- Нет, конечно. Человек не может вынести ударов гиперполя.
Капитан взглянул наверх. Стойкого уже не было, а Малыш сидел на крыше
свесив ноги, как мальчишка на мосту через реку, только удочки в руках не
хватало.
- Где Стойкий? - крикнул Капитан.
- Ушел. Даже адресок не оставил.
"Адреса здесь не оставляют, - скривился Капитан, - в гости не ходят -
не принято. Встретились, разошлись и - вся любовь. С кем мы здесь
познакомились, даже имен не знаем. Случайные попутчики в случайном мире.
Ни жалости друг к другу, ни желания помочь. Старая, обветшалая догма -
"каждый умирает в одиночку". И никому нет дела до этих "одиночек". Одним
больше, одним меньше - кто считает".
Он не успел додумать: сирги кончили опыт. Гиперполе исчезло. Исчезли и
женщины, переброшенные через нуль-проход в залы регенерации. Сирг поднялся
и жестом подозвал своих сообщников. Те подошли и уставились на Капитана
неподвижными ледышками глаз.
"Рыбы, - подумал Капитан, - холоднокровные, хищные. Акулы Аоры".
- Что смотрите? - грубо спросил он. - Не видали таких?
- Не видали, - послал ответ сирг. - Только слыхали.
- А что именно? - поинтересовался спустившийся вниз Малыш.
- Вы чужие в Аоре, но вас нельзя трогать. Это приказ Учителя.
- Кто знает о приказе?
- Только мы, сирги.
- А все остальные?
- Зачем им знать? Они не смогут повредить вам. Вы сильнее.
- Вы знаете, откуда мы?
- Извне. Уйдете, когда наскучит.
- Что?
- Аора. Вы пришли узнать город, но не можете разобраться даже в
мелочах. Это естественно. Никто не поймет системы, не зная принципа, на
котором она построена.
- Вы знаете принцип?
- Нет.
- Но можно все-таки объяснить мелочи.
- Для этого у вас слишком мало времени. До ночного цикла.
- Не понимаем.
- Скоро стемнеет. Ночью город спит и никто не выходит на улицу.
- Почему?
- Не знаем. Так было всегда.
Они исчезли неожиданно и сразу - все четверо. Малыш даже поежился. Он
все еще не мог привыкнуть к мистическому способу передвижения в Аоре:
стоял человек, разговаривал и вдруг моргнешь - и нет его, испарился.
- Что будем делать?
- Пойдем к вездеходу, - предложил Капитан, - экспедиция, полагаю,
закончена.
- А результат? Ноль?
- Что ж поделаешь? Не хватает у нас умишка разобраться в этой машине.
- Почему машине?
- А что это, по-твоему? Механизм, точный и безотказный. Завели его, и
он действует - крутится, лязгает, даже смазки не требует.
- Вечный двигатель?
- По замыслу Учителя - вечный. Только ты еще со школы знаешь, что
вечных не бывает. Остановится когда-нибудь.
- Интересно, из-за чего?
- Спроси полегче что-нибудь. - Капитан нахмурился. - Смотри, темнеет.
Поспешим.
- Темноты боишься?
- Боюсь. Мало ли что происходит здесь ночью.
Они пошли по звонкому пластику голубой площадки, думая каждый о своем.
Капитан, недовольный их неудачным походом, молчал, не глядя на товарища.
Малыш порой откашливался, словно хотел что-то сказать и не решался.
- Как все-таки недалек человек, - сердито проворчал Капитан. - Венец
творения, хозяин жизни, а ткни его в непонятное - и застрял на месте: ни
дохнуть, ни сдвинуться.
- Все философствуешь, - скептически заметил Малыш, - а философия твоя
от беспомощности. Действовать надо, а не рассуждать.
- Так что ж ты не действуешь, гигант мысли?
- Суетиться, пожалуй, не стоит, а мыслишка одна есть.
Капитан насторожился: он слишком хорошо знал товарища, его склонность к
безрассудным действиям, о которых часто потом и сам жалел.
- Что придумал? - спросил он строго.
Малыш Замялся:
- Ничего я не придумал. Домой пора. Баиньки.
Вездеход по-прежнему стоял на окраине, там, где его оставили,
окруженный мутноватой пленкой силовой защиты. Капитан повернул браслет на
руке, и пленка исчезла в густеющем сумраке, а колпачок антенны дрогнул и
скрылся под крышей.
- Полезай, - скомандовал Капитан.
Малыш снова замялся.
- Погоди, - сказал он, - я излучатель бросил, когда в драку вмешался.
- Ну и пусть валяется, - поморщился Капитан, - у нас этого добра на
станции хватит.
- Нет, лучше вернуться. Я быстро. Раз-раз - и обратно.
Он пробежал несколько метров и пропал, чтобы в ту же секунду возникнуть
на площади, где они со Стойким состязались в ловкости, ликвидируя
бессмысленное побоище.
6. НА КОНВЕЙЕРЕ МЕРТВЫХ. ЧТО ГРОЗИЛО МАЛЫШУ В ЗАЛАХ РЕГЕНЕРАЦИИ
Он сразу попал на место: нуль-переход снова сработал безотказно.
Площадь тонула в голубой полутьме вечера - безлюдная, мертвенно-тихая. Не
бежали по стенам туннелей яркие цветные абстракции, не слышно было ни
криков, ни шороха шагов по крышам. А на площади под туннелем лежали
вповалку безжизненные тела погибших, брошенные без присмотра на произвол
судьбы. Какая судьба их ожидала, это и хотел выяснить Малыш. "Интересно,
сколько придется прождать? - беспокойно подумал он. - Пройдет четверть
часа, Капитан всполошится, и моей задумке конец. А может быть, случится
кое-что и раньше его прибытия. Стоило рисковать? Стоило. Кое-что узнаю,
если, конечно, выживу".
Он улегся поудобнее прямо на теплый пластик покрытия, положил ладони
под голову и снова задумался. Подсознательно возникло желание увидеть
Капитана раньше таинственных событий, которые происходят в городе ночью.
Ну, выговор, ну, пара суток ареста - и никакой опасности, даже можно
утешить себя классической формулой: я-то хотел, да мне помешали. "Для
трусов утешение, - вздохнул Малыш. - Раз решил, доводи до конца".
...Они появились на площади минут через пять-шесть неожиданно и обычно
для Аоры - ниоткуда, из ничего. Только сейчас качалась над площадью
нагретая темнота, пустая и сонная, и вдруг материализовались в ней неясные
фигурки в одежде чуть светлее окружающей ночи. Малыш не мог как следует
рассмотреть их: боялся выдать себя. Наконец удалось разглядеть группу не
то чтобы карликов, а просто малорослых людей в коротких куртках
неопределенного цвета. Несли они длинные прямоугольные рамы, похожие на
земные носилки, если допустить, что на прямоугольники натянут брезент или
сетка.
Малыш зажмурился и тотчас же чьи-то руки подняли его, положили на
что-то мягкое, прогнувшееся под его телом, и это "что-то", мерно
покачиваясь, поплыло в неизвестность.
А потом покачивание прекратилось. Носилки - или что это было? - замерли
на мгновение и снова двинулись, только уже ровно и плавно, будто на
пружинящей ленте конвейера. Малыш приоткрыл глаза и снова зажмурился: так
резок был переход из густой темноты неосвещенного города в ярко блиставшую
белизну какого-то огромного зала.
Впрочем, то был не зал - скорее широкий коридор с ослепительно белыми
стенами и потолком, без всякой мебели - даже не земной, гедонийской.
Только голые стены и голый пол, над которым плыли без всякой опоры
прямоугольные рамы-носилки с уложенными на них телами подобранных на
площади гедонийцев. Среди них лежал и Малыш, боясь открыть глаза, и его
уносила куда-то лента кладбищенского конвейера. Куда они плыли и как
плыли, Малыш не задумывался: в мире нуль-переходов и управляемого
пространства антигравитация казалась пустяковой забавой.
Люди в голубых куртках - теперь их цвет был отчетливо различим - шли
рядом, молча сопровождая не останавливающийся кортеж. Сейчас Малыш хорошо
видел загадочных конвоиров: полутораметровые, худенькие - куда им до
рослых хозяев Аоры, - черные жесткие волосы, впалые щеки с орлиным носом и
бледно-голубой цвет кожи. "Что у них, кровь голубая, что ли? - подумал
Малыш. - Как у осьминогов. У нас железо в крови, а у них, должно быть,
медь". Впрочем, стоило ли гадать, то была совсем другая раса, непохожая на
земную, хотя и гуманоидная. Шли они не переглядываясь, и Малыш, как ни
напрягался, так и не мог поймать ни одной их мысли. Таких они не видели ни
в Зеленом лесу, ни в Аоре. Может быть, роботы? Да нет, люди как люди.
Тогда почему Учитель ничего не сказал о них? И судя по всему, даже в Аоре
о них не знают.
Внезапно конвейер остановился. Истуканами встали рядом немые конвоиры.
"На кой черт я ввязался в эту авантюру? - с тоской подумал Малыш. - Сидел
бы сейчас на станции с ребятами... Может, сбежать?" Он тут же устыдился
своей мысли. Пока еще ничего страшного не видно, да и как сбежишь, если,
скажем, нуль-переход здесь не действует? В самом деле, зачем он в залах
регенерации? Мертвецы никуда не выпрыгнут.
Ничто так не пугает, как Непонятное, да еще обставленное с таким
суровым, почти мистическим ритуалом. Не было на пути ничего, только уходил
вдаль пустой коридор. И вдруг раздвинулись стены, послышался режущий ухо
звук, похожий на визг электробура, и ниоткуда возникли темные ящики,
точь-в-точь памятные "шкафы" в милеа. Коридор пропал, а "шкафы" стояли
перед молочно-белой стеной, из которой один за другим выходили такие же
низкорослые пареньки или девушки в голубых куртках. Они подошли ближе, и
Малыш почувствовал, что "носилки" медленно подымаются на попа.
Он вцепился в их длинные ребра, чтобы не упасть, а ближайший "шкаф"
двинулся на него, обнажая черную пустоту за тающей дверцей. Мелькнула
мысль о побеге. "Поздно!" - подавила ее последующая. Пустота уже поглотила
его, зажала будто в тугом коконе, но не парализовала: двигаться было
можно, хотя и с трудом. Откуда-то сверху подул ветерок, холодный, пахнущий
озоном, а по телу побежали мурашки, и закололо в груди. Что-то еще туже
связало тело; попытался поднять руку и не смог, только чуть пошевелил
пальцами. Уже и дышать стало тяжко, а по лицу потекли липкие струйки пота:
температура повышалась.
- Задохнусь, - сказал он вслух.
Но крикнуть не мог - голос перешел в хрипоту, горло саднило, язык
распух. Мысли потеряли форму, растеклись, появились галлюцинации. Малыш
вдруг отчетливо увидел окно со стеклами, по которым били дробинки косого
дождя. И сквозь пленку дождя - грозди махровой сирени в саду. Поспать бы
чуток под этот стук капель!
И вдруг опять неожиданно - как все здесь! - сознание прояснилось, мысль
вновь обрела движение и ясность. "Проверяли, - подумал тотчас же Малыш, -
проверяли, насколько мы действительно окочурились; может, кто еще жив и не
перекраивать его надо, а чуточку подлечить после драки. Всякое ведь
бывает". И действительно, всякое: воздух вдруг посвежел, точно и не было
липкой духоты и тяжести, темнота растаяла, наполнившись розоватым туманом,
похожим на предрассветный где-нибудь летом на земной рыбалке. Но не успел
он обрадоваться, как неизвестно откуда возникшие зажимы мягко опрокинули
его на что-то плоское и жесткое - может быть, плаху, может быть,
операционный стол. Сверху опустился колпак вроде парикмахерского фена,
дохнул на Малыша горячим воздухом, и по телу словно ток пробежал.
Дернул руки - зажаты по-прежнему, выругался и стал ждать: заварил кашу
- не жалуйся. Ждать пришлось не долго. Из тумана вышли двое в голубых
куртках. Ближайший протянул черную воронку, от которой уходил в
неизвестность длинный и гибкий, как резиновая трубка, шланг и приложил
воронку ко лбу Малыша. Кожа под ней стянулась, но боли не было. Второй
чем-то острым разрезал ему рубаху и приложил другую воронку к груди.
Воздух зашипел, в грудь кольнуло.
- Осторожней! - крикнул Малыш.
Голубокожие переглянулись и засвистели по птичьи - чик-чирик, - в
глазах у них промелькнуло недоумение. Но дела не бросили, вытянули
откуда-то длинную белую материю - простыню не простыню - и накрыли Малыша.
"Похоронили, - подумал он, - как после неудачной операции".
Но операция только начиналась.
Сначала Малыш ничего не чувствовал. Пустота и тишина кругом, только
противно стягивали кожу воронки со шлангами, да где-то негромко гудели не
то моторы, не то вентиляторы - поди разберись в этой колдовской механике!
Но вдруг ему почудилось, и как явственно, как отчетливо почудилось, что
кто-то подслушивает его мысли. Малыш испугался и замер, пытаясь
проанализировать ощущение. А неведомый подслушиватель мыслей как бы
подбадривал даже: "Не бойся. Думай, думай, не помешаю".
"Галлюцинирую", - ужаснулся Малыш.
Но то была не галлюцинация. Некто или нечто действительно прослушивало
сознание Малыша, словно катился в нейронной системе мозга маленький умный
шарик и собирал всю информацию, накопленную инженером за три десятка лет
его жизни. Все собирал, ничем не гнушался - ни сомнениями, ни горем, ни
болью, ни радостью. Малыш понимал, что это такое. Сотрут все напрочь -
знания, память, привычки, наклонности - и смоделируют нового человека.
Любого, только не Малыша - забияки, скептика, дружелюбного парня и
отличного инженера, пойди поищи лучшего по всем этажам Управления
космической службы.
Он рванулся со своего "операционного ложа", и зажимы не выдержали,
сорвались, сдирая кожу с запястий. Рывком сел, оторвал от груди и лба
дурацкие воронки, пошевелил ногами: свободны. Соскочил на пол, огляделся:
не было "стола", на котором лежал, растаяли в розовой дымке воронки со
шлангами, только валялась на полу смятая простыня-покрышка. Пнул ее ногой
и неожиданно успокоился: сам виноват, будь осторожнее. Посмотрел по
сторонам: всюду один и тот же туман - не все ли равно, куда сунуться! - и
нырнул в клубящуюся муть.
Теперь он стоял в большом зале - не то ангар, не то вокзал на
каком-нибудь земном космодроме, - только вместо диванов и кресел, на
которых дремлют ожидающие поездки, тянулись ряды "операционных столов",
повисших, как и повсюду здесь, без всякой опоры. На каждом - безжизненное
тело гедонийца, соединенное черными длинными шлангами с красной светящейся
панелью под потолком. Панель мелко-мелко дрожала, и от этого шланги,
присоединенные к воронкам на обнаженных телах, ритмично извивались, как
змеи в террариуме. А живых людей в зале не было - только мертвецы,
попавшие в перекройку. Да и тех было немного: Малыш заметил, что добрая
половина "столов" пустовала. Но и те, где шла "прочистка" мозгов, вели
себя не спокойно. То один, то другой выстреливали воронками, и те,
качаясь, повисали в воздухе, а "столы" подымались к потолку, пропадая в
туманной мгле и снова опускались вниз, но уже пустые. Гедониец,
подготовленный к дальнейшему циклу регенерации, оставался где-то наверху.
"Зрелище не из веселых, - решил Малыш, - пора менять дислокацию, все
равно ни черта не понять". Он подошел к "столу", уже готовому к
путешествию наверх, бесцеремонно подвинул мертвого гедонийца и уселся
рядом, держась за призрачный, но твердый на ощупь край "операционного
стола".
Подъем прекратился так же внезапно, как и начался. Малыш спрыгнул и
увидел прямо перед собой темное жерло трубы метра полтора в диаметре. Тело
гедонийца, неизвестно как и чем сдвинутое, скользнуло туда, а "стол"
нырнул вниз и пропал.
"Была не была, все равно другого пути нет", - решил Малыш и скользнул в
трубу за гедонийцем. Несмотря на свой почти двухметровый рост, он мог,
согнувшись, даже идти по трубе, перебирая руками по горячим стенкам,
словно труба входила в систему центрального отопления. Сначала идти было
легко, но потом труба поднялась, и пришлось ползти в гору на четвереньках.
А труба, казалось, не имела конца. По-прежнему кругом плотная темнота,
гасившая все звуки - даже попытка постучать по стене оказалась беззвучной,
только уклон понизился. Малыш прополз еще немного, и рука его уже не
встретила никакой опоры. Сильный толчок в спину бросил его куда-то вниз,
он пролетел во тьме - как долго, сам не помнил - и шлепнулся на что-то
мягкое и податливое, сильно прогнувшееся под тяжестью тела и мгновенно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг