летописцем господином Пирумом я поняла, что вы, кроме всего прочего,
являетесь прямым потомком князя Феодора Шушка. Ну, тестя королевича Георга.
- Да, это так, - согласился король. - Более того, и в последующие
сто с чем-то лет, до прихода князя Григория, ново-ютландские короли
несколько раз женились на княжнах из Белой Пущи, и наоборот.
- Это значит, что при определенном стечении обстоятельств вы могли бы
занять княжеский престол в Белой Пуще? - деланно равнодушным тоном спросила
Чаликова.
- Что за глупость! - удивился король. - Там уже есть свой князь, да
и на что мне это вурдалачье царство?
- Да, но если с князем Григорием что-то случиться, то занять престол
будет некому - ведь никого из Шушков не осталось...
- Нет-нет-нет, и слушать не желаю! - решительно перебил Александр. -
Если вы с боярином Василием и впрямь решились извести князя Григория, то я
вам мешать не буду, но меня от ваших замыслов - увольте!
- Ну что вы, Ваше Величество, избави меня боже вмешивать вас в наши
дела, - поспешно ответила Надежда. - Но хоть чисто отвлеченно поговорить о
престолонаследии все-таки можно?
- Ну, отчего ж не поговорить? - мгновенно успокоился король. -
Поговорить можно. И даже нужно. А то заснем тут и не заметим, как нас...
гм... ну, вы, Наденька, понимаете. Да, так вот насчет престолонаследия. Если
продолжить вашу мысль, то я мог бы наследовать чуть ли не всем королевским,
княжеским и прочим престолам Европы. Ведь Ютландский королевский двор,
откуда изгнали Георга, находился в родстве со многими августейшими семьями.
Ну а сейчас у нас, конечно, все по-другому. Вернее, так же, но только в
местных мерках.
- В каком смысле? - переспросила Надя.
- Ну, например, в том, послании, что привез боярин Василий,
Кислоярский царь Дормидонт именует меня не иначе как "брат Александр". И это
не просто принятое обращение между монархами, а действительно так. Моя
бабушка была замужем за его дедушкой. Или нет, кажется наоборот. Ну и с
другими правителями из соседних княжеств, поменьше, мы тоже в родстве. Это,
конечно, не Испания и не Пруссия, даже не Ливония, но все же...
- Но неужели для Вашего Величества в окружающих княжествах не нашлось
подходящей невесты?
Как показалось Чаликовой, король горестно вздохнул, и Надя пожалела,
что затронула эту тему, видимо, болезненную для Александра. "Может, половая
ориентация не позволяет ему жениться?" - промелькнуло в голове журналистки.
- Видимо, не нашлось, - усмехнулся король. - Была одна вполне
подходящая, так и та замуж вышла.
- Вы имеете в виду царевну Татьяну Дормидонтовну? - сообразила Надя.
- Ну да. Дормидонт приглашал и меня на свадьбу, да тут как раз дождик
полил... А если по-серьезному, так черт бы побрал все эти августейшие браки!
- неожиданно вырвалось у Александра. - И как я завидую Татьяне
Дормидонтовне, что она вышла за человека, которого действительно любит!..
Ох, чего-то я расшумелся, - понизил голос король. - Эдак мы нашего людоеда
спугнем.
Надя прислушалась к мертвящей тишине и вполголоса спросила:
- А разве вы, Ваше Величество, против династических браков?
Король немного помолчал и вдруг по своему обычаю свернул разговор на
совершенно другую тему:
- Вот я слушаю вас, Наденька, и с боярином Василием беседовал, и
заметил, что довольно странными словами вы порой изъясняетесь:
династический, интересоваться, результат... Знаете, я вас еще как-то понимаю
только потому, что немного знаком с европейскими языками. Правда, наречия
своих предков, ютландских королей, к своему стыду, так и не выучил...
Сдается мне, что прибыли вы сюда не совсем из Царь-Города...
- А откуда же, по-вашему? - упавшим голосом спросила Чаликова.
- Должно быть, из какого-нибудь торгового города, где смешались языки
многих народов и иноземные слова естественно вошли в повседневное
употребление. Ну, например, из Новой Мангазеи.
- Да нет, Ваше Величество, из Москвы. - Сказав это, Чаликова чуть не
прикусила язычок.
- А, ну понятно, - протянул Александр, но по его виду Надя поняла,
что тот слышит это название чуть ли не впервые.
Действительно, в параллельном мире, где жили король Александр, царь
Дормидонт, князь Григорий и в котором волею судьбы оказалась московская
журналистка Чаликова, Москва была небольшим городком, известным разве что
тем, что, находясь на стыке Суздальского, Рязанского и Тульского княжеств,
он время от времени переходил из рук в руки при княжеских междоусобицах.
x x x
ДEНЬ ТPEТИЙ
Грендель в потемках вел Дубова и Беовульфа через болота и перелески по
одному ему ведомым волчьим тропам.
- Осторожно, здесь топкое место, - говорил он. - Идите строго за
мной, а если шаг вправо, то там трясина...
Беовульф то и дело проваливался под своим весом чуть не по колено в
болотную топь и время от времени, не в состоянии сдержать чувств,
громогласно бранился:
- Куда ты завел нас, ирод! Утопить хочешь, да?! Не могли идти по
обычной дороге, что ли?..
- В том-то и дело, что не могли, - успокаивал его Василий. - Никто
не должен знать, куда мы идем, иначе все пропало. А тут шпионы князя
Григория на всяком шагу.
- А кстати, боярин Василий, отчего такая спешка? - спросил Грендель,
когда они вышли на сравнительно сухое место и зашагали по еле заметной в
траве тропинке, вьющейся по узкой опушке между тронутыми осенью перелеском и
зловещим болотом, откуда раздавались лягушачьи трели и дальнее завывание
выпи.
- Это связано именно с сегодняшней датой, - ответил Василий. - Нам
стало известно, что князь Григорий может быть уничтожен только одним
способом - если его загрызет волк в ночь свадьбы. Когда он хотел жениться
на царевне Татьяне Дормидонтовне, то мы решили этим воспользоваться и под
видом царевны привезли ему колдуна Чумичку. А ночью он обернулся волком и
перегрыз князю глотку.
- Вот это круто! - загоготал Беовульф. - Дорого бы я дал, чтобы на
эдакое поглядеть!
- А хорошо ли так поступать? - задумчиво промолвил Грендель. - Каков
бы ни был Григорий, но такое разочарование: любимая девушка превращается в
волка и впивается тебе в горло.
- Лучше вспомните, сколько народу загубил этот злодей, - возразил
Дубов и сорвал с куста огромную черную ежевичину.
- Осторожно, там могут быть змеи, - предупредил Грендель. -
Погодите, Василий, но если Чумичка, то есть царевна, в общем, если князю
перегрызли глотку, то как он остался жив?
- Значит, плохо грызли! - громогласно встрял Беовульф.
- Да нет, здесь другое, - вздохнул Дубов. Теперь он старался
держаться подальше от ежевичника, который тянулся вдоль тропинки. -
Во-первых, Чумичка все же оказался не настоящим волком, а как бы понарошку.
А нужен настоящий.
- То есть я? - тихо промолвил Грендель. - Но ведь и я тоже не
совсем...
- Да, но во время превращения вы становитесь волком по-настоящему? -
пристально глянул на него Василий.
- Ну, так-то так, - промямлил Грендель, - да какой я волк! И
загрызть-то толком не смогу.
- Да не слушайте вы его, боярин Василий! - загремел Беовульф. -
Придуривается!
- Я попросил бы! - вскинулся Грендель.
- Господа, ну не ссорьтесь же по пустякам! - повысил голос и Василий.
- Нам предстоит важная, можно сказать - историческая миссия, а вы, право
же, как малые дети.
- Ну хорошо, а в чем же вторая причина? - как ни в чем не бывало
спросил Беовульф.
- Вторая причина в том, как понимать выражение "ночь свадьбы". По
зрелому рассуждению мы пришли к выводу, что речь здесь идет не о "волчьей
свадьбе" с лже-царевной Татьяной Дормидонтовной, а о его настоящей свадьбе с
белопущенской княжной Ольгой.
- Ну, когда это было... - вздохнул Грендель.
- Это было двести с чем-то лет назад, четвертого октября. В то время
Григорий уже прибирал к себе власть в Белой Пуще, но формально она еще
принадлежала Шушкам: на княжеском престоле сидела Ольга, дочка Ивана Шушка,
которому, по всей вероятности, помог отойти в лучший мир его постельничий
Григорий.
- Ах он поганец! - не сдержался Беовульф. - Да я его...
- Чтобы утвердиться у власти, - продолжал Дубов, - Григорию надо
было официально жениться на Ольге, которую он каким-то способом приворожил и
подчинил своей черной воле. Для этого ему нужно было войти в церковь и
принять участие в христианском обряде. А вы представляете, каково это для
матерого вурдалака. Вот оттого-то и ночь четвертого октября является для
князя Григория наиболее уязвимой. И если мы теперь до него не доберемся, то
следующая возможность представится не ранее четвертого октября следующего
года.
- Вы бы так сразу и объяснили, - тихо промолвил Грендель. -
Осторожнее, там справа опасный омут.
- Ну так вперед, чего мы медлим! - нетерпеливо взревел Беовульф.
x x x
За завтраком король Александр то и дело поглядывал в окно, за которым
на фоне голубеющего утреннего неба желтели немногочисленные листья, еще не
слетевшие с кленов.
- Думаю, к вечеру вода сойдет, - мечтательно произнес король, отпив
из кубка немного вина, которое ему налил паж, на сей раз, к общему
удивлению, не пролив ни капли. - Кажется, нынешняя ночь прошла спокойно?
Надя украдкой пересчитала присутствующих, и ей показалось, что кого-то
недостает. Очевидно, этим же занимался и синьор Данте, который, почтительно
привстав, обратился к королю:
- Ваше Величество, по-моему, среди нас нет донны Клары...
- А кстати, где донна Клара? - оглядел сотрапезников Александр.
- Да, фрау Клархен - это такая женщина! - мечтательно протянул
Иоганн Вольфгангович. - Отшень будет жалко, если ее скушали.
К королю подошел Теофил, во время трапезы стоявший в дверях.
- Ваше Величество, - негромко заговорил он, - спальня донны Клары
заперта изнутри, и никто не откликается.
Услышав эти слова, Надя заметно побледнела, а король, как ни в чем не
бывало, отпил еще немного вина:
- Господа, я уверен, что ничего особенного не случилось. Просто наша
уважаемая донна Клара так тщилась встретить людоеда во всеоружии, что
проспала завтрак... Перси, передай мне, пожалуйста, вон то блюдо! - И
незаметно для других Александр шепнул Наде: - Боюсь, придется ломать дверь.
x x x
Похоронный обряд был в полном разгаре. Вся многочисленная челядь
господина Беовульфа в темных нарядах собралась на родовом погосте
Розенштернов, дабы проводить в последний путь скоропостижно скончавшегося
боярина Василия. Солнце едва взошло, и капельки ночной росы живописно
переливались на траве и на внушительных каменных надгробиях.
На возвышении перед разверстой могилой стоял роскошный гроб, украшенный
серебряными заклепками и позолоченными цепями. Рядом с гробом "толкал"
прочувствованную речь представительный господин в черном камзоле - старший
дворецкий Беовульфа.
- О смерть, злодейка-Смерть, зачем ты возложила свою хладную костлявую
длань на этого замечательного человека? Зачем подослала подлых убийц к его
ложу? Вдали от любимого Отечества, вдали от родных и друзей...
Судя по поэтическим оборотам, можно было понять, что сочинитель сей
речи обладал незаурядным талантом. Действительно, автором был собственной
персоной господин Грендель, а самый первый ее слушатель, господин Беовульф,
рыдал, будто малое дитя, хотя "отпеваемый" находился там же, в комнате
приболотной корчмы, и внимал похоронной речи вместе с Беовульфом.
- Кто бы он ни был, этот гнусный убийца, его постигнет участь, коей он
заслуживает, - продолжал дворецкий, - и мой владетельнейший хозяин,
господин Беовульф, со своей стороны обещал и поклялся сделать все, дабы
наказан был не только убийца боярина Василия, но и те, кто его послал!..
Участники траурной церемонии слушали надгробное слово не очень
внимательно, время от времени переговариваясь между собой.
- Все-таки наш хозяин благороднейший человек, - говорил начальник
псарни главному повару. - Мало того что дозволил хоронить боярина Василия
на своем родовом погосте, так еще и уступил ему свой лучший гроб.
- А что же он сам не пришел на погребение? - спросил повар.
- Занемог, бедняга, - вступила в беседу горничная. - Вообще-то он
очень хотел быть сам и произнести прощальное слово, но пришлось остаться
дома, - и она махнула рукой в сторону замка.
Все эти разговоры велись голосами куда более громкими, чем
приличествовало при погребении, и предназначались, главным образом,
нескольким темного вида личностям, явно не из местных жителей, которые
шныряли в толпе провожающих.
Домовой Кузька, а он и был своего рода негласным распорядителем
похорон, сидел на каком-то старом надгробии, сделанном из огромного серого
валуна, и подавал условные знаки, когда надо заводить разговоры. Темные
личности жадно ловили ушами всю эту дезинформацию и, отойдя в сторону,
украдкой записывали ее на клочки пергамента.
Рядом с валуном стояли корчмарь-леший и его друг водяной, держащий в
руках венок из болотных трав и тины с вплетенными в него кувшинками. Время
от времени, слушая погребальную речь, водяной начинал трястись беззвучным
смехом, и тогда Кузька строго тыкал его пальцем в бок:
- Ты что, забыл, где находишься?
- Так это ж я так плачу, - хихикая, отвечал водяной.
- Эх, какого человека загубили, - вздыхал леший. - Где я еще такого
постояльца найду?!
- ...так покойся же, боярин Василий, с миром, - вещал дворецкий. И со
слезами завершил: - И суждено душе нетленной В веках скитаться по
Вселенной.
(Очевидно, сочиняя погребальное напутствие, Грендель все-таки не
удержался от того, чтобы вставить туда парочку своих гениальных строчек).
Промокнувши глаза платочком, дворецкий отошел в сторону, а его место
занял квартет плакальщиц-кикимор, Кузькиных знакомых. Обступив гроб, они
жалостно заголосили:
- Ох ты батюшка боярин свет-Васильюшка,
На кого ж ты нас покинул, горемычныих,
В путь далекий ты собраисся,
Во неродную землю-матушку,
Во землю-матушку во болотную...
Кузька чуть заметно махнул рукой, и главный псарь спросил у повара:
- А почему гроб не открывали?
Повар пожал плечами, но вместо него ответил Беовульфов садовник:
- Да говорят, его эти злодеи так изуродовали, что глядеть страшно.
- Ну и дела, - вздохнул повар. - И кому только боярин Василий дорогу
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг