А несмышленыш уже ревел, как выпоротый мальчишка, размазывая кулаком
слезы по взлохмаченной бороде.
- Возни с ним не оберешься, - сказал Библ. - Придется сделать укол.
Проспит сутки, а за это время поищем где-нибудь зеленый миражик и
подбросим это сокровище его родичам.
- Такой мир не имеет права на существование, - зло проговорил Алик;
глаза у него уже не болели. - Даже в волчьей стае живут дружнее, а эти как
пауки или скорпионы. Их с колыбели переучивать надо. С той минуты, как им
соски с кашицей дают.
- Их не переучишь, - сказал Капитан, - однозначность биологических
циклов запрограммирована тысячелетие назад и на тысячелетия вперед.
- Тогда надо сломать программу.
- Как?
Алик молчал.
- Не знаешь? И я не знаю. И я еще не готов для второй встречи с
Учителем.
- Сматываться надо отсюда, - сказал Малыш. - Ничему мы их не выучим и
ничему не научимся сами... Слишком хитра наука, а концы спрятаны.
Капитан и Библ переглянулись: они-то знали больше, чем другие.
"Пожалуй, все-таки раненько делать выводы, Библ", - сказал взгляд
Капитана. Библ усмехнулся: "У нас есть еще завтрашний день". А вслух
сказал:
- Мне еще не до конца ясна роль Голубого города. А это, пожалуй, самое
важное звено - в ожерелье Гедоны.
- Завтра узнаем, - резюмировал Капитан.
- Кто? - встрепенулся Алик.
- И ты в том числе. Все четверо. Потому я и настаиваю на том, чтобы
шлемы никто не снимал до завтрашней встречи. У них нет телепатического
общения, и шлемы нужны как средство коммуникаций. Они помогают им понимать
наш язык. Даже то, что мы думаем сейчас и будем думать до завтрашнего дня,
мысли, выраженные в словах, и зрительные образы во время сна - все это
сохранят, расшифруют и донесут до них наши шлемы.
- Коллектор языковой информации, - уточнил Библ.
6. В ПЛАЗМЕННЫХ ДЖУНГЛЯХ. ВТОРОЙ КРУГ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Именно лимонно-желтая дорожка должна была привести их к цели.
- Вот эта? - шагнул вперед Алик и тут же отступил, остановленный
взглядом Библа.
- Нет, не эта. Подождем.
Они стояли у самой границы неправдоподобного Голубого города, где
дорожки-"улицы", сменяя одна другую с быстротой, уплывали в цветную
сумятицу поразительных архитектурных форм. Город подымался к небу
пирамидой плоскостей, вершина которой, как Эверест, скрывалась в густом
голубоватом тумане. Не то снег, подкрашенный синькой, не то вьюга в
далеких высотах, отразившая бирюзовое солнце. "Улицы", проползавшие у
подножия пирамиды, не имели резко очерченных границ. На переднем плане -
цветная эскалаторная дорожка-лента без заборов и утолщений, на заднем -
темные пролеты туннелей и мерцающая пляска не разбери чего. Одни ползли
долго и медленно, огибая подножие, другие ныряли в ближайший туннель или
змеей вползали на повисавшие без опор уровни-плоскости. Так было и в
первый раз, когда здесь же, раздумывая, стояли Библ с Капитаном, так
повторялось и сегодня, только сейчас они дожидались одной-единственной
путеводной дорожки-"улицы".
- Вот она, - сказал Капитан.
Дорожка ядовито-лимонной яркости довольно быстро подползла к их ногам.
Капитан шагнул первым, за ним - сгорающий от любопытства Алик, у него даже
ноздри вздрагивали от нетерпения, следом - неторопливый Малыш и замыкающий
шествие Библ, дважды оглядевшийся, прежде чем вступить на скользившую
желтизну.
На этот раз пластик не ушел вниз под тяжестью четырех человек, а
чуть-чуть спружинил, никого не сбив с ног, словно и погружаться ему было
некуда - ни подземных туннелей, ни скрытых пещер движущаяся "улица" не
обнаруживала. Она проплыла у края черной пустыни метров двенадцать и
свернула в пролет между прозрачными стекловидными "стенами". За ними в
прозрачных же, не соприкасающихся емкостях струилось что-то пламенеющее и,
вероятно, нестерпимо яркое, потому что даже темная стекловидность "стен"
едва эту яркость смягчала.
- А мы здесь не были, Кэп, - сказал Библ, - я этой жути не помню.
- Я тоже.
- Плазма, - уверенно предположил Алик, - вероятно, отжатая из
плазмотрона в ловушки магнитного поля. В таких ловушках и развиваются
нужные химические процессы.
- Силен, - сказал Малыш. - Даже здесь жарко. А там?
- Трудно сказать. Когда имеешь дело с плазмой, температуры порядка
миллионов градусов обычны даже у нас. А здесь они, наверное, еще выше.
"Горячую улицу" не прошли, а пробежали, обгоняя резвость дорожки.
Гедонийцев не было: должно быть, они управляли плазменными процессами со
специальных пультов. А "улица" тем временем вырвалась на простор уже
знакомых Капитану и Библу фокусов цветной и световой геометрии, в
превращениях которой то и дело проступали очертания знакомых предметов.
Жители хотя и появлялись здесь, но не задерживались, пролетая
параболическими кривыми неизвестно на" чем и неизвестно куда и оставляя за
собой все новые и новые выдумки невидимых синтезаторов. Библ объяснил свою
гипотезу о синтезе мысленных заказов из синей и зеленой фаз, и Алик
буквально ошалел от восторга. С горящими глазами, высоко задрав голову, он
отступал и отступал, стараясь угадать на воздушных экранах что-нибудь
знакомое земному глазу.
- Осторожней! - крикнул Капитан, увидев его на свободном краю дорожки.
Но поздно. Алик оступился одновременно с капитанским предупреждением и
исчез за взбухшим краем лимонно-желтого эскалатора. Друзья бросились к
краю и обнаружили Алика висевшим в пространстве между двумя скользившими с
разной скоростью дорожками-лентами: он успел ухватиться за край верхней, а
под нижней просматривался туннель-колодец с мерцающими пересечениями
других цветных эскалаторов.
- Держись! - воскликнул Капитан, подхватив руки Алика.
Тот ответил совершенно спокойно:
- А я в невесомости. Держусь за край без всяких усилий. Тяжести нет.
Действительно, вытащить Алика было совсем не трудно. Вероятно, в случае
непредвиденного падения в междуленточное пространство изменялись
гравитационные условия и человек без вреда для себя мог легко выбраться на
требуемую дорожку.
- А почему мы не заметили этого, Кэп? - вспомнил их обоюдные провалы
Библ.
- Слишком волновались, должно быть. Боялись потерять друг друга. А нас
все время поддерживала невидимая "лонжа".
Малыш тут же захотел повторить опыт Алика, но Капитан одернул: никаких
экспериментов, мы не на спортивной прогулке. А лимонная "улица" уже вновь
нырнула в туннель, на этот раз не столь высокий и брызжущий светом, как
галерея синтеза. Наоборот, здесь было даже темновато, как в длинных
коридорах старомодной дешевой гостиницы или на прогулочной палубе
океанского лайнера в темный дождливый вечер. Сходство с палубой
подчеркивалось и длинным рядом близлежащих окон-иллюминаторов, открывающих
полутемные каютки-койки. Алик схитрил, обогнал процессию и нырнул в одну
из таких каюток. Она тотчас же осветилась тусклым мерцающим светом, и все
увидели Алика, лежащего на боку на воздушной подушке, как лежат дома на
постели или тахте. И самое главное, он спал или притворялся, что спал,
тихонько посапывая под световым экраном на потолке.
- Вылезай. Хватит фокусов! - рассердился Малыш.
Алик спал. Прохладная струя воздуха, выходившего из
дверцы-иллюминатора, несла знакомый запах - озона. Малыш дернул спящего за
ногу, но Алик поджал ее и продолжал спать.
- Спальни, - сказал Капитан. - Пусто, потому что все на работе. Вот вы
интересовались, Библ, где ночуют жители города. Полюбуйтесь. Не очень
комфортабельно, но полезно. Крепкий сон и облучение ультрафиолетовыми
лучами.
- Откуда вам это известно?
- А запах?
Библ принюхался:
- Озон, да.
Алика вытащили за ноги из клетки-ячейки. Только тогда он проснулся. "А
не врешь?" - усомнился Малыш. Но Алик зевал во весь рот. Впечатление
пробуждения после крепкого сна было полным: даже позавтракать захотелось.
Но Капитан торопил: кто знал, сколько времени займет бег их лимонной
дорожки и какие еще чудеса она покажет. Но особых чудес не было. Та же
привычная архитектурная бесформица, сумятица спектра и световые фокусы.
Все это уже не вызывало удивления, по крайней мере у двух участников
экспедиции. Другие тоже его не показывали. Малыш - по свойству характера,
Алик - из солидарности, хотя кое-что непонятное старшим товарищам он по
своему угадал: пляску взбесившейся геометрии как поиски форм
материализуемого объекта, параболические броски голубокурточников, как
маневры диспетчеров телеэкрана и телепортации, а свет и цвет во множестве
их превращений, как возможные катализаторы только здесь и возможных
химических процессов. Угадал Алик и метод управления природой в зоне
зеленого солнца. Дорожка их неслась по дну глубочайшего каньона,
расходящиеся стены которого были так же непохожи одна на другую, как
страница из учебника топологии на видовой кинофильм. С одной стороны
незримо управляемая светящаяся игла чертила мгновенно изменявшиеся
трехмерные формы, с другой - так же волшебно изменялся ландшафт, вырастали
и исчезали деревья, съеживались и разрастались кусты, зелень травы и
листьев голубела, синела, алела.
- Вот отсюда они перемещают силурийские мхи и высаживают эвкалиптовые
аллеи, - заметил Алик и покраснел, встретив одобрительный взгляд Библа.
Догадка была верной, хотя и не объясняла, какая польза от этого
голубокожим, загнанным в безлесные и бестравные пластиковые пещеры
Голубого города.
- Может быть, им приказывают?
- Кто и зачем?
- Гадания отставить! - вмешался Капитан со своей излюбленной репликой.
- Я думаю, что наше путешествие уже кончается. Узнаете, Библ? - Он указал
на темный проход за многоугольным и многоцветным пересечением таких же
движущихся эскалаторных лент.
А в туманной его глубине уже просматривался шагавший навстречу им
человечек в лазурной куртке.
- Здравствуйте, все четверо, - произнес он по-русски с чисто московским
говорком, - Кэп и Библ, Малыш и Алик. - И, заметив невольное удивление
гостей, тут же добавил: - Не удивляйтесь, мы уже научились вашему языку.
Может быть, еще будем делать грамматические ошибки, применять слова не в
том их значении, но намного реже. Теперь мы уже знаем, кто вы, ваши цели и
осведомленность Координатора о вашем присутствии.
- Шлемы? - многозначительно спросил Капитан.
- Шлемы, - подтвердил их знакомец.
- А сколько вас?
- Четверо, как и вас.
- Идеальные условия для контакта. Равенство сторон, преодоленный
языковой барьер и взаимная заинтересованность, - заметил Капитан и пошел
за голубым человечком. Следом двинулись и остальные.
"Цирковой" манеж был все тот же, только амфитеатр исчез, сузив
пространство до иллюзорной комнаты с двумя полукружиями противостоящих
друг другу прозрачных кресел. Их окружала внутренность лимонно-желтого
шара без дверей и окон - даже входа в темный отсек уже не было. Невидимый
источник чуть подкрашенного лазурью света не раздражал, а, казалось, даже
смягчал назойливую яркость интерьера.
- Я - Друг, - сказал их знакомец, усаживаясь. - Мое имя непроизносимо
по-вашему, а их - произносятся. - Он указал поочередно на усевшихся рядом:
- Это Фью, Си и Ос.
"Совсем птичьи созвучия", - подумал Алик, а Капитан сказал:
- Наши вы уже знаете. Кстати, не понимаю почему. Разве шлемы не чисто
лингвистический инструмент?
- Шлемы принимают и передают всю накопленную вами информацию. Мы ее
процеживаем, отбираем существенное и закрепляем в блоках памяти.
- Значит, вы знаете о нас больше, чем мы о вас. Тогда вопросы задаем
мы. Каковы отношения между двумя группами гуманоидов, определяющих
цивилизацию вашей планеты?
- Никаких. Гедонийцев, как вы их называете, видят только немногие, да и
то в регенерационных залах.
- Что вы знаете о гедонийцах?
- Немного. То, что они бессмертны, а мы нет. То, что наш труд служит
им, питает и дает радость жизни.
- Давно?
- По вашему счету пошло уже второе тысячелетие.
- И никогда ни у кого из вас не возникало чувство протеста?
- Против чего?
Вмешался Библ:
- Против рабовладельческого, паразитирующего общества. Фактически уже
можно говорить не столько о двух биологически различных типах человека,
сколько о двух социальных группах: творческой, производящей, и
паразитической, потребляющей. Неужели вам незнакомы категории социальной
справедливости и социального протеста?
После тихого пересвистывания голубых курток слово взял Фью, более
удлиненный, плоский и большеголовый, чем остальные. Он говорил по-русски
так же чисто, только медленнее и отчетливее.
- Биологическое здесь важнее социального. Мы созданы для одного, но
по-разному. Одно - это наслаждение жизнью, разное - в понимании такого
наслаждения. Мы наслаждаемся самим процессом труда, они - его
производными. Мы и они, как стенки и дно одной чаши, как две дуги,
образующие круг нашей цивилизации.
- Дуги могут быть разными. Короткая нижняя поддерживает длинную
верхнюю. Снимите вершину - основание останется. Уберите опору - вершина
обломится. То же и в примере с чашей. Срежьте верхнюю часть - получите
дырку со стенками, а в нижней еще уцелеет и содержимое. У вас без
гедонийцев будут и жизнь, и радость труда, и его производные. А отнимите у
них ваш труд - они потеряют все: и радость жизни и саму жизнь. Неужели
мысль об этом никогда не приходила вам в голову?
Воцарилось молчание, долгое и, как показалось Алику, скорее
встревоженное, чем недоумевающее. Потом тихое пересвистывание с какой-то
новой, взволнованной ноткой, и только затем последовал ответ Фью, в
котором Алик опять подслушал не столько нерешительность, сколько испуг.
- Разве можно изменить неизменное и незыблемое? Почему вы тогда не
спрашиваете нас о возможности погасить солнце или высадить сад на месте
черной пустыни? Мы никогда ничего не переосмысливали и не перестраивали.
Все мы получили готовым: готовую планету, готовые пространственные фазы,
готовую технологию. От нас потребовалось только управление, продиктованное
программой, и смена поколений. Мысль о возможности изменить что-либо
принесли вы, и для того, чтобы обдумать ее, нужно не только время. Нужны
смелость ума, сила воображения и логика выводов.
- Хорошо, - согласился Библ, - оставим эту мысль созревать и расти. Но
она рождает другую. Почему вы обманываете Координатор? Ведь это тоже
протест, объединивший не двух и не трех человек. И скажем точнее: ведь это
тоже попытка изменить неизменное и незыблемое.
На этот раз Фью ответил уверенно и без пересвистывающей подсказки:
- У нас нет физического бессмертия и сменяемости циклов сознания. Мы
рождаемся, стареем и умираем со всеми биологическими изменениями
организма. Но при рождении каждому из нас вживается в мозг особая
электродная сеть, как некий механизм связи с Координатором. Связь,
постоянная и действенная от рождения до смерти, контролирует учебные и
трудовые процессы и сохраняет стабильный демографический уровень. Я
прибегаю к вашей терминологии и надеюсь, что вы меня поймете. То, что вы
называете любовью, есть и у нас. Есть пары, но нет семьи и потомства. Это
первая задача вживленных электродов. Дети рождаются в особых колониях у
специально отобранных для этого "матерей". Вам, вероятно, известно, что в
ядре любой клетки человеческого организма заключены все его наследственные
признаки? Такое ядро, безразлично где взятое - в крови, коже или слизистых
оболочках, - извлеченное из "отцовской" клетки и трансплантированное в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг