Елизавета Абаринова-Кожухова.
Дверь в преисподнюю
Данная книга, будучи самостоятельным произведением, является
продолжением книги "Холм демонов", опубликованной в библиотеке lib.km.ru.
Автор будет благодарен читателям за отклики, даже самые нелицеприятные,
и учтет их при работе над заключительной частью трилогии.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБОРОТЕНЬ *
x x x
ПРОЛОГ
Зала Поэтов была полна народу - ждали короля Александра. Безмолвные
слуги в ливреях с потускневшей позолотой вносили и расставляли на низеньких
столиках кувшины с вином и блюда со скромною закуской. Поэты, барды и
менестрели - обнищавшая публика, именующая себя "служители муз" - числом
около дюжины, располагались в самых живописных позах на невысоких мягких
стульях вдоль стен, которые вместо доспехов и охотничьих трофеев украшали
пожелтевшие пергаменты со стихотворными строчками, вставленные в узорчатые
рамки. Выше, почти под самым потолком, высоким и закопченным, тускнели
несколько узких окон, через которые с улицы проникал неверный вечерний свет,
так что Зала почти утопала в сумраке.
Юный паж в черном бархатном камзольчике, черном же трико и изящных
черных сапожках, устроившись в самом темном углу Залы и время от времени
встряхивая непокорными кудрями, выбивающимися из-под пурпурного берета, с
нескрываемым любопытством разглядывал собравшихся - дам в некогда роскошных
ярких платьях и господ, чей наряд в большинстве случаев больше напоминал
шутовские кафтаны. Лишь двое не вписывались в общую картину. Один из них был
господин неопределенного возраста в безукоризненном черном фраке, а другой
- молодой парень в мешковатых штанах и рубахе, подпоясанной пеньковою
веревкой. Он смущенно перебирал в руках какие-то листки и явно чувствовал
себя не в своей тарелке.
Вдруг загудели невидимые рожки, и в Залу шаркающей походкой вошел Его
Величество король Александр - пожилой сутуловатый человек с добродушным,
чуть полноватым лицом, в слегка потрепанной горностаевой мантии и в короне,
сдвинутой немного набекрень. В руках он держал большого белого кота с
кожаным ошейничком. Все, кто был в Зале, вскочили с мест и почтительно
склонились. Король милостиво кивнул и уселся на кресло резного дерева - оно
стояло на небольшом возвышении как раз возле той стены, на верху которой
были окна.
- Садитесь, господа, - печально махнул рукой Александр, и все
опустились на свои места. - Что-то у нас темновато сегодня...
Слуги тут же зажгли свечи на нескольких медных канделябрах, и в Зале
стало как будто чуть светлее, но в то же время и ее запущенность стала еще
более явственной.
Хотя паж в своем уголке и старался ничем не выдать своего присутствия,
но король Александр, обозрев Залу, тут же выхватил его взором.
- Подойди ко мне, юноша, - поманил он пажа еле заметным движением
руки. Тот приблизился к королю и почтительно опустился на одно колено. -
Твой хозяин, боярин Василий, столь скоро покинул замок, что я даже не успел
оказать ему должных почестей, как посланнику брата Дормидонта. Как зовут
тебя, мой юный друг?
- П-перси, - немного запнувшись, ответил паж.
- Красивое имя, - кивнул король. - Не откажись же, Перси, от чести
пребывать подле меня, пока мы будем услаждать свой слух высокой поэзией.
- Ваше Величество очень добры ко мне, - церемонно ответствовал Перси.
Слуги поднесли к королевскому креслу низенькую скамеечку, на краешек
которой паж и присел.
- К тому же, - добавил Александр уже тише, - господин посланник
назвал тебя ценителем изящной словесности. - И, несколько возвысив голос,
король произнес: - Поэтический вечер объявляю открытым. Сегодня у нас в
гостях... - Однако его слова внезапно прервались сухим кашлем. - Осень, -
покачал головой король, - она меня сведет в могилу. - Александр грустным
взором обвел Залу. - Вина, - негромко сказал он, слегка приподымая свой
кубок.
Юный паж поспешно наклонил кувшин, и в этот миг мощный раскат грома
потряс дворцовые своды. Красное, как кровь, вино плеснуло на тонкие кружева
королевской рубашки. Король столь же грустно глянул на побледневшего пажа и
с мрачным фатализмом заключил, обращаясь к своему коту:
- Дурной вечер - не правда ли, Уильям?
Взоры присутствующих обратились к королю. Они заглядывали в рот своему
благодетелю, хотя за глаза иногда посмеивались над его рассеянностью и
чудаковатостью.
- Какие-то смутные, недобрые предчувствия витают в этой зале, - так же
негромко продолжал король Александр, и было непонятно, то ли он обращается к
присутствующим, то ли разговаривает с самим собой. - Гроза, дождь, ночь,
вино. Огонь, вода, мрак, кровь. Опять разольются реки и затопят дороги. Быть
беде. - В зале повисла томительная тишина, Александр поднял свои печальные
глаза, и невидящий взгляд его остановился на парне в холщовой рубахе. Залу
озарила новая вспышка молнии. Король вздрогнул и, будто пробудившись, громко
произнес: - Да, так продолжим. - C этими словами король вытащил из-под
мантии изящную серебряную коробочку, вынул из нее леденец и аккуратно
отправил его в рот.
Придворные "служители муз" снова зашевелились, зашептались. Новый удар
грома грянул, как колокола преисподней, и крупный дождь зло забарабанил по
стеклам. Александр опять вздрогнул и продолжал:
- Да, так вот, сегодня нам почитает свои стихи один молодой поэт -
Касьян Беляника. Он, конечно, не принадлежит к высокому кругу, а скорее к
моим подданным-простолюдинам, но ведь не происхождением же исчисляется
дарование, не правда ли, друзья мои? - Тут опять грянул гром, и король
вновь непроизвольно вздрогнул. - Ну что же, Касьян, мы тебя слушаем.
Со своего стула поднялся тот самый парень в подпоясанной рубахе и,
развернув свои бумажки, стал что-то читать. Однако Перси слушал его вполуха,
а гораздо больше наблюдал за королем Александром и "служителями муз",
которые слушали выступление Касьяна довольно невнимательно, а на физиономиях
у многих из них была заметна презрительная ухмылка. Один Александр
напряженно внимал стихам, поглаживая Уильяма, лениво развалившегося у него
на коленях. И лишь привычно вздрагивал при каждом раскате грозы.
Прочтя несколько стихотворений, поэт замолк и растерянно оглянулся по
сторонам. Король первым захлопал в ладоши, и остальные нехотя подхватили.
- Спасибо, Касьян, - совершенно искренне сказал Александр. - Твои
стихи очень созвучны тому чувству безысходности, которое на меня навевает и
эта осень, и гроза, и мрак за окном... - Король тяжело вздохнул,
обуреваемый своими, одному ему ведомыми тяжелыми думами. - Да, стихи очень
даже недурны, хотя и не лишены некоторых недостатков... И я попросил бы вас,
друзья мои, высказать свое мнение. Только, пожалуйста, - Александр опять
вздрогнул от грома и тут же через силу улыбнулся, - не очень-то уж его
ешьте.
Со своего места поднялся долговязый господин с лошадиным лицом, одетый
в залатанный синий кафтан и не менее живописного вида колпак.
- Ваше Величество, я постараюсь без поедания, но, боюсь, не получится
- стишата больно уж слабые, - угодливо поклонился он в сторону Александра.
И, повернувшись к Касьяну, продолжал: - Видите ли, любезнейший, в ваших
стихах не чувствуется, так сказать, движения времени, движения мысли. Вам
следовало бы поучиться у... - И тут странный господин принялся сыпать
именами, совершенно незнакомыми Перси.
- Это наш главный мудрец, Диоген, - негромко сказал Александр и
грустно добавил: - Милейший человек, только вечно его заносит во всякие
заумствования.
- Диоген - это его настоящее имя? - удивился паж.
Король бросил на Перси неожиданно острый проницательный взгляд, но тут
же вяло махнул рукой:
- Да нет, просто он живет в бочке, поэтому мы его так прозвали.
A Диоген разливался соловьем:
- Слыхал я об одном Великом Инквизиторе, у которого имелось весьма
любопытное увлечение - встречаясь с молодыми прихожанками, он просил их
поиспражняться себе на голову...
- Спасибо, мы поняли вашу мысль, - поспешно перебил его Александр.
Диоген нехотя опустился на стул.
- Иоганн Вольфгангович, может быть вы, как истинный поэт, что-нибудь
выскажете? - предложил король.
C места поднялся господин во фраке.
- Ваше Величество, - заговорил он с легким тевтонским акцентом, - их
бин больше стихотворец, а не критик, но в стихах нашего юного друга есть
что-то такое, я сказал бы, весьма удобоваримое. Я, конечно, в поэтическом
смысле...
"Иоганн Вольфгангович - где-то мне встречалось это имя? - пронеслось
в голове Перси. - Что-то очень знакомое..."
Не успел Иоганн Вольфгангович сесть на место, как вскочил еще один
господин - в зеленом балахоне и с длинными волосами, завязанными сзади
хвостиком.
- Это синьор Данте, - пояснил король, - малость грубоват, но какой
одаренный!
Тем временем синьор Данте с лихвой оправдал данную ему характеристику
- во всяком случае, в своей первой части:
- A я и не собираюсь его кушать, потому что не увлекаюсь
дерьмоедством!..
Перси увидел, как побледнел Касьян, но тут вновь поспешно вмешался
король Александр:
- Господа, уже поздно, пора ко сну. Но все же напоследок попросим
нашего гостя прочесть что-нибудь еще.
Касьян Беляника развернул еще одну бумажку и с мрачной решимостью
зачитал:
- Наши души прострелены, как решето
На пути отступленья - наложено вето,
А в награду за это - лишь маски шутов
И скандальная, горькая слава поэта.
Оттого, сам к себе обращаясь на вы,
Я заранее знаю фатальность исхода.
Берег тянет зеленые пальцы травы,
Но душа, словно камень, уносит под воду.
Оттого, душу продав в ломбард Сатаны,
Я лягушкой пою в примороженной луже:
Если песни мои на Земле не нужны,
Значит, я в этом радостном мире не нужен...
Когда участники поэтического вечера начали расходиться из Залы,
Александр жестом подозвал к себе Касьяна. Тот подошел и смущенно уставился
на короля.
- Пожалуйста, не очень бери в голову, что они тут наговорили, -
вздохнул Александр. - Милейшие люди, да сам знаешь - творческие
личности... Да, и вот еще что - я так чувствую, что погодка разгулялась не
на шутку. Так что останься здесь до утра - мои слуги укажут тебе горницу.
Касьян неловко поклонился и отошел в сторонку. A Перси, пробравшись
ближе к выходу из Залы, прислушался к разговорам:
- ... A хорошо вы его подкусили, синьор Данте... Да ну что вы,
сударыня, это еще пустяки... Да уж, эти поэты такие вкусные... Нет, все-таки
зря мы его так уж заели - стихи-то неплохие...
Так, с шутками и смешками, от которых явственно отдавало завистью и
злословием, гости покидали Поэтическую Залу. И никто из них и подумать не
мог, что утром в комнате, отведенной Касьяну Белянике, слуги обнаружат его
тщательно обглоданные кости.
x x x
ДEНЬ ПEPВЫЙ
Василий Дубов проснулся на подстилке из еловых веток. Под боком,
по-кошачьи фыркая, заворочался Кузька. И вскоре из-под попоны, служившей им
одеялом, появилась его насупленная физиономия.
- Опять дождик моросит, - с досадой проворчал Кузька.
- Почему опять? - хмыкнул Василий. - Вчера же не было.
- Зато ночью лило, как из ведра. И молоньи, такие здоровенные, ба-бах!
ба-бах! - И, укоризненно глядя на Василия, добавил: - А ты спал без задних
ног.
- А что, - обеспокоился тот, - что-нибудь случилось?
- Да не. Все в порядке, - вылез из-под попоны Кузька. - Я приглядел.
Василий усмехнулся про себя, как это он приглядывал, накрывшись с
головой? Но говорить ничего не стал.
Он лежал, закинув руки за голову, и с удовольствием созерцал чуть
тронутый осенним багрянцем лес. Их лошадку, сонно пощипывающую травку возле
дороги. Капельки воды, мерно падающие с холста, натянутого в качестве
навеса. Седло, подложенное под голову, пахло кожей и потом. А лапник под ним
- смолой и свежестью. И все это разбавлял неуловимый горьковатый аромат -
запах осени.
А Кузька, уже откинув с кострища здоровенный пень, предусмотрительно
положенный туда на ночь, раздувал оставшиеся угольки. На маленьких кривых
ножках он деловито перебегал с одного места на другое. Приседал. Раздувал
красные щеки. Задумчиво почесывал большие мохнатые уши - видимо,
прикидывая, с какой стороны еще зайти. Ловко подсовывал сухие веточки. И
морщил свой нос картофелиной, когда в него попадал едкий дым. Ну настоящий
домовой. Именно такой, какими их описывают в сказках. Маленький, серьезный и
очень забавный.
- Чего это ты, Василий, лыбишься, аки кот на печке? - недовольно
пробормотал Кузька, продолжая бегать вокруг костра. - Али погода тебе такая
по нраву?
Василий, все так же блаженно улыбаясь, пожал плечами. Какая разница, от
чего хорошее настроение. Хотя нет - известно от чего: от того, что ввязался
в очередную историю.
- Эх-ма, - продолжал ворчать Кузька, даже и не глядя на Василия. - А
как славно было за печкой, у деда с бабкой. Сухо, тепло. А тут и морось, и
дух горький с болот. Так и лихоманку заполучить недолго. Эх-ма.
А костер уже разгорался, весело потрескивая сырыми ветками. И Кузька
уже водружал на него закопченный чайник:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг