Капитан молчал.
- Хочешь пузыриться?
- Я из школы, - сказал Капитан. - Еще не все знаю. Что значит
"пузыриться"?
- Посмотри на них, - усмехнулся маг, кивнув на застывших на корточках
гедонийцев. - Это пузыри. Все, кто служит нам, - пузыри.
- Сами захотели служить? - с наигранной наивностью спросил Капитан.
Маги переглянулись, заблокировав обмен мыслями, но Капитан подумал, что
его, вероятно, принимают за полного идиота.
- Ты глуп, школьник, - наконец "услышал" он. - Просто мы отняли у них
волю и личность.
- И они не сопротивлялись? - Капитан все еще продолжал играть в
Иванушку-дурачка.
- Кто же может сопротивляться?
- Не знаю. - Капитан оглядел зал. - Может быть, этот?
Он показал на розовощекого силача, развалившегося в кресле за соседним
висячим столом. Он казался невозмутимым, этот русоволосый крепыш, и только
тревожные взгляды, которые он искоса бросал на магов, выдавали его
душевное состояние.
- Этот? - Маг презрительно скривил губы. - Это вольный. Хочешь, я его
превращу в пузырь? Сначала его, а потом тебя.
В глазах мага появился недобрый стальной блеск. Капитан не слышал
приказа, он видел только, как задрожали руки розовощекого силача, медленно
опустился недопитый бокал с голубой жижицей, безвольно поникли плечи.
"Пора!" - решил Капитан и мысленно приказал превращенному в "пузырь":
"Ты один, вокруг никого, тебе весело. Пей!"
Осоловевшие глаза вольного тотчас же приобрели решительность и
осмысленность. Он выпрямился, не спеша поднял недопитый бокал и выпил,
словно бы никто и не посягал на его свободу воли.
"Один - ноль", - мысленно поздравил себя Капитан.
Маг повернул к нему побелевшее от злобы лицо:
- Мне кто-то мешал.
- Я, - сказал Капитан.
Маг резко поднялся, и кресло-лепесток, не успев отодвинуться, растаяло
в воздухе.
- Встань! - приказал маг.
- Зачем? - спросил Капитан. - Мне и так неплохо.
- Встань! - повторил маг, повышая энергетическое напряжение мысли. Его
лицо при этом побагровело.
- Ты самоуверенный кретин, - послал ему ответ Капитан, не заботясь о
том, будет ли понята магом его терминология, - думаешь, что ты самый
сильный в вашем вонючем городе, а на самом деле ты слизняк. И ничего-то ты
не умеешь - только жрать да приказывать. А попадись тебе кто посильнее, на
брюхе за ним поползешь. Хочешь попробовать?
- Не посмеешь. - Глаза мага сузились: щелки-амбразуры и в каждой по
излучателю.
Капитан почувствовал, как кто-то сильный и властный вторгается в мозг.
Неприятное и непривычное ощущение. Он встряхнул головой - ощущение
пропало.
- Посмею, - сказал он и коротко бросил: - Ложись!
Ноги у мага подкосились, словно кто-то срезал его под колени, и он
грузно плюхнулся на пол, прикрыв руками затылок.
- Ползи! И ты с ним! - Он пристально посмотрел на второго мага.
Тот даже не сопротивлялся, упал на живот и пополз к выходу за своим
дружком, вихляя толстым задом в красном трико. Они ползли мимо
бесформенных столиков, мимо гедонийцев, поспешно отодвигавшихся в сторону,
- необычное, нелепое зрелище. Маги в роли порабощенных! Теперь все взгляды
устремились на победившего. Что он прочел в них? Раболепие? Страх? Да,
именно страх пополам с удивлением перед чудом: школьник, чужак и
властители, превращенные им в "пузырей". "Интересно, сколько я получу
инединиц по гедонийскому счету?" - мысленно усмехнулся Капитан. Только
сейчас он почувствовал, как жестоко устал. Нервное напряжение подошло к
максимуму, стрелка у красной черты. Надо расслабиться.
Четверо вольных по-прежнему сидели на корточках, бессмысленно
уставившись в одну точку, хотя магов по соседству уже давно не было.
"Порабощенные взглядом" даже не заметили, что их поработители позорно
бежали, уступив их новому хозяину. А хозяин только рукой махнул:
- Встаньте и ступайте, куда вам нужно. Вы свободны.
И прошло оцепенение, люди вновь стали людьми, впрочем, в гедонийском
смысле этого слова: встали, отряхнулись и пошли, даже не оглянувшись. Кто
их освободил, у кого взгляд оказался могущественнее - какая разница? Здесь
не благодарят. Здесь другой моральный кодекс, если он вообще существует.
Капитан еле доплелся до своего кресла и сел, тяжело дыша; окружающее
плыло перед глазами в назойливо пестрой карусели.
- Выпей, - сказал Малыш, протягивая бокал, на этот раз не с голубой, а
с чернильной жидкостью. - Новый вид гедонийской бурды. Освежает не хуже
коро.
Бурда оказалась тоже неплохим стимулятором. Усталость проходила,
уступая место какой-то воздушной легкости: шагни - и полетишь, как в
детстве летал во сне. Здесь не знали пышущих жаром бифштексов или ломтиков
шашлыка, нанизанных на горячую саблю шампура. Здесь была своя поваренная
книга, но от ее ассортимента не отказались бы и земные гурманы и кулинары.
Еще одно подтверждение гедонийского рационализма: вкусовые ощущения - не
главное. Основной критерий - стимулирующее действие пищи.
Из состояния блаженной расслабленности Капитана вывел молчавший до сих
пор ксор:
- Ты нас обманывал. Зачем? Ты - маг, а не вольный. Координатор не
ошибается.
- При чем здесь Координатор?
- Он устанавливает линию жизни. На контрольной проверке.
- А он и не говорил, что я стану вольным.
- Значит, будешь магом?
- Не знаю, - пожал плечами Капитан. - Я подумаю.
- Пора бы, - мысленно подсказал кто-то сзади, и это было так
неожиданно, что Капитан вздрогнул и обернулся.
Двое - высокие, черноволосые, голубоглазые, в синих сетках-шнуровках,
словно только что вышедшие из зеленого школьного мира, - они стояли у
стола. Что-то неуловимо знакомое почудилось Капитану в лице одного из них,
в прищуре глаз, в изгибе рта, в некоем подобии улыбки.
- Здравствуй, Стойкий, - сказал Капитан и, забыв, что он не на Земле,
радостно протянул руку.
4. СВЕРХЛЮДИ. СРАЖЕНИЕ НА ПЛОЩАДИ
Да, это был он, собеседник Капитана из мира зеленого солнца. Он ничуть
не изменился, даже одежда та же: синяя сетка и плавки, неприхотливый
школьный стандарт.
- А где же Гром, Хлыст? Где Колючка? - приветливо спрашивал Капитан.
Понять его было можно: радость человека, встретившего в чужом городе
своего знакомца, пусть даже не очень близкого. Его можно было хлопнуть
дружески по спине, горестно посетовать на одиночество в равнодушной толпе
Аоры и даже воскликнуть: "А помнишь?", благо было что вспомнить. Сколько
раз это спасительное "А помнишь?" поддерживало огонек беседы и даже
завязывало дружбу, пока хватало воспоминаний.
Однако на этот раз "сезам" не сработал. Стойкий явно не хотел ничего
вспоминать. На вопрос Капитана он ответил равнодушно и коротко:
- Не знаю. Вероятно, в Аоре. - И, усевшись в тотчас же выросшее рядом
кресло-лепесток у стола, он спросил, кивнув на примолкших ксоров: - Они с
тобой?
- Это мы с ними, - сказал Капитан. - Они знакомят нас с городом.
- А где бородатый?
- Остался дома. Сегодня со мной Малыш.
Стойкий оценивающе посмотрел на гиганта Малыша, а тот, в свою очередь,
с неподдельным интересом разглядывал одного из тех, о которых ему
рассказывали Капитан и Библ, вернувшиеся из экспедиции в мире зеленого
солнца.
- Ты - Малыш? - спросил Стойкий.
Как всегда, мысль его была лишена окраски, но Капитан готов был
поклясться, что он удивлен. Еще бы: прозвище космонавта никак не
соответствовало его внешности, а такое несоответствие было трудно понять
не обладающему чувством юмора гедонийцу.
- Что ж поделаешь, - усмехнулся Малыш, - больше не вырос.
- Не понимаю, - равнодушно заметил Стойкий, - внешние качества
исключают имя.
- И не поймешь, - подал мысль Капитан, - ты слов таких даже не знаешь -
ирония, шутка. А кто ты в Аоре, вольный или подражатель?
Стойкий едва заметно усмехнулся, а может, это Капитану только
показалось.
- Спроси у своих спутников. Они знают.
Малыш вопросительно посмотрел на ксора, и тот кратко и, как всегда, не
очень понятно ответил:
- Сверхлюди, первая ступень.
Так вот они какие - сверхлюди! Капитан с интересом разглядывал
вчерашнего школьника. Ничего особенного ни во внешности, ни в поведении.
Даже одежда не изменилась. Значит, информация накапливалась за счет других
качеств и, вероятно, никому не угрожающих. Да и в голосе ксора не было
страха. И никто не обращал внимания на их столик, никто не пытался
незаметно ускользнуть, как получасом ранее, когда в лепо резвились маги.
Капитан снова внимательно посмотрел на Стойкого, пытаясь разгадать его
сущность. Тот сидел нагнув голову и полуприкрыв глаза, словно слушал
неслышное ни Капитану, ни его собеседникам. Потом встал, чем-то
озабоченный.
- Пошли, - мысленно приказал он. - В третьем порядке волнение. Не будем
терять времени. - Он посмотрел на ксора: - Ты тоже пойдешь с нами, будешь
нужен. - И добавил торопливо: - Один, один, без корпорантов. Нас и так
слишком много.
Капитан снова отметил, что никто не обратил внимания на их уход: пришли
люди, посидели, ушли. Что тут удивительного?
- Не отставайте. - Стойкий подхватил Капитана под руку, а его товарищ
протянул руку Малышу:
- С нами. Скорее.
Они шагнули в уже привычную пустоту, на мгновение кольнувшую сердце, и
снова вышли в городе, в каком-то "третьем порядке", который ничем не
отличался от тех "порядков", какие они видели на открытых плоскостях Аоры.
Та же ровная, чуть поблескивающая крыша-улица, та же замысловатая игра
красок на стенах домов-туннелей, те же голубые площади внизу. И только не
было тишины, привычной уже в Аоре, насыщенной шуршанием платьев женщин,
всегда более изобретательных в одежде, мягкой поступью никуда не спешащих
прохожих, еле слышным дыханием соседа рядом - тишины, чуть звенящей, как в
летний полдень над полем клевера.
На этот раз на площади внизу гудела толпа - человек сорок - пятьдесят,
да еще зрители на крышах, - гудела угрожающе и сердито мощным пчелиным
ульем. А присмотревшись, можно было увидеть, что толпа не однородна, а
разделена на две группы, медленно сближающиеся - стенка на стенку. И
мелькали в сжатых кулаках матовые рукоятки "хлыстов", гаечные ключи
"парализаторов" и дубинки-разрядники, черные и пружинящие, как и та, что
висела на поясе у Капитана. Все походили друг на друга, как близнецы,
отличаясь только одеждой. Женщины были чуть стройнее и тоньше и не столь
атлетичные, как мужчины. Но и они не выделялись в толпе - так же
вооруженные, одинаково яростные. Только гортанные выкрики выдавали эту
ярость, и было непонятно, кто кричал, женщины или мужчины.
- Успели, - беззвучно сказал Стойкий и, выхватив неизвестно откуда
черный "огурец" с воронкой на конце, послал вслед торопливый приказ: - Не
упускать нас из виду.
- А это что? - полюбопытствовал Малыш, заинтересованный "огурцом".
- Дист. У вас есть оружие?
- Есть. Только другое.
- Сойдет. Шагайте.
- Как? Вниз?
Стойкий исчез и тотчас же возник внизу, пройдя свой короткий
нуль-переход за какую-то долю секунды. За ним последовали и его спутники,
в том числе и земляне, уже привыкшие к этому сказочному передвижению. Их
было пятеро против пятидесяти, а те даже не заметили их появления.
- Что они не поделили? - спросил Капитан.
- Не знаю, - ответил Стойкий. - Возможно, площади.
- Разве одна здесь такая площадь?
- Конечно, нет. Но они не рассуждают.
- А мы здесь зачем? Помешать драке?
Стойкий удивленно посмотрел на Капитана:
- Мешать! Зачем? Пусть дерутся. Лишняя информация.
- Для кого?
- Для всех. А мы здесь для того, чтобы предотвратить насилие над
природой.
Капитан не понял:
- Убийство?
- Убийство - это только уничтожение одного "я", субъекта, повод для
перекройки. Насилие над природой - нарушение циклического равновесия,
когда объект уже нельзя перекроить из-за нарушенной фактуры.
- Что он имеет в виду? - спросил Малыш.
- Членовредительство, - бросил Капитан. - Руку тебе оторвут или голову
срежут - фактура нарушена. А это бывает? - спросил он у Стойкого.
- Редко. И не должно быть. Для того мы и предназначены. Сохранение
фактуры - максимум информации. - Он повернул рычажок на черной поверхности
"огурца", и лепестки-воронки засветились голубоватым светом. - Отстегни
дубинку и не лезь в драку сам. Наблюдай за мной. Когда надо, скажу.
А толпа сходилась с нарастающей яростью - нерассуждающей и
бессмысленной. Кто-то должен был начать: половчее ударить "хлыстом" или
парализовать выбранную наугад жертву и запустить механизм всеобщей драки,
хорошо налаженной, бесперебойной. Драться здесь, видимо, умели и любили.
И нашелся смельчак. Взметнулся лучик "хлыста", полоснул кого-то в
толпе, и пошла пляска голубых молний, словно длинных и гибких фехтовальных
клинков. А потом к ним присоединились парализаторы. Драчуны начали
валиться, как игрушечные солдатики, все смешалось в свалке - и победители
и побежденные, если только можно было их различить.
Стойкий держался в стороне, поигрывая светящимся "огурцом", и смотрел
на дерущихся - ленивый и равнодушный зритель; но вдруг напрягся, как
сжатая пружина, и нырнул в толпу. Он пробирался сквозь нее, не обращая
внимания на удары "хлыстов", ловко уклоняясь от лучей парализаторов,
устремленный к долговязому гедонийцу с черной пиратской повязкой на глазу
и каким-то рыжим "бруском" в руке. Должно быть, именно этот "брусок" и мог
совершить насилие над природой, предотвратить которое обязан был Стойкий.
Мог, но не совершил. Открытый раствор "огурца" извергнул струю синеватого
газа, и гедониец сразу обмяк, тут же подхваченный Стойким. Тот вынес его,
сбросил к расписанной стенке туннеля и потер щеку, на которой вспухал
багровый рубец.
- Больно? - сочувственно спросил Малыш.
Стойкий равнодушно отмахнулся.
- Пустяки. Фактура не нарушена. - Он подкинул на ладони продолговатый
рыжий "брусок". - Электронный нож. Легко режет любую ткань. Интересно, где
он его достал.
- Сирги, - перебил мысль спутник Стойкого. - Их штучки. Дают, не
подумав, кому. Здесь еще один с ножом.
- Откуда ты знаешь? - не поверил Малыш.
- Мы должны знать.
- Мистика, - процедил сквозь зубы Малыш и вгляделся в толпу. - У кого
нож?
- У вольного в черной рубахе. Шестой сектор.
Малыш не понял, что значит сектор в гедонийском понимании и почему он
шестой, а не пятый, но вольного увидел. Тот уверенно действовал "хлыстом",
зажатым в правой руке, а левую засунул в прорезь черной рубашки.
- Нужно обезвредить, - послал мысль Стойкий. - Кто пойдет?
- Я, - сказал Малыш. - Давай дубинку.
- С ума сошел! - закричал Капитан. - Тебя же собьют в два счета.
Но Малыш уже ворвался в толпу. Ловко орудуя дубинкой, уклоняясь от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг