я.
- Спроси его самого.
- Он же упрям, как ишак. Открылся тебе - и баста. А наука стоит.
- Чем же ты хочешь двинуть ее? Чужой подсказкой? Плагиатом? Украденной
идеей?
- Я не собираюсь ничего красть. Может быть, только воспользоваться ею,
как трамплином. Могу прыгнуть дальше Мак-Кэрри. Почему бы нет?
- Нет, Анджей. Два раза нет. И на "ты" не могу, и смените пластинку.
Иначе я потеряю к вам уважение.
- Плевать я хотел на уважение! Мне страсть нужна и преданность.
- К сожалению, я не могу дать вам ни того, ни другого.
- Даже в таком пустяке? Заглянуть в доклад старика, который он
почему-то не обнародовал. Подумаешь, преступление!
- Без ведома автора? Преступление.
- Количество переходит в качество, Яна. С уменьшением состава
преступления уменьшается и вина. Это уже не преступление, а его
элементарная частица. Мезон.
- Не играйте словами. Не могу.
Отчужденная мысль Янины тотчас же воспроизвела всю цепочку
предшествовавших этому разговору событий. Доклад Мак-Кэрри действительно
значился в программе симпозиума - кратенький доклад, скорее сообщение на
шестнадцати страницах типографского текста стандартного формата английских
научных изданий. О докладе задолго до его оглашения говорили как о
возможной сенсации. Тема его перекликалась с проблемой моделирования
процессов информации и мышления, уже разработанной в Советском Союзе, но
Мак-Кэрри шел своим путем, может быть даже ошибочным, но и в его ошибках
участники симпозиума склонны были видеть эмбрионы интересных находок.
Особенно любопытствовали кибернетики, связанные с наиболее сложной
областью промышленной электроники, с производством так называемых
самоорганизующихся систем. И это любопытство, не всегда только научное,
часто с душком уличной сенсации, создало вокруг скромного и равнодушного к
рекламе ученого атмосферу нездорового ажиотажа. Его на каждом шагу
атаковали репортеры, толпившиеся в кулуарах симпозиума, агенты фирм,
конструирующих системы автоматического программирования, лица неведомых
профессий и специальностей, у которых на губах только один вопрос:
"Сколько?" Когда же измученный профессор раздраженно спрашивал: "За что?",
ответ был один: "За возможность скопировать доклад до его обнародования".
Еще большей сенсацией оказалось внезапное решение Мак-Кэрри снять доклад с
программы симпозиума. Мотивы? "Рановато. Поторопился. Кое-что надо
домыслить и подработать". Но все понимали: профессор хитрит и
недоговаривает. Янина, к которой он благоволил, получила более точную
информацию. Профессор признался, что в его запертый особым ключом номер
отеля проникли неизвестные лица, дважды перерыли замкнутые особым замком
чемоданы, но доклада не нашли. Янина не рискнула спросить, где спрятал его
профессор, но тот сам открыл ей секрет. "Хотите проглядеть эти шестнадцать
страничек?" - спросил он. "Очень". Тогда Мак-Кэрри извлек из кармана
плоскую отвертку ("С собой ношу, чтоб не догадались"), тщательно отделил
верхний фанерный лист от внутренней стенки шкафа и осторожно вытащил
оттуда злополучный доклад. "Прочтите и помалкивайте, - сказал он, - а я
скажу кое-кому, что доклад у вас". - "Зачем?" - удивилась Янина.
"Проверочка". Через день Янина убедилась, что "проверочка" сработала: ее
багаж был перерыт до чулок и перчаток. Даже сумочку с дамскими пустяками
вывернули наизнанку. А теперь к Янине подослали псевдо-Рослова.
То, что он "псевдо", отчужденная мысль ее определила безошибочно с
первых минут этой странной встречи. Не те манеры, не тот разговор, не те
интонации. Можно спрятать глаза, но нельзя спрятать выделяющейся, как пот,
вульгарности. Можно сыграть искренность, но нельзя сыграть врожденного
обаяния. Об этом наконец догадалась и Янина из бара. Когда псевдо-Рослов
устал и раскрылся вдруг, как раскрывается подчас на ринге слишком
расслабившийся боксер, она увидела чужие глаза. Хищные, злые,
бесцеремонные.
- Вы не Рослов, - сказала она.
- А кто?
- Не знаю. Вы чужой. Только похожий. Не Анджей. Не обманете.
- Догадались? - усмехнулся ее собеседник и, как показалось отчужденной
Янине, даже облегченно вздохнул. - Значит, представление окончилось.
Гамлет и Офелия снимают грим и подсчитывают заработок.
- Во-первых, вы не Гамлет, а Шейлок, а во-вторых, мне подсчитывать
нечего.
- Хотите тысячу зеленых?
- Не знаю блатного жаргона.
- Две тысячи.
- За что?
- Сообщите, где спрятан доклад старика. Он нужен нам, и мы не отступим.
- Кому это "вам"?
- Мы не разведка и не полиция. Мы солидное коммерческое предприятие,
специализирующееся на электронике особого рода. Оплата немедленно.
Не ответив, Янина встала, но тут же сильная рука сидевшего рядом грубо
толкнула ее на место.
- Не делайте глупостей. В двух шагах от бара на вас случайно наедет
машина.
- Я позову полицию.
- Не поможет. Я предъявлю полицейскому удостоверение врача-психиатра, а
вас представлю как пациентку, сбежавшую из моей частной клиники.
Документов у вас нет, опровергнуть не сможете.
- Подлец!
- Об этом я слышал еще со школьной скамьи. Но сейчас речь идет не о
моих личных качествах, а о сумме вашего гонорара. Три тысячи.
- Нет.
- Пять.
- Считайте хоть до миллиона.
- Мы испробовали два варианта. Степень вашей влюбленности и степень
алчности к деньгам, присущей большей части прекрасного пола. К сожалению,
для вас оба они не сработали. Остается третий.
Янина из бара выплеснула остатки кофе ему в лицо. "Молодец, - отметила
ее отчужденная мысль, - я бы сделала точно так же". Но псевдо-Рослов даже
не стер кофе с лица, он просто повернул ее за плечи и взглянул ей прямо в
глаза. Взгляды их встретились: один - как удар электротока, другой -
отброшенный и погасший.
- Спи, - сказал он, не повышая голоса.
Янина вытянулась, безмолвная, с открытыми остекленевшими глазами, с
отхлынувшей от лица кровью, в каталептической напряженности. Выдающий себя
за Рослова, все еще не отводя глаз, продолжал так же тихо:
- Отвечай на вопросы кратко и точно. Где спрятан доклад?
- В шкафу за фанерной стенкой.
- С какой стороны?
- Справа. Нужно слегка отделить верхний лист фанеры ножом или
отверткой.
- Гус! - негромко позвал псевдо-Рослов.
К столу подошел человек неопределенных лет, с неопределенным лицом, в
костюме такого же неопределенного цвета. Ни один даже самый наблюдательный
полицейский не смог бы дать его исчерпывающий словесный портрет.
Пояснив требуемое, псевдо-Рослов спросил:
- Сколько времени потребует операция?
- Десять минут езды. Две-три минуты на изъятие объекта, четверть часа
пересъемка. Те же две-три минуты на возвращение объекта на место.
- Стоп! Ты привезешь мне доклад сюда.
- Рискованно, шеф. Проще вернуть.
- Я сказал.
Незагипнотизированная мысль Янины-первой тотчас же отметила самое
любопытное в создавшейся ситуации. Теоретически любому ученому,
занимающемуся исследованиями активности мозга, связанной с формами
поведения, известно, что есть гипносон. Никаких признаков естественного
сна в нем не обнаруживается. Все ассоциативные связи и все хранилища
информации остаются нетронутыми, а контакт этих структур с внешним миром
ограничивается только одним путем, который и выбирает гипнотизер. Все это
можно наблюдать на любом сеансе гипноза, и трезвая мысль Янины ничего
нового для себя не вынесла. Но она проникла в непознанное - в гипносон с
точки зрения гипнотизируемого. Она ясно воспринимала приказы гипнотизера,
вызывавшие в сознании спящей Янины импульсы подчиненности, покорности,
рабства, ясно оценивала эти патологические искажения сознания, все знала,
все помнила и ничего не могла изменить. Глазами спящей Янины она видела и
псевдо-Рослова, и себя, сидевшую перед ним в гипнотической неподвижности.
Сейчас он ее разбудит. Как скоро бы ни окончилась затеянная им операция,
даже недолго держать человека под гипнозом в общественном месте рискованно
и опасно.
- Проснись, - сказал он, - и забудь все до тех пор, пока тебе не вручат
искомый доклад. Тогда вспоминай и казнись. Вот так.
Рослов-оборотень мстил. За отвергнутые домогательства, за разоблачение,
за неподкупность. Полчаса он провел за болтовней о пустяках, вновь выдавая
себя за Рослова. И подавленная психика Янины-второй не могла различить
обмана, отвергнуть его и вернуть свободу мысли и воли. Нетопырь знал, что
делал. Он ждал. И когда его агент молча вручил ему шестнадцать
типографских страничек, он улыбнулся и вручил их Янине.
- Это доклад Мак-Кэрри, пани Желенска. Можете положить его на место
сами или вернуть профессору любым другим способом. Конечно, мы смогли бы
сделать это за вас, а вы - прочно забыть о случившемся, но мы не хотим
лишать вас памяти о бескорыстном участии в нашей маленькой операции.
Говорят, глаза - зеркало души. Если бы это было верно, то
восстановление утраченной памяти отразилось бы в глазах Янины трагедией
шекспировского накала. А так - просто расширились зрачки и что-то
мелькнуло в них и погасло. "Надсознание" Янины сразу же подсказало
психиатрический термин: "адреналиновая тоска" - избыток адреналина в
синапсах мозга. А душевное состояние Янины, которой внезапное возвращение
памяти открыло всю глубину совершенного ею предательства, можно было
назвать, не прибегая к научной терминологии, истошным криком души. "Моя
подлость. Мое предательство. Нет ни оправдания, ни снисхождения. Нет даже
смягчающих обстоятельств. Гипноз бессилен, если ему сопротивляются. А я
сопротивлялась? Нет. Могла бы крикнуть, привлечь внимание, плюнуть в его
бесстыжие бельмы... Тварь. Я тварь. Я хуже его. Это его работа. Пусть
грязная, но работа. А я глупая курица, которую ощипали, не зарезав. Мне
плюнет в глаза Мак-Кэрри. Большего я не стою. А как жить с плевком в душе?
Может быть, из окна гостиницы вниз?"
Эти переживания Янины-второй не отразились в сознании Янины-первой.
Отчужденная мысль ее холодно прочла их, оценила и запомнила. Мало того,
она знала, что происходившее в баре не происходит в действительности, не
происходило и никогда, вероятно, не произойдет. Знала, что все это лишь
дурной сон необыкновенной реальности, возможно, гипногаллюцинация с
неизвестным источником внушения. Но крик души этой глупышки из бара,
истошный крик ее обманутой совести не пролетел мимо. У них было одно
сердце, одно дыхание, одни руки, судорожно ломавшие пальцы. И вся эта
боль, и стыд, и страх дошли до Янины с "белого острова" такой же
невыносимой мукой.
- Трудно? - спросил Голос.
- Очень, - откликнулось сознание Янины, ее вновь обретенное,
нераздвоенное, единственное "я".
- Мне достаточно, - сказал Голос. - Очнись.
Янина обвела глазами уважительно молчавших друзей и с трудом проглотила
слюну. Даже рассказывать о пережитом было непереносимо...
- Неужели так похож на меня? - вдруг спросил Рослов.
- Почти. Только вульгарнее и грубее. И потом, глаза... - Янину
передернуло.
- Не понимаю, зачем ему этот маскарад?
- Кому? - не понял Шпагин.
- Этому Некто из космоса. Мог бы создать не подражателя, а дубль. Что
ему стоило?
- Ты же был в Древнем Риме.
- А я? - огрызнулся Смайли. - Где я был? Помогал провозить контрабанду
подонку из Аризоны. Я никогда не видел его раньше. Даже не слыхал о нем.
- И не услышишь.
- Так кто же объяснит мне всю эту дьявольщину? Молчите, ученые?
- Я могу сразу выдать вам тридцать три гипотезы, - сказал Рослов, - но
это будут тридцать три сказки для первокурсников. При соприкосновении с
наукой - аннигиляция. Потому что, сэр Роберт, ни в одну земную науку это
"варево" не влезает.
Он вскочил и, обратив к небу свою ассирийскую бороду, завопил:
- Эй ты, из космоса или из-под воды! Только подопытным кроликам не
сообщают о цели опытов. А мы люди. Хочешь контакта - веди себя прилично!
Спрашивают - отвечай! Ну?
Тирада Рослова безответно прозвучала в голубой тиши. Легкий бриз с
океана прогибал стенки палатки. Нестерпимо белел разогретый солнцем
коралл.
- Надо уезжать отсюда, - прошептала Янина, поежившись, хотя ветер был
тихий и теплый.
Трое мужчин молча собрали имущество, сложили палатку и спустились к
яхте, неподвижно дремавшей в неправдоподобной бухточке. Янина оглянулась.
Так же торчала ребром вбитая в океанскую синь белая тарелка острова. Так
же сбегала по ней зеленая морская волна.
И никаких следов тайны!
9. ГАДАНИЯ НА КОФЕЙНОЙ ГУЩЕ
Профессор Мак-Кэрри вошел в их номер, когда кофе уже остыл.
- Последняя чашка, - извинилась Янина, - еле теплая. Да и кофе уже
густой.
Профессор отхлебнул и поморщился.
- Моя вина, - сказал он, подымая ложечкой кофейную гущу. - Но это,
пожалуй, и к лучшему. Надеюсь, вы меня поняли?
Этот кратенький обмен репликами предшествовал самой продолжительной их
беседе на островах, с тех пор как невидимый джинн из невидимой бутылки
приобщил их ко всяческим чудесам и тайнам.
Но этой беседе, в свою очередь, предшествовали бурно развившиеся
события.
Начало положила отчаянная телеграмма профессору Мак-Кэрри в Соединенные
Штаты:
"Задержались в Гамильтоне на Бермудах. На пороге открытия буквально
мирового значения. Ваше присутствие срочно необходимо. Ждем".
В тот же день пришел недоуменный телеграфный ответ:
"Не понимаю, почему и зачем вы очутились на Бермудах. Какое открытие?
Телеграфируйте подробности".
В ответ полетела в Нью-Йорк еще более отчаянная телеграмма:
"Подробности по телеграфу рискованны и нецелесообразны. Открытие
ошеломляющее и требует скорых и безошибочных решений. Вылетайте
немедленно".
Эта телеграфная дуэль привела к событиям не столько неожиданным,
сколько назойливым и чреватым помехами. В мире бизнеса нет секретов и
тайн, если чье-нибудь ухо услышит за ними шуршание денежных купюр любого
достоинства. Телеграмму профессору отправили в одиннадцать вечера, а уже к
полуночи к Смайли заявились знакомые парни из Штатов. Их удалось выставить
с помощью агентов полиции, посланных в распоряжение Смайли на случай
непредвиденных неожиданностей. Бойкие парни из Штатов ретировались,
пообещав крепко пощупать его в Нью-Йорке. Не успел он выспаться, как ему
пришлось бежать из гостиницы по служебному ходу. С первым утренним
самолетом в Гамильтон из Нью-Йорка прибыли пять газетных корреспондентов и
два журнальных. Янину атаковали в лифте, откуда она едва вырвалась,
закрывая лицо от фотовспышек. Рослова и Шпагина осадили в холле, сразу же
включив магнитофоны и открыв прицельный словесно-пулеметный обстрел:
- Какое открытие сделано вами на Бермудах?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг