пульсировало над снегом, как из темноты снова спросили:
- Вопрос к авторам плазменной гипотезы. Значит, по-вашему, и самолет и
человек просто сгорели в газовой струе, в магнитной "бутылке"?
Впереди опять засмеялись. Я еще раз пожалел о магнитофоне: началась
перестрелка.
- Мистика какая-то. Невероятно.
- Чтобы признать возможность невероятного, мистики не требуется.
Достаточно математики.
- Парадокс. Ваш?
- Фриша. Только математик здесь действительно нужнее вас, физиков.
Больше сделает.
- Интересно, что же он сделает?
- Ему проб не нужно. Снимков побольше. А что он увидит? Геометрические
фигуры, как угодно деформируемые, без разрывов и складок. Задачки по курсу
топологии.
- А кто, простите, решит задачку о составе этой розовой биомассы?
- Вы считаете ее массой?
- По этим цветным картиночкам я не могу считать ее мыслящим организмом.
- Обработка информации очевидна.
- Обработка информации еще не синоним мышления.
Обмен репликами продолжался и дальше. Особенно взбудоражила зал ледяная
симфония - облака-пилы и гигантские бруски льда в голубом небе.
- Как они вытягиваются! Из трехметрового облака километровый блин.
- Не блин, а нож.
- Непонятно.
- Почему? Один только грамм вещества в коллоидальном диспергированном
состоянии обладает огромной поверхностью.
- Значит, все-таки вещество?
- Трудно сказать определенно. Какие у нас данные? Что они говорят об
этой биосистеме? Как она реагирует на воздействие внешней среды? Только
полем? И чем регулируется?
- А вы добавьте еще: откуда она берет энергию? В каких аккумуляторах ее
хранит? Какие трансформаторы обеспечивают ее превращения?
- Вы другое добавьте...
Но никто уже ничего не добавил: кончился фильм, вспыхнул свет, и все
замолчали, словно вместе со светом напомнила о себе привычная осторожность
в суждениях. Председательствующий, академик Осовец, тотчас же уловил ее.
- Здесь не симпозиум, товарищи, и не академическое собрание, - спокойно
напомнил он, - мы все, здесь присутствующие, представляем особый комитет,
созданный по решению правительства со следующими целями: определить
природу розовых "облаков", цель их прибытия на Землю, агрессивность или
дружественность их намерений и войти с ними в контакт, если они являются
разумными, мыслящими существами. Однако увиденное еще не позволяет нам
прийти к каким-то определенным выводам или решениям.
- Почему? - перебил из зала чей-то уже знакомый басок. - А фильм?
Первый вывод: превосходный научный фильм. Бесценный материал для начала
работы. И первое решение: широко показать его повсюду, и у нас, и на
Западе.
Каюсь, очень приятно было все это выслушать. Столь же приятным был и
ответ председателя:
- Так же оценили фильм и в правительстве. И аналогичное решение уже
принято. А коллега Анохин включен в состав рабочей группы нашего комитета.
И все же, - продолжал академик, - фильм еще не отвечает на многие
интересующие нас вопросы: откуда, из какого уголка Вселенной прибыли к нам
эти гости, какие формы жизни - едва ли белковые - они представляют, какова
их физико-химическая структура и являются ли они живыми, разумными
существами или биороботами с определенной программой действий. Можно
задать еще много вопросов, на которые мы не получим ответа. По крайней
мере, сейчас. Но кое-что предположить все-таки можно, какие-то рабочие
гипотезы можно обосновать и выступить с ними в печати. И не только в
научной. Во всех странах мира люди хотят услышать о розовых "облаках" не
болтовню кликуш и гадалок, а серьезную научную информацию, хотя бы в
пределах того, что нам уже известно и что мы можем предположить. Можно,
например, рассказать о возможностях и проектах контактов, об изменениях
земного климата, связанных с исчезновением ледяных массивов, а главное,
противопоставить отдельным мнениям об агрессивной сущности этой пока еще
неизвестной нам цивилизации факты и доказательства ее лояльности по
отношению к человечеству.
- Кстати, в дополнение к уже высказывавшимся в печати объяснениям, -
проговорил, воспользовавшись паузой, сидевший рядом с Зерновым ученый, -
можно добавить еще одно. Наличие дейтерия в обыкновенной воде
незначительно, но лед и талая вода содержат еще меньший процент его, то
есть более биологически активны. Известно также, что под действием
магнитного поля вода меняет свои основные физико-химические свойства. А
ведь земные ледники - это вода, уже обработанная магнитным полем Земли.
Кто знает, может быть, это и прольет какой-то свет на цели пришельцев.
- Признаться, меня больше интересует их другая цель, хотя я и
гляциолог, - вмешался Зернов. - Зачем они моделируют все, что им
приглянулось, понятно: образцы пригодились бы им для изучения земной
жизни. Но зачем они их разрушают?
- Рискну ответить. - Осовец оглядел аудиторию; как лектор, получивший
записку, он отвечал не только Зернову. - Допустим, что уносят они с собой
не модель, а только запись ее структуры. И для такой записи, скажем,
требуется разрушить или, вернее, разобрать ее по частям до молекулярного,
а может быть, и атомного уровня. Причинять ущерб людям, уничтожать их
самих или созданные ими объекты они не хотят. Отсюда синтезация и после
опробования последовательное уничтожение модели.
- Значит, не агрессоры, а друзья? - спросил кто-то.
- Думаю, так, - осторожно ответил академик. - Поживем - увидим.
Вопросов было много, одни я не понял, другие забыл. Запомнился
единственный вопрос Ирины, обращенный к Зернову:
- Вы сказали, профессор, что они моделируют все, что им приглянулось. А
где же у них глаза? Как они видят?
Ответил ей не Зернов, а сидевший с ним физик.
- Глаза не обязательны, - пояснил он. - Любой объект они могут
воспроизвести фотопутем. Создать, допустим, светочувствительную
поверхность так же, как они создают любое поле, и сфокусировать на ней
свет, отраженный от объекта. Вот и все. Конечно, это только одно из
возможных предположений. Можно предположить и акустическую "настройку"
подобного типа, и аналогичную "настройку" на запахи.
- Убежден, что они все видят, слышат и чуют лучше нас, - произнес с
какой-то странной торжественностью Зернов.
На этот раз в зале не засмеялся ни один человек. Реплика Зернова как бы
подвела итог увиденному и услышанному, как бы раскрывала перед ними всю
значительность того, что им предстояло продумать и осознать.
12. ПИСЬМО МАРТИНА
После Толькиного ухода я долго стоял у окна, не отрывая глаз от
заснеженной асфальтовой дорожки, соединявшей мой подъезд с воротами на
улице. Я надеялся, что придет Ирина. Теоретически она могла бы прийти, не
из сердобольности, конечно, а просто потому, что иначе она не могла ни
сообщить мне новости, ни передать поручения: телефона у меня не было. А
нас связывали новые деловые отношения: она была секретарем особого
комитета, а я его референтом со многими обязанностями - от пресс-атташе до
киномеханика. Кроме того, нам предстояла совместная командировка в Париж
на международный форум ученых, посвященный волновавшему весь мир и все еще
непостижимому феномену розовых "облаков". Возглавлял делегацию академик
Осовец, я и Зернов ехали в качестве очевидцев, а Ира - в более скромной,
но уж наверняка более важной роли секретаря-переводчицы, знавшей не менее
шести языков. Кроме того, в состав делегации был включен Роговин, физик с
мировым именем, обладатель того насмешливого баска, который запомнился мне
еще на просмотре фильма в затемненном конференц-зале. Командировка была
уже подготовлена, необходимые документы получены, до отъезда оставались
считанные дни, и нужно было о многом договориться, тем более что Зернов
уехал в Ленинград попрощаться с семьей и должен был вернуться со дня на
день...
Но, честно говоря, мне совсем не потому хотелось увидеть Ирину: я
просто соскучился по ней за эту неделю невольного заточения, даже по ее
насмешкам соскучился, даже по дымчатым прямоугольным стеклышкам,
отнимавшим у нее какую-то долю обаяния и женственности. Меня уже
нескрываемо тянуло к ней - дружба не дружба и даже не влюбленность, а то
смутное и неуловимое, что подчас неудержимо влечет к человеку и вдруг
исчезает в его присутствии. "Тебе нравится она?" - спрашивал я себя.
"Очень". - "Влюблен?" - "Не знаю". Иногда мне с ней трудно, иногда она
меня просто злит. Где-то симпатия вдруг перерастает в недовольство, и
хочется говорить колкости. Может быть, потому, что мы с ней очень разные,
и тогда эта разность заостряется вдруг как бритва. Тогда, по ее
уничтожающей оценке, мое образование - это компот из Кафки, Хемингуэя и
Брэдбери, а по моей ответной реплике, ее - это вермишель из "Техники
молодежи" за позапрошлый год. Иногда мне хочется сравнить ее с сушеной
воблой и лапутянским ученым, а в ответ она снисходительно относит меня к
племени ивановых-седьмых и присыпкиных. И все же мы в чем-то сходимся.
Тогда нам обоим интересно и весело.
Эта странная и забавная дружба началась сразу же по окончании памятного
просмотра в Академии наук. Я долго сидел в углу, пока не разошлись доктора
и кандидаты наук и не потухла люстра, упаковал бобины и коробки, сложил
все в свою спортивную сумку и опять сел.
Ирина молча смотрела на меня сквозь дымчатые стеклышки.
- А вы не двойник? - вдруг спросила она.
- Двойник, - согласился я. - Как это вы догадались?
- По действиям нормального человека. Такой человек, не отягченный
высшим образованием, смылся бы, не дожидаясь конца совещания. А вы сидите,
слушаете, топчетесь и не уходите.
- Изучаю земную жизнь, - сказал я важно. - Мы, двойники, - системы
самопрограммирующиеся, меняем программу на ходу, в зависимости от
предмета, достойного изучения.
- И этот предмет я?
- Вы потрясающе догадливы.
- Считайте сеанс оконченным. Изучили.
- Изучил. Теперь закажу вашу модель с некоторыми коррективами.
- Без очков?
- Не только. Без многознайства и жреческого величия. Обыкновенную
девушку с вашим умом и внешностью, которая любила бы ходить в кино и
гулять по улицам.
Я вскинул на плечо сумку с бобинами и пошел к выходу.
- Я тоже люблю ходить в кино и гулять по улицам, - сказала она вслед.
И я вернулся. А через день пришел сюда к началу работы, побритый и
выхоленный, как дипломатический атташе. Она что-то печатала на машинке. Я
поздоровался с ней и сел за ее письменный стол.
- Вы зачем? - спросила она.
- На работу.
- Вас еще не откомандировали в наше распоряжение.
- Откомандируют.
- Нужно пройти отдел кадров...
- Отдел кадров для меня - это нуль-проход, - отмахнулся я. -
Интересуюсь позавчерашними стенограммами.
- Для чего? Все равно не поймете.
- В частности, решением совещания, - продолжал я, величественно не
обращая внимания на ее выпады, - поскольку, мне известно, намечены четыре
экспедиции: в Арктику, на Кавказ, в Гренландию и в Гималаи.
- Пять, - поправила она. - Пятая на ледник Федченко.
- Я бы выбрал Гренландию, - как бы между прочим заметил я.
Она засмеялась, словно имела дело с участником школьного шахматного
кружка, предложившим сыграть матч с Петросяном. Я даже растерялся.
- А куда же?
- Никуда.
Я не понял.
- Почему? В каждой же экспедиции требуется кинооператор.
- Придется вас огорчить, Юрочка: не потребуется. Поедут научные
сотрудники и лаборанты специальных институтов. НИКФИ, например. И не
смотрите на меня добрыми бараньими глазами. Учтите, я не говорю: глупыми.
Я просто спрашиваю: вы умеете работать с интроскопом? Нет. Умеете снимать
за "стеной непрозрачности", скажем, в инфракрасных лучах? Нет. Умеете
превращать невидимое в видимое с помощью электронно-акустического
преобразователя? Тоже нет. Я это читаю на вашем идеально побритом лице.
Так что зря брились.
- Ну а простая съемка? - все еще не понимал я. - Обыкновенный фильмус
вульгарис?
- Обыкновенный фильмус вульгарис можно снять любительской камерой.
Теперь это все делают. Важнее получить изображение в непрозрачных средах,
за внешним покровом облака. Что, например, происходит с двойником в
малиновой трубке?
Я молчал. Для обыкновенного оператора это было дифференциальное
исчисление.
- Вот так, Юрочка, - опять засмеялась она. - Ничего вы не можете. И по
методу Кирлиан не можете?
Я даже не слыхал о таком методе.
- А он, между прочим, позволяет отличить живое от неживого.
- Я и простым глазом отличу.
Но она уже вошла в роль лектора.
- На снимке живая ткань получается в окружении призрачного сияния -
разряды токов высокой частоты. Чем интенсивнее жизнедеятельность, тем ярче
ореол.
- Голому ежу ясно, что это живая ткань, - разозлился я и встал. - Не
беспокойтесь об отделе кадров. Мне там делать нечего. Здесь тоже.
Она рассмеялась на этот раз совсем по-другому: весело и добродушно.
- Сядьте, Юрочка, и утешьтесь: мы поедем с вами вместе.
- Куда? - Я еще не остыл от обиды. - В Малаховку?
- Нет, в Париж.
Я так и не понял эту чертовку, пока она не показала мне решение о нашей
командировке на парижский конгресс. А сейчас я ждал эту чертовку, как
ангела, топтался у окна и грыз спички от нетерпения. И конечно, пропустил,
когда отошел к столу за сигаретами. Она позвонила, когда я уже раздумывал
о будущем разрыве дипломатических отношений.
- Господи! - воскликнул я. - Наконец-то!
Она бросила плащ мне на руки и протанцевала в комнату.
- Ты стал верующим?
- С этой минуты. Поверил в ангела, приносящего милость неба. Не томи -
когда?
- Послезавтра. Зернов возвращается завтра, а наутро уже вылетаем.
Билеты заказаны. Кстати, почему мы на "ты"?
- Инстинктивно. Но не это тебя волнует.
Она задумалась.
- Верно, не это. "Они" уже в Арктике, понимаешь? Вчера у нас в комитете
был Щетинников, капитан только что вернувшегося в Архангельск ледокола
"Добрыня". Он говорит, что все Карское море и океан к северу от Земли
Франца-Иосифа уже свободны от льдов. А из Пулкова сообщили, что над
Северным полюсом по нескольку раз в день выходят на орбиту ледяные
спутники.
- А комитет съемку отменил, - пожалел я. - Сейчас снимать бы и снимать.
- Уже снимают любители. Скоро пленку пачками будем получать. Не это
важно.
- А что важно?
- Контакт.
Я свистнул.
- Не свисти. Попытки контакта уже предприняты, хотя, кажется, без
успеха. Но английские и голландские ученые предлагают свою программу
контактов - все материалы у Осовца. Кроме того, на конгрессе придется
иметь дело с группой Томпсона. Американская делегация фактически
раскололась, большинство Томпсона не поддерживает, но кое-кто с ним
блокируется. Не очень прочно, но в Париже они бой дать могут. А ты
спрашиваешь, что важно. Погоди. - Она со смехом вырвала у меня свой плащ и
вытащила из кармана объемистый пакет, оклеенный иностранными марками. - О
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг