конструкции обрывались вниз в той же геометрической искаженности, а
мерцающие диски рассыпались в туманностях, как далекие звезды из
смотрового окна космолета. Где же Библ? Он только что был внизу, но
Капитан пролетел мимо, и Библ, если только он не устремился вдогонку,
должен быть где-то над ним, на срезе мелькнувшей плоскости. Может быть, ее
достанет эта спасительная дорожка?
- Библ! - крикнул Капитан. Голос прозвучал глухо, негромко: вероятно,
звуковые волны гасли в этом переплетении плоскостей и дорожек, наползающих
одна на другую, как нитки в клубке.
На стены или, вернее, на то, что можно было считать стенами, Капитан не
смотрел - они тонули в цветной бесформице. Мелькнул подсвеченный изнутри
куб, за ним другой, третий, с перемещавшимися внутри фигурками по всей
емкости куба. "Класт", - вспомнил Капитан гедонийские шахматы. Кто же
играет здесь? И тут же сообразил: никто. Здесь только улавливаются
мысленные приказы извне, и телекинетчики передают требуемые игрой
перемещения. А дорожка вдруг прыгнула вверх, и Капитан снова увидел Библа.
- Эй! - закричал он. - Сюда, Кэп!
Цинковая плоскость наплывала сверху вниз, и протянутая рука Библа
помогла устоять в прыжке.
Оба вздохнули облегченно и радостно. Только сдержанность Библа помешала
Капитану расцеловать товарища, но обнялись они, как влюбленные.
- Давайте подальше от края, - предложил Капитан, - только здесь я
грубо, зримо, вещественно понял, что значит провалиться в тартарары.
Отойдя, оглянулись. И опять "пейзаж" удивлял по-новому неожиданно
изменившимися архитектурными формами. Никакой игры света, никакой
взбесившейся цветной геометрии уже не было. Свет, падавший с мутного
потолка - "неба", ровно освещал длинный-предлинный зал, как пустынную
улицу, тянувшуюся в тумане хмурого зимнего утра. По бокам так же
вытягивались серые, как дома, "стены" с единственным рядом очень низко
посаженных иллюминаторов - "окон". "Окна" вспыхивали и гасли с кажущейся
необъяснимостью, а потом, как оказалось в действительности, с вполне
понятной закономерностью. Мимо этих окон медленно двигалась эскалаторная
лента не шире обычного тротуара в небольших переулках. На ней с равными
промежутками были закреплены столики наподобие дирижерских пультов, а за
каждым столиком не то на корточках, не то на едва различимом стуле сидел
человек в голубой куртке. Он появлялся с другой дорожки, занимал
проплывающий мимо пустой стул-невидимку и, пристроившись к очереди
сидевших за столами-пультами, медленно двигался вместе с ними.
Поравнявшись с освещенным окном-иллюминатором, он что-то вынимал оттуда,
ставил на стол и плыл дальше мимо погасших "окон" до вновь освещенного,
проделывал ту же операцию и снова повторял ее у следующего освещенного
"окна", миновав добрый десяток погасших. Четвертой "оконной" операции или
не было, или Библ с Капитаном ее не видели: дорожка с голубокожими уже
исчезала в тумане. Аналогичная живая лента раскручивалась и с другой
стороны "улицы", но в обратном направлении.
- Вы что-нибудь понимаете, Кэп? - спросил Библ.
- Какой-то вид работы.
- Это не работа.
- А что?
- Я все еще думаю. Что-то проясняется.
Что прояснилось, Капитан узнал по крайней мере минуту спустя.
- Это обед, или завтрак, или что-нибудь в этом роде, - сказал Библ.
- Из окон?
- Конечно, "окна" и есть окна. Раздаточные автоматы. Свет - значит,
блюдо готово. Человек забирает его и ест, проезжая мимо погасших окон. Они
освещаются уже для следующих за ним клиентов, а затем снова гаснут, пока
автомат не подаст второго блюда. Блюд, повидимому, три или четыре, судя по
виденным нами операциям. Мы в их столовой, Кэп.
Капитан недоверчиво пожевал губами.
- Боюсь, что это только гипотеза.
- Давайте проверим.
Устремившись к устью дорожки, вползавшей в зал, и опередив не спешивших
голубокожих, оба тут же захватили два пустых стула-невидимки у
пластмассовых пультов. Первое же окно оправдало предположение Библа: в его
освещенной емкости без видимой опоры висел прозрачный горшочек с
темно-зеленой массой. Не раздумывая Капитан подхватил его. Окно тотчас же
погасло, а следующее уже осветилось для Библа, повторившего ту же
процедуру. Зеленая масса оказалась густым желе с воткнутой в него широкой
лопаточкой. На ложку она не походила, но служила, вероятно, для той же
цели.
- Попробовали, Кэп?
- Чуть-чуть на язык. Не так плохо. Что-то вроде киселя из крыжовника.
Непредусмотренное вторжение землян переполоха не вызвало. Их даже не
заметили. "Обед" продолжался с автоматической точностью. Следующее окно
одарило горшочком с коричневой массой: точь-в-точь хорошо выпаренная
фасоль по-грузински, только без специй. В третьем окне получили совершенно
безвкусные шарики, таявшие во рту как мороженое. И, наконец, что-то
жидкое, напоминавшее кока-колу. Затем в блаженном состоянии сытости
Капитан и Библ поплыли уже за пустыми пультами - посуда сразу куда-то
исчезла, даже не звякнув. Окон уже не было, но стулья покачивало, как в
гамаке. Мозг отупел, не рождая ни одной мысли. Сколько минут и секунд
продолжалась эта гамма пищеварения, никто не знал, только окончилась она
прозаично и даже неуважительно: "стулья" подскочили и, спружинив,
выбросили обоих землян на пол другого зала. Голубые куртки впереди тотчас
же бросились на пересекающие дорожки и скрылись за срезами плоскости. То
же самое проделали и другие, следовавшие за Капитаном и Библом. Никто ни к
кому не обращался, не обменялся ни словом, ни взглядом - полная
некоммуникабельность, - и никто не остался в зале, кроме Капитана и Библа.
Собственно, это был не зал, а перекресток движущихся "улиц"-дорог,
расходившихся в трех измерениях. Фактически они не перекрещивались, а
пробегали одна над другой на разных уровнях не ниже человеческого роста,
так, что под ними можно было пройти.
- А куда? - спросил Капитан, сжимая кулаки. - Бодрость чертова, а
деваться некуда.
- Откуда бодрость, вы подумали, Кэп? - откликнулся Библ. - Нас порядком
потрепало, как в центрифуге. А только что на стульчиках мы чуть не
заснули. Хотите, я вам скажу, откуда? От еды.
- Химия, - отмахнулся Капитан. - Я бы шашлычок предпочел. По-карски.
- Не говорите. Первое блюдо - желе - вызывает острое чувство голода.
"Фасоль" гасит его, заполняя балластом желудок. Тающие шарики рождают
блаженную сытость, а "кока-кола" - дремоту. Затем нам дают стулом по заду
и выбрасывают на дорожку - станки и пульты ждут не дождутся. А мы и рады -
горы своротить можем. Хорошо продуманный обед.
- Одного не понимаю, - все еще недоумевал Капитан, - почему здесь и в
Аоре кормят по-разному. И устройство кормежек различно, и меню непохоже.
Смысл же один - еда. Стимулятор к действию.
- Технология другая, - предположил Библ, - здешние лепо - или как их
тут называют? - просто столовки, а в Аоре плюс объект накопления инединиц.
Здесь - элементарная механическая подача пищи, там - царство телекинеза и
выдумки. И стимуляторы разные. Там - к действию иррациональному и
бессмысленному, нечто вроде наркоза, здесь - к разумному и направленному,
если хотите, допинг.
- А пол трясется, - заметил вдруг Капитан.
- Да, вибрация. Нас толкает куда-то.
- Опять? - поморщился Капитан. - Надоело мне это царство глухонемых.
Хоть бы один нас заметил.
- Оглянитесь, - сказал Библ.
Мигающие цветные плоскости суживались, образуя темный проем. В центре
его стоял человек в голубой куртке и делал какие-то знаки.
- Похоже, нам.
- Зовет, должно быть.
Подошли. Человек, скорее человечек, едва ли выше полутора метров,
приложил руки к сердцу - жест, понятный всем гуманоидам. Капитан и Библ
сделали то же самое. У человечка засветились глаза, большие и выпуклые.
Черный зрачок заполнял почти все пространство глаза, так что трудно было
определить цвет. И во всем остальном человечек был непохож на гедонийцев.
Не только складом лица с орлиным носом и небесно-голубым цветом кожи, но и
ее не свежим, а каким-то мутноватым, белесым оттенком. "Живут в тюрьме без
свежего воздуха", - подумал Капитан и испугался: не поймет ли. Но
голубокожий и виду не показал, что он понял. Вернее, не понял, потому что
всем видом своим выражал только ожидание.
- Привет, - сказал Капитан по-русски и повторил по-английски.
В ответ человечек произнес что-то не поддающееся повторению, похожее на
птичий свист или клекот. И, заметив, что его не поняли, показал рукой на
черный проем.
- Приглашает, - сказал Библ. - Ну как, Кэп?
- Принято.
3. НА МАНЕЖЕ ЦИРКА. ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА
Сумрачное пространство впереди расширилось и просветлело. Обращаясь к
земной терминологии, Библ бы назвал его манежем цирка с бледно-лимонными
стенами и невысоким, в несколько рядов, амфитеатром, посиневшим от сидящих
рядышком знакомых курток. Сквозь дымчатый облачный купол просвечивало
голубое небо.
Манеж был крохотным, в четыре раза меньше обычного, и амфитеатр,
естественно, вмещал лишь несколько десятков зрителей, терпеливо ожидавших
представления на манеже. Ничего здесь не было, кроме двух висевших без
опоры и, как везде на Гедоне, очень подвижных, вращающихся прозрачных
кресел. В них и усадили земных гостей спина к спине, но так, что они могли
разговаривать, поворачиваясь друг к другу на бесшумных шарнирах. Усаживал
их тот же человечек с двумя ассистентами, присоединившимися к нему с
трибун и похожими на него, как близнецы. Впрочем, присмотревшись, Библ и
Капитан сразу заметили, что и все, заполонявшие трибуны крохотного
амфитеатра, были так же похожи, словно их вылепила мать-природа по одному
образцу. А может быть, здесь сказалось то самое неумение различать черты
незнакомого склада лица, какое проявляет большинство европейцев, например,
у африканских странах. Впрочем, и меднокожие гедонийцы в синих и голубых
плавках показались вначале землянам почти неотличимыми друг от друга, и
только потом в Аоре одноликая масса превратилась для них в сумму
индивидуальностей.
На головы обоим гостям хозяева надели нечто вроде хоккейных шлемов,
плотно обхвативших виски и затылок. Ни Капитан, ни Библ не протестовали:
доброжелательный вид их спутника не предвещал никаких опасностей. Потом он
отошел в сторону и три раза повторил что-то совершенно неразличимое ни по
интонации, ни по созвучиям. И следом за ним ту же звуковую абракадабру
согласованно, почти единогласно, но негромко повторили все сидевшие на
трибунах. И - странное дело - гости все поняли, как будто эту абракадабру
произнесли, скандируя, по-русски:
- Вы называть вещи видеть их глазами мыслью.
- Вы поняли, Кэп? - спросил Библ.
- По складам, но понятно. Телепатия?
- Нет, это не телепатия. Мысль доходит с трудом и, как вы говорите, "по
складам". По-моему, это чужой эмоциональный тонус, многократно усиленный:
вы слышали, как все повторяли одно и то же. Нечто вроде эмоционального
эха. А шлемы передают его непосредственно в мозг.
- Чего же они хотят?
- Именно того, что до нас дошло. Называйте любое слово, одновременно
представляя его в уме. Они хотят изучить наш язык. Давайте, я попробую.
Библ повернулся на неощутимых шарнирах кресла лицом к трибунам и
сказал, медленно отчеканивая слова:
- Голова, лицо, глаза, нос, рот, тело, руки, ноги... Ходить, лежать,
летать, прыгать, пить, есть, спать, драться... Все это я представляю в
зрительных образах, - добавил он для Капитана, - а в каких образах,
например, представить зрительно такие понятия, как "думать", "понимать",
"решать", "соглашаться" или, скажем, "да" или "нет", "хорошо" и "плохо",
или просто частицу "не" перед любым существительным и глаголом?
Капитан засмеялся:
- А мы с вами, Библ, как клоуны на манеже. Так и будем поступать, как
клоуны. Разыграем репризу. Я, допустим, буду показывать, что наливаю из
бутылки в стакан, а вы разводите руками, качаете головой и всем видом
демонстрируйте, что не поняли, отчетливо произнося при этом: "Не понимаю,
нет!" Я тут же повторяю спектакль, вы - тоже. Потом в третий раз
показываю, уже раздраженно крича: "Понятно?" Вы радостно подпрыгивайте и
тоже кричите: "Да, да! Понял! Понятно!" Начинаем. Только серьезно.
Они и проделали это серьезно, не спеша, произнося слова отчетливо, не
проглатывая ни буквы. А по окончании представления Капитан, обернувшись к
зрителям, громко спросил:
- Поняли?
- Поняли, - неожиданно четко, без малейшего акцента ответил по-русски
зал.
- Значит, понятно? - переспросил Капитан.
- Понятно, понятно.
- Да или нет?
- Да, да!
- Молниеносное обучение, - усмехнулся Капитан и сказал вполголоса
Библу: - Начинаем второй урок. Сначала объясним местоимения: я, ты, он,
мы, вы, они. Проще простого.
Объяснили.
- Еще реприза. Я делаю несколько шагов, вы стоите. Я говорю: "Я иду, он
не идет", подчеркивая частицу "не". То же с глаголами "есть" и "пить". А
теперь обращаюсь к аудитории: "Вы не поняли?"
- Нет, поняли, - отчеканил зал.
- Мне одно не ясно, - шепнул Капитан Библу, - почему они так быстро все
это усваивают?
- Во-первых, эмоциональное эхо. Во-вторых, шлемы. Вы видите - все тоже
в шлемах. Должно быть, мы не совсем точно понимаем их назначение.
Вероятно, они и улавливают смысл звучащего слова, и непосредственно
воспринимают зрительный образ. Скажем условно: киберпатия.
- Ки-бер-патия, - отчетливо повторил их знакомец, сидевший поблизости в
первом ряду. - "Нет шлемы" - непонятно, "да шлемы" - понятно. Только
шлемы. Без них нельзя.
- А ведь мы не объясняли им слов "только" и "нельзя". И склонять
местоимения тоже не учили, - удивился Капитан.
Но ответил не Библ, а человечек в голубой куртке.
- Много слов мы понимать из разговоры ты и он. - Он указал попеременно
на обоих. - Вы говорить больше, мы понимать больше.
Капитан рванул кресло к Библу.
- Вот это я понимаю - контакт! Еще три урока, и ученики могут сдавать
экзамен на аттестат зрелости. На большой палец. Все говорить и все
понимать. Три урока, - повторил он, загибая пальцы на руке. - Три!
- Один, - возразил голубокожий и в свою очередь загнул палец. - Один.
Мы понимать и слова-мысли. Говорить в уме - видеть. А мы - понимать.
- У них уже и сейчас есть запас слов, необходимый для разговора, -
сказал Капитан Библу, - только почему обучение односторонне? Без
взаимности.
- Вероятно, они лингвистически способнее, да и язык их, пожалуй, нам
недоступен, и они это заметили.
- Странный язык. Или придыхания, или горловые фиоритуры. Как у
тирольских певцов.
- А вы прислушайтесь, - сказал Библ, оглядывая ряды амфитеатра. -
Слышите? Совсем по-птичьи. Как я лесу. Цокают и пересвистываются.
Он еще раз оглядел окружающие их кресла. Голубые куртки сидели тихо,
как примерные дети, не вскакивая и не меняя мест. В странной схожести лиц
теперь уже Библ заметил различия. Не было того однообразия молодости,
какое они видели в зелено-солнечной школе, - их окружали здесь и
юношеские, и зрелые лица, иногда морщинистые и даже небритые. Были и
женские - их отличали овал лица, несколько удлиненный, более мелкие черты
его и кокетливое разнообразие даже в мальчишеской короткой стрижке. Кто
они? Если принять гипотезу Алика о резервациях-заповедниках, то где же эти
заповедники? Здесь или в Аоре? Неизвестно зачем откармливаются
бездельники-потребители и трудятся умницы-производители за пультами
световых и цветных чудес. Правда, последние некоммуникабельны в отличие от
телепатически общительных гедонийцев зеленой и синей фаз. Но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг