и последний крик!"
Я замер. Что-то дрогнуло во мне, подсекнув колени. Зал притих. Я видел
только, как рванулся из-за стола Корсон Бойл.
Толька начал операцию. Преждевременно начал, стервец, но медлить уже
было нельзя.
- Поджигай! - бросил я сквозь зубы стоявшему рядом Джемсу.
Джемс, как мне показалось, неторопливо, с какой-то элегантной
пластичностью поджег кусок шнура на стреле, натянул тетиву и, почти не
целясь, пустил стрелу. Полторы или две секунды прошло, не знаю, но золотой
орел на барьере ложи вспыхнул ядовито-зеленым пламенем. А в следующее
мгновение грохнул взрыв.
Зал тотчас же заволокло дымом. Кто-то вскрикнул. Зазвенело сброшенное
со столов серебро. Зашумели голоса. Загромыхали стулья.
Я свистнул в четыре пальца, как свистел в детстве, и выбежал на
просцениум, сопровождаемый автоматчиками.
- Смирно! - крикнул я. - Смирно!
Кто-то сел, другие, не обращая внимания, пробирались к выходам.
- Зал окружен, - сказал я уже тише. - Садитесь. В стоящих будем
стрелять.
Стоявшие плюхнулись куда попало. Я всматривался в рассеивавшийся дым
над ложей: не мелькнет ли кто.
- Что происходит? - спросили в зале.
- Государственный переворот, - спокойно ответил я. - Сдать оружие.
Я был убежден, что слушавшие меня так ничего и не поняли, кроме того,
что со всех сторон глядели на них угрожающие дула автоматов. Но автоматы
эти направлялись людьми в таких же расшитых мундирах, в какие было
облачено и большинство находившихся в зале гостей. Мне показалось вдруг,
что среди них, поближе к развороченной взрывом ложе, мелькнуло улыбавшееся
лицо Мартина.
- Дон! - позвал я.
- Здесь, - ответил он весело.
- Взгляни, жив ли Бойл?
Мартин перешагнул обломки барьера, осторожно обошел остатки того, что
еще несколько минут назад было банкетным столом и правительством, и
отрицательно покачал головой.
- Тут сам черт не разберется. Сплошной гуляш по-венгерски. Но,
по-моему, Бойла нет.
- Отбирай оружие! - крикнул я. - Никого не выпускать! Еду в штаб.
- Я с тобой, - тихо, но твердо сказал Толька Дьячук. Он воинственно
помахал пистолетом.
- Откуда? - удивился я. - Ты же стрелять не умеешь.
- Научился, - ухмыльнулся он и заговорщически добавил: - А он сбежал,
между прочим.
Я все понял. Только губами пошевелил:
- Когда?
- Еще до взрыва. Я видел.
Если Бойл бежал живой и невредимый, я знал, где его искать. И знал, что
грозило Городу, если мы и на этот раз промахнемся.
43. АТОМНАЯ ПЫЛЬ
Мы нашли верховых лошадей, привязанных у главного входа. Тотчас же нас
окружили полицейские - "наши" полицейские. Я предъявил фишку, а Тольку и
так узнали - по портретам на стендах.
- Бери мою, - сказал я ему, - она смирная и быстроногая. - А сам,
мельком оглядев привязанных лошадей, выбрал себе гнедую поджарую кобылу с
длинными ногами и подстриженной гривой.
Сначала она рванулась, почуяв чужого, но тут же пошла, когда я взял
поводья. Если Бойл и опередил нас, то на немного - можем догнать. Но,
кроме нас, по улицам, ведущим к Би-центру, не было ни прохожих, ни
всадников - только посты на перекрестках. Я проезжал мимо, держа на виду
красную фишку. Иногда вслед стреляли, но, к счастью, мимо. Я больше боялся
лучников: стрелы этих "робин гудов" настигали вернее пуль. Но за четверть
часа езды мы не встретили ни одного в ковбойке и шортах, а на плац
Би-центра нас пропустили, ни о чем не спросив.
- Почему вы не задерживаете? - удивился я.
- Выходящих задерживаем, а вход бесплатный, - засмеялись в ответ.
"Просчет", - подумал я. Так и прошел Корсон Бойл. Вход бесплатный. Но
Бойл заплатит, только бы успеть!
- Кто-нибудь входил сейчас?
Подтвердили, что входил. Даже бежал. Когда? Минуты две-три назад.
Побежали и мы с Толькой. Он даже на кривозеркальные стены не успел
подивиться.
Контрольный зал был открыт. Но поверхности его уже не мерцали, а
матово-ровно поблескивали. Не то замутненное стекло, не то металл. Посреди
зияла фиолетовая щель, знакомый газированный вход в неведомое. Может быть,
все-таки работает нуль-проход?
- Лаборатория поля, - громко назвал я, повторяя Зернова.
Ничего не произошло. Холодно поблескивали стены. Беззвучно клубился
лиловый дымок.
- Зернов! - крикнул я. - Борис!
Никто не ответил. И ничто не изменилось вокруг. Тогда мы ринулись
сквозь фиолетовую щель. Вспомнились приключения в континууме. Что-то
будет?
Ничего удивительного. Из лиловой дымки мы выскочили в такой же
бесцветный матовый коридор, светлый, но без видимых источников света. И
без углов, как внутренность трубы большого диаметра и непонятного
протяжения. Непонятного потому, что труба загибалась то вправо, то влево,
то скручивалась винтом, то завивалась кольцами, словно вы шли внутри
сброшенной шкуры гигантского питона в далекие, третичные времена. Самое
любопытное - были миражи. Они возникали неожиданно и таяли по мере нашего
продвижения вперед. Призраки больших помещений загадочных металлических
форм, аппаратов неведомого назначения и людей в белых халатах, что-то
записывающих, просматривающих, вычисляющих. Опять вспомнился континуум с
его проницаемостью замкнутых поверхностей. Нет, здесь это была не
проницаемость, а нечто совсем иное. Но нечто иное было и в континууме,
когда со всех сторон, словно из другого измерения, смотрело на нас
многократно повторенное лицо Мартина. Может быть, здесь мы двигались по
какой-то четвертой координате, подобно жителю двухмерного пространства,
свернувшего в трехмерное и вдруг увидевшего со стороны свой плоскостной
мир. Может быть, и мы смотрели здесь тоже "со стороны", с какой-то
неведомой "стороны", заключенной в эту бесформенную трубу?
Внезапно она расширилась, но уже не призрачно, а вполне натурально в
замкнутый лабораторный зал с бегущими кривыми по стекловидным экранам и
пультом управления, за которым полицейский в белом халате пристально
рассматривал отрезок прозрачной перфорированной ленты. Услышав нас, он
поднял голову и долго-долго удивленно моргал, прежде чем спросить:
- Откуда вы? Переход блокирован.
- Телепортация блокирована, - сказал я. - Обычные проходы свободны.
- А видимость?
- Не знаю.
Он полузакрыл глаза, вероятно пытаясь мысленно вызвать ту или иную
лабораторию, но никаких изменений кругом не возникло.
- Вы правы, - проговорил он, явно недоумевая. - Не понимаю, что
случилось? Они даже видимость сняли. Вам куда?
Я объяснил.
- Придется ножками, как пришли, - засмеялся он. - Шагайте прямо в эту
лиловую дырку. Пол тронется - не упадите. На световом табло выжмите
"двойку". Там все пять, начиная с единицы.
- Этажи? - спросил я.
- Нет, плоскости. Лаборатория Зернова на второй плоскости.
Мы недолго думая последовали его совету. Но что отличало плоскости от
этажей, не понял ни я, ни тем более Толька, тенью следовавший за мной и
молчавший, как пионер в церкви: все кругом ему чуждо, но удивляться и
осуждать окружающее он не решается. Мысли Тольки были написаны у него на
лице: зачем городить газовые проходы и трубы, а не построить нормальные
коридоры и лестницы? Но разъяснять я не стал. Дьячук не был с нами в
континууме, а это, в сущности, был второй континуум, только поменьше и с
менее ошеломлявшими чудесами. Я своевременно выжал "двойку" на световом
табло, но ничего не произошло: пол скользил, мы двигались по-прежнему в
призрачном мире незнакомой и непонятной техники, то возникавшем из тумана,
то уходившем в туман и чуточку искаженном в пропорциях, словно невидимое
стекло, сквозь которое мы смотрели, все время кривилось и выгибалось.
Характерно, что туман повсюду был фиолетовым, а не багровым, не алым, не
малиновым. В нем не было ни одного оттенка красного - катализатора всех
атомных превращений. Видимо, фиолетовый, со всеми его оттенками, газ
служил иным целям - сверхпроходимости, видимости, брешам в силовом поле,
геометрическим метаморфозам. Впрочем, я это лишь предполагал, взирая на
окружавшие нас качественно иные, чем на Земле, пространственные структуры.
Я не мог ничего объяснить, не имея экспериментальных данных. Просто
говорил себе: может быть, так, а может быть, этак.
Вдруг движение наше изменило направление. Мы устремились вниз, как на
лифте.
- Падаем? - крикнул я.
- Подымаемся, - сказал Толька.
- С ума сошел. - Я недоуменно осекся. - А ведь верно - подымаемся.
Толька отрицательно мотнул головой:
- Теперь падаем.
Мы по-разному воспринимали движение. Почему, не знаю. Может быть, мой
вестибулярный аппарат иначе устроен? Но размышлять было некогда. Нас
швырнуло в лабораторный зал навстречу Зернову. И зал был не призрачный, а
реальный, и Зернов тоже. Он подхватил меня под руку, кивнул Тольке и повел
нас мимо огромных выпуклых экранов, похожих на телевизорные, на которых
стереоскопически наглядно воспроизводились сложные цветовые формы - что-то
напоминающее западноевропейский поп-арт. Я невольно, как говорится,
разинул рот.
- Скорей! - рванул меня Зернов. - Не задерживайся!
- Не понимаю, - сказал я, кивнув на экраны.
- Как раз в этом ничего принципиально нового. Структура молекул,
воспроизводимая пучками нейтронов. В Москве уже опыты делаются. Пошли.
- Почему спешка? - спросил я.
- Потому что он только что прошел над нами.
- Где?
- В третьей плоскости. Так мы его не догоним. Видишь, труба
разветвляется?
Разветвления я не увидел - только в лиловом тумане змеились белые и
желтые струи, тончайшие, будто лазерные световые пучки.
- Как в континууме, - сказал я.
- Нет, - отмахнулся Зернов, - там химический синтез, здесь - просто
индикаторы.
Действительно, белые и желтые нити повернули в разные стороны, как бы
приглашая нас последовать по тому или иному пути.
- Желтый - кратчайший, - сказал Зернов, - но он приводит к
автосбрасывателю. Помнишь экран с надписью "дэйнджер!"? Дальше "прохода"
нет - только телепортация. А поскольку телепортация блокирована, у него
только один ход - назад!
- А белый?
- Белый - длиннее. Если он выберет белый, мы его перехватим. Но может
выбрать и желтый - карты у него нет. Думаю, нам следует разделиться.
- А у тебя есть оружие? - спросил я.
Зернов растерянно улыбнулся.
- Возьму с собой Толю - у него пистолет.
- Стреляйте не раздумывая. Без гуманностей!
- Ай-ай-ай, Жан Маре преследует Фантомаса!
Это - Толька. Но я уже не видел его: я бежал в проходе, не отклоняясь
от желтых струй. Та же труба, те же путаные, непонятные повороты. Мне
показалось вдруг, что я взбираюсь по винтовой лестнице, догоняя
мелькающего наверху человека. Вот он темной тенью возник надо мной справа,
переместился влево, исчез в завитке невидимого винта и снова возник,
повторяя движение по убегающей кверху спирали. Я ускорил шаг, но тень
впереди даже не обернулась: в этом ракурсе, вероятно, я был невидим.
Внезапно она исчезла. Куда? Я тотчас же понял это, когда меня швырнуло в
знакомое замкнутое пространство с черно-желтым экраном. Знакомые буквы
английской надписи вспыхивали и угасали:
ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ!
Человек впереди меня замер: он знал это место и шагнул назад. Двигался
он, несмотря на тучность, легко и неслышно, как зверь кошачьей породы.
- Бойл! - позвал я.
Он обернулся:
- Ано?!
От изумления он даже растерялся, чего с ним никогда не случалось.
Любопытно, что ни он, ни я не схватились за оружие - это произошло позже,
- а сейчас мысль об этом никому из нас не пришла в голову. И первые наши
слова только обнаружили обоюдную неловкость.
- Я тебя искал, - почему-то сказал Бойл.
- Зачем? - Мне было совершенно неинтересно зачем, но я спросил.
А он ответил:
- Потому что ты изменил. Раньше я только догадывался. Теперь знаю.
Ну и пусть знает! Не все ли равно. Мы с ним явно не о том говорили.
- Вы не пройдете, Бойл, - сказал я.
Смешок в ответ.
- Через тебя, мой милый.
Я положил пальцы на спусковой крючок автомата. Он тоже.
- Ты не осмелишься выстрелить, Ано.
- Дуло вашего автомата опущено. Если оно шевельнется...
Дуло не шевельнулось. А Бойл сказал нарочито равнодушно:
- Зачем нам умирать обоим? Пропусти меня, и разойдемся... живыми.
Вспомнились слова из Толькиной песенки: "Первый успех... первым
успеть... точно нажать курок". Но я медлил. Как трудно все-таки убить
человека!
- А что ты хочешь? - вдруг спросил Бойл.
- Бросьте автомат и шагайте к выходу.
- Оглянись назад. Мы не одни.
- Старый трюк. Не двигайтесь - выстрелю.
- Я первым.
- Сомневаюсь, - сказал рядом знакомый голос.
Но я даже не повернул головы, не спуская глаз с руки Бойла, лежавшей на
спусковом крючке. А у него почему-то задрожали губы, отвисла челюсть и
разжавшиеся пальцы выпустили автомат, бесшумно коснувшийся пола. Я понял,
почему так неслышны были наши шаги: пол или, вернее, плоскость под ногами
поглощала все звуки.
- Вы были правы, комиссар, мы не одни, - сказал голос.
Я взглянул и увидел свое повторение с автоматом, так же прижатым к
бедру. Анохин-бис в таком же полицейском мундире стоял в двух шагах от
меня и улыбался. Бойлу, вероятно, показалось, что я раздвоился. Он закрыл
лицо руками и снова отнял их.
- Неужели схожу с ума? - прошептал он.
- Вы кончите иначе, - сказал мой альтер эго, - отступайте спокойно, не
оглядываясь. Вот так.
Бойл, как загипнотизированный, попятился назад, не отводя глаз от моего
двойника.
- Еще, - сказал тот.
Бойл сделал еще шаг и исчез, словно провалился сквозь землю.
- Только не в землю, а в люк, - поправил меня мой спаситель. - Видишь,
экран погас.
Экран действительно сплошь почернел, как аспидная доска. Ядовито-желтая
надпись, предупреждавшая об опасности, исчезла.
- А он? - вырвалось у меня.
- Его уже нет, - сказал Анохин-второй. - Еще секунду назад это был
сгусток атомной пыли. А сейчас и она рассеялась.
44. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг