Заргарьян, и в голосе его уже
появилась знакомая мне серьезность, даже взволнованность. - Новый опыт
более длителен, чем предыдущий. Может быть, это несколько часов; может
быть, сутки... Во-вторых, опыт рассчитан на более удаленные фазы. Я говорю
"удаленные" только для того, чтобы остаться в границах понятного. Речь
едва ли идет о расстояниях, тем более что определить их мы не можем, да и
то, что под этим подразумевается, для активности биотоков не имеет
значения: распространение излучения практически мгновенно и не зависит ни
от пространственного расположения фаз, ни от знака поля. И я должен честно
предупредить вас, что мы не знаем степени риска.
- Значит, это опасно? - спросила Галя.
Ольга ни о чем не спросила, только зрачки ее словно стали чуточку
больше.
- Я не могу определенно ответить на это. - Заргарьян, казалось, не
хотел ничего утаивать от меня. - При неточной наводке наш преобразователь
может потерять контроль над совмещенным биополем. Каковы будут последствия
для испытуемого, мы не знаем. Теперь представьте себе другое: в этом мире
он без сознания, в другом оно придано человеку, допустим, летящему в это
время на самолете. Что будет с сознанием в случае авиакатастрофы, мы тоже
не знаем; успеет ли преобразователь переключить биополе, переключится ли
оно или просто погибнут два человека и в том мире, и в этом.
Ответом Заргарьяну было молчание. Он поднялся и резюмировал:
- Я уже говорил вам, что после моего заявления светский разговор
исключается. Вы свободны, Сергей Николаевич, в своем решении. Я заеду за
вами утром и с уважением выслушаю его, даже если это будет отказ.
Мы проводили его в молчании, в молчании вернулись и долго не начинали
разговора, пока наконец Галя не спросила меня в упор:
- Ты, вероятно, ждешь от меня совета?
Я молча пожал плечами: какое значение могли иметь ее "да" или "нет"?
- Я уже поверила в этот бред. Представь себе - поверила. И если бы я
годилась на это, если бы мне предложили, как тебе... я бы не задумывалась
над ответом. А советовать... Что ж, пусть Ольга советует.
- Я не буду отговаривать тебя, Сергей, - сказала Ольга. - Сам решай.
Я все еще молчал, не отводя глаз от пустого бокала. Ждал, что скажет
Кленов.
- Интересно, - вдруг проговорил он, ни к кому не обращаясь, -
раздумывал ли Гагарин, когда ему предложили первым вылететь в космос?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МИРА
Нам мало всего шара земного,
нам мало определенного времени,
У меня будут тысячи шаров земных
и все время.
Уолт Уитмен. "Песня радостей"
Но, глядя в даль с ее миражем сизым,
Как высшую хочу я благодать -
Одним глазком взглянуть на коммунизм!..
Илья Сельвинский. "Сонет"
ЭКСПЕРИМЕНТ
Заргарьян заехал за мной утром, когда Ольга еще не ушла на работу. Мы
оба встали раньше, как всегда бывало, когда кто-то из нас уезжал в отпуск
или в командировку. Но ощущение необычности, непохожести этого утра на все
предыдущие туманило и окна, и небо, и душу. Мы умышленно не говорили о
предстоящем, привычно перебрасываясь стертыми пятачками междометий и
восклицаний. Я все искал пропавшую куда-то зубную щетку, а Ольга никак не
могла добиться надлежащей температуры воды от душевого смесителя.
- То горячо, то холодно. Подкрути.
Я подкручивал, но у меня тоже не получалось.
- Волнуешься?
- Ни капельки.
- А я боюсь.
- Ну и зря. Ничего же не случилось тогда. Просидел два часа в кресле, и
все. Заснул и проснулся. Даже голова потом не болела.
- Ты же знаешь, что сейчас - это не два часа. Может быть, десять; может
быть, сутки. Опыт длительный. Даже не понимаю, как его разрешили.
- Если разрешили - значит, все в порядке. Можешь не сомневаться.
- А я сомневаюсь. - Голос ее зазвенел на высокой ноте. - Прежде всего,
как врач сомневаюсь. Сутки без сознания. Без врача...
- Почему без врача? - перебил я ее. - У Заргарьяна, помимо его
специального, и медицинское образование. И датчиков до черта. Все под
контролем: и давление, и сердце, и дыхание. Чего же еще?
У нее подозрительно заблестели глаза.
- Вдруг не вернешься...
- Откуда?
- А ты знаешь откуда? Сам ничего не знаешь. Какое-то перемещающееся
биополе. Миры. Блуждающее сознание. Даже подумать страшно.
- А ты не думай. Летают же люди на самолетах. Тоже страшно, а летают. И
никто не волнуется.
У нее задрожали губы, полотенце выскользнуло из рук и упало на пол. Я
даже обрадовался, что зазвонил телефон и я мог избежать развития опасной
темы.
Звонила Галя. Она хотела заехать к нам, но боялась, что не успеет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг