они, бранясь друг на друга, благополучно в ней застряли.
- Щелкай пальцами! - крикнул Яге кот, продолжая удерживать истошно
визжащую Даму.
Яга вытянула руку, и... и здоровенная шаровая молния полетела в сторону
двери. Два заклятых друга, маг и людоед, проворно залегли. И вовремя. От
дверного косяка на них полетели щепки и камни. Дама в ужасе рванулась что
есть сил и, оставив свои черные юбки в когтях кота, побежала к дверям. Там
она, споткнувшись о лицо Каширского, упала, дрыгая в воздухе ногами в черных
чулках и продолжая издавать вопли на манер полицейской сирены.
- Бежим! - бросил Яге кот, уже направляясь к противоположной двери.
- А книга?
- Уже у меня! Бежим скорее, а то они скоро очухаются!
И Яга, выпустив еще парочку молний в сторону двери, поспешила за котом,
сжимавшим в лапах объемистый фолиант.
А за кучей-малой из мага, людоеда и садомазохистки возникла готическая
фигура князя Григория.
- Лежим? Отдыхаем? - зло и ехидно осведомился он.
- Да я их!.. - придушенно выкрикнул Каширский. - Пусть только с меня
слезет эта..
- Я вам не "эта"! - окрысилась Дама, - они меня раздели и хотели...
Ай! Перестаньте кусаться! - взвизгнула она, обращаясь уже к Херклаффу,
приложившемуся зубами к ее белому бедру.
- А фы менья не искушайте! - отозвался тот.
Мрачно взиравший на все это безобразие князь в конце концов не выдержал
и, топнув ногой, рявкнул:
- Встать! Догнать и поймать! Немедленно! - И процедил сквозь зубы: -
Придурки.
x x x
Скоморошья повозка весело катилась по колдобинам
Мангазейско-Царьгородского тракта. Лошадьми правил Антип, а Дубов с Мисаилом
сторожили дядю Митяя, который содержался связанным в "соломенном закутке".
При этом они вели неспешную беседу.
- Ну расскажи, Савватей... то есть Василий Николаич, как ты все-таки
его выследил? - спрашивал Мисаил.
- Ну, это долгая история, - махнул рукой Василий.
- Так ведь и дорога не близкая, - возразил скоморох. Василий
поудобнее устроился на низенькой скамеечке и приступил к повествованию:
- Главное в нашем деле - уметь увидеть связь в вещах и явлениях,
которые, казалось бы, ну никак не связаны между собой. И могу сказать тебе,
а заодно и себе в утешение - то, что мы претерпели в переходах княжеской
усыпальницы, не прошло напрасно.
- Ну еще бы, - подхватил Мисаил, - у меня до сих пор, чуть вспомню,
коленки дрожат...
- Нет-нет, я в другом смысле, - перебил Дубов. - Как ни странно,
именно там, на кладбище, и находился главный ключ к разгадке многих тайн.
Мисаил кивнул, хотя по его лицу Василий увидел, что тот из его речений
мало что понял. Тогда детектив стал объяснять в более популярной форме:
- Помнишь ту белокаменную часовню с изваянием маэстро Черрителли? Будь
у меня такая же безупречная память, как у тебя, то я, конечно же, запомнил
бы надпись, адресованную дорогому Мелхиседеку Иоанновичу от скорбящих вдовы,
сына и дочери. Но, конечно, столь редкое и невыговариваемое имя в моей
памяти не задержалось. А зря - иначе я сразу насторожился бы, когда его
услышал, - Василий указал в сторону закутка. - Димитрий Мелхиседекович. И
только оказавшись еще раз на кладбище и своими глазами прочтя надпись под
изваянием, я сообразил, в чем дело. И вот тут-то я припомнил ваш с Антипом
рассказ, который поначалу пропустил мимо ушей как не имеющий прямого
отношения к нашему делу.
- Какой рассказ? - несколько удивился Мисаил.
- Ну, о том человеке с бородой, что чуть не ежедневно ходит молиться в
семейный храм-усыпальницу Загрязевых. И уж тут все встало на свои места:
этот бородач - ни кто иной как дядя Митяй, или Димитрий Мелхиседекович, сын
того Загрязева, которого изваял знаменитый Черрителли. Но столь часто он
посещает усыпальницу отнюдь не для молитв за упокой души своих
родственников, а с несколько иными намерениями.
- С какими? - не понял Мисаил.
- Через особый подкоп наш уважаемый дядя Митяй забирался в запутанные
ходы-переходы усыпальницы князей Лихославских, где в одном из укромных
уголков он и оборудовал известный нам тайник. В котором складывал изъятые из
оборота золотые монеты и драгоценности. Потом он их, конечно, переправлял
куда-то дальше, но этими махинациями займутся более компетентные органы.
- Кто-кто?
- Ну, следователи, или как они там зовутся, из сыскного приказа.
Василий прислушался - из закутка донесся сдавленный стон. Это дядя
Митяй, услышавший разъяснения Дубова, постигал народную мудрость о том, что
"и на старуху бывает проруха". Или, выражаясь более высоким слогом - "на
всякого мудреца довольно простоты".
- Теперь относительно прочего, - продолжал Василий уже громче, чтобы
их пленнику не приходилось напрягать слух. - Господин Загрязев был
настолько уверен в надежности и недоступности своего тайника, что держал там
улики против себя. Я имею в виду сведения о передвижении драгоценных монет и
список своих жертв с подробной сметой, во сколько обошлось то или иное
убийство. И хотя некоторые имена были замазаны, а некоторые изменены, мне не
доставило особых трудностей догадаться, что Садовая - это Миликтриса
Никодимовна, живущая в Садовом переулке, а замазанным было имя некоего
Евлампия из Каменки, убийцы воеводы Афанасия. Вернее, наемного исполнителя,
так как истинный убийца даже не Загрязев, а те могущественные и влиятельные
силы в Царь-Городе, что за ним стоят. Но, я надеюсь, Димитрий Мелхиседекович
проявит здравый смысл и не станет упрямиться в раскрытии нитей заговора.
Вновь прислушавшись к бессильно-злобному вою дяди Митяя, Василий
добавил, заметно понизив голос:
- Одного опасаюсь - если мы приедем в Царь-Город, а там уже войска
князя Григория, то наша Мангазейская экспедиция теряет всякий смысл...
Глянув через маленькое окошко, детектив увидел, что повозка едет мимо
каких-то бедных избушек.
- Мисаил, что это за деревня? - спросил Дубов. - И далеко ли до
столицы?
- Так мы почти что в Царь-Городе! - весело откликнулся Мисаил. - Это
ведь Симеоновское предместье.
Дорога немного повернула в сторону, и взору путников предстали высокие
башни Симеонова монастыря. Вдали явственно виднелись стены Царь-Города.
x x x
Змей Горыныч летел неровно, его бросало из стороны в сторону, как
"кукурузник", в котором три пилота пытаются рулить одновременно.
- Надо махать крыльями плавнее, плавнее! - говорила средняя голова.
- Так надо ж повыше подняться! - спорила с ней правая.
- Сейчас мы елку снесем! - вопила левая.
А кот, устроившись на чешуйчатой спине Горыныча, сосредоточенно листал
книгу.
- Я уж думала, нам крышка, - вздохнула Яга. - Ну нашел хоть
что-нибудь стоящее?
- Да, кое-что есть, - пробормотал кот. - Похоже, из-за этой книги
действительно стоило лезть в самое пекло.
- Эй, Ягоровна! - обернулась средняя голова, - А куда лететь-то? В
избу нельзя, там Григорий, паук окаянный, нас враз достанет.
Яга улыбнулась задорно, что вызвало полное недоумение у Змея.
- А ты знаешь, где царский загородный дом? - спросила она.
- А что нам там делать? - совсем опешила средняя голова. - Нас там
так приголубят...
- Лети туда, - снова улыбнулась Яга, - а по поводу встречи не
волнуйся - там наши друзья. И никто нас там не обидит.
- Ну-ну, - только протянула голова, но больше вопросов задавать не
стала.
x x x
Соловей Петрович шел по дороге, понурив голову и загребая босыми ногами
пыль. Точнее, его вели. Совершенно сдуру он попал в плен к движущимся на
Царь-город войскам князя Григория. А ведь его душегубы-сотоварищи, как
всегда, оказались куда как проворнее. Да, не повезло. Хотя ведь грозились
поначалу расстрелять на месте. Но Бог миловал. Соловей ведь тоже был вроде
как против царь-городских. Хотя и не за Григория. А потому наемные вояки и
порешили его не расстреливать, но взять в плен. Поначалу Петрович еще
попытался хорохориться и блеющим голоском затянул:
- Я ли-лиходей и ду-душегуб. Я...
На что ему лишь грубо бросили:
- Заткни пасть, козел!
И он вынужден был "заткнуть пасть". И теперь топал по дороге с этими
озлобленными вояками в черных кафтанах и со странными пищалями, которые они
называли "калаш". Очень хотелось писать. Но попроситься отойти на минутку в
кусты Соловей боялся. Его вообще очень пугали эти странные люди, которые
говорили вроде как понятно и одновременно как-то чудно. И не свои, и не
заморские. И злые. У-у-у какие злые! Как черти. А малая нужда так подпирает,
что хоть волком вой.
Все неприятности в жизни случаются, как известно, неожиданно. И чем
крупней неприятность, тем она, соответственно, неожиданней. Из-за поворота
дороги на них двигалась толпа. Только через несколько мгновений Соловей
сообразил, что это царь-городское войско, почему-то возглавляемое
здоровенным бородатым мужиком, который размахивал внушительным крестом, и
какой-то полоумной девицей. Кстати сказать, лицо ее показалось Петровичу
знакомым, но сейчас ему было не до того. События развивались стремительно.
Княжеская дружина остановилась в нерешительности, и кто-то в первом ряду
выстрелил из своей пукалки по цареву войску. Похоже, кого-то ранили, а
может, даже и убили. Но это послужило сигналом к бою. Из рядов царь-городцев
выступили вперед стрельцы и бабахнули из своих пищалей. Пользы от залпа
картечью оказалось гораздо больше, чем от "калашей". Многие были ранены, и
достаточно серьезно. А царь-городцы, закрепляя первый успех, с грозными
криками бросились на врага. С мечами, палицами и копьями. "Доблестные вояки"
князя Григория, вначале пытались отстреливаться, но, быстро сообразив, что
сейчас их просто-напросто изрубят на куски, начали врассыпную отходить в
лес.
Петрович стоял один посреди дороги, и ему уже больше не хотелось писать
- штаны его были мокры. Прямо на него налетел грозный, как медведь,
чернявый мужик с огромным красным крестом.
- А, попался, супостат! - зарычал он.
- Я ли-лиходей и... - Соловей, наверно, хотел сказать что-то другое,
что он не с княжескими, что он их и знать не знает, но на языке вертелось
лишь "всех зарежу" да "кровь пущу". И здоровенный крест опустился на его
горбушку. Петрович заверещал благим матом. А крест равномерно опускался на
его бока, спину и задницу. И быть бы Соловью покойником, ежели бы в нем
наконец не сработал инстинкт самосохранения. И он побежал. Он бежал так, как
никогда в жизни не бегал. И при этом продолжал вопить, хотя, похоже, за ним
никто и не гнался. Да и кому он был нужен, этот плюгавый плешивый мужичонка
в мокрых портках.
x x x
Солнце медленно клонилось к закату. На обширной веранде загородного
царского терема чаевничали Василий Дубов, доктор Серапионыч и Рыжий. Первые
двое рассказывали о своих приключениях в Новой Мангазее и Царь-Городе, а
Рыжий, слушая их, все время расхаживал взад-вперед и то и дело поглядывал в
сторону большой дороги.
- Извините, что я все время мельтешу, - вздохнул он, ненадолго присев
за стол с огромным самоваром посреди, - но я услал сюда боярина Андрея, а
наш Государь, как мне стало ведомо, отправил сюда же Танюшку. И вот никого
из них нет, и я даже не знаю, что думать. Вы же сами видите - тарелки,
чашки, варенье, все на столе, а никого нет!
- Да вы не волнуйтесь так, голубчик, - участливо проговорил
Серапионыч, привычным движением подливая себе в чашку из скляночки. - Все
образуется. Давайте я и вам добавлю, для успокоения.
- Ну да, чтобы я, как Длиннорукий, пошел по столу вприсядку, -
невесело ухмыльнулся Рыжий. - Владлен Серапионыч, так вы, кажется,
остановились на том, что обитатели канализации оказались ожившими
покойниками?
- Ну да, то есть типичными зомби. Насчет тех двоих точно не знаю, но
хромой - определенно один из тех.
- Даже более того, - заметил Василий, - судя по вашим описаниям, это
ни кто иной как Расторгуев, бывший наемник. - Детектив заглянул к себе в
блокнот. - Ранение в ногу получил в девяносто первом в Абхазии, а в октябре
девяносто третьего погиб в Москве, защищая Белый дом в составе баркашовского
штурмового отряда. В общем, типичный послужной список для тех субъектов,
которые за последние несколько месяцев "засвечивались" в Кислоярске, а затем
бесследно исчезали из нашего поля зрения. Теперь ясно, кто их зомбирует и
переправляет сюда - господин Каширский. Хотя вряд ли он действует в
одиночку...
- Не прощу себе, что допустил его бегство из темницы! - Рыжий вскочил
из-за стола и вновь зашагал туда-сюда по веранде.
- Василий Николаич, расскажите лучше о своих достижениях в этой, как
ее... - попросил доктор.
- В Новой Мангазее? Да знаете, долго рассказывать, - махнул рукой
Дубов. - Слишком свежи воспоминания. И, к сожалению, не особо приятны...
- Но ведь заговор вы раскрыли? - заметил Рыжий, прервав бесцельное
хождение и вновь присев на стул.
- Отчасти, - ответил детектив. - Мне удалось вывести на чистую воду
одного из этой шайки, и теперь остается только надеяться, что через него
ваши следственные органы раскроют и весь заговор.
- Да, я в курсе, что вы привезли его в столицу. Наш сыскной приказ уже
занялся им, - удовлетворенно кивнул Рыжий. - Но кто он, этот негодяй?
- Этот негодяй занимал в Мангазее какую-то должность, даже не знаю
какую, а зовут его дядя Митяй. Или, точнее, Димитрий Мелхиседекович Загря...
Что с вами? - удивился Василий, так как Рыжий вновь вскочил со стула, едва
не опрокинув стол вместе со всем самоваром, и пуще прежнего забегал по
веранде:
- От кого угодно мог ждать, но не от него! Ведь это ж именно я устроил
Загрязева в Мангазейское казначейство. Думал - честный человек, настоящий
монетарист, а он...
- Ну не убивайтесь так, - стал успокаивать Рыжего Серапионыч. - Всем
нам свойственно ошибаться в людях.
- Но не до такой же степени, - тяжко вздохнул Рыжий, вновь
присаживаясь за стол. - Ладно уж, доктор, налейте и мне вашей жидкости.
Только чуть-чуть, чтобы без присядки по столу... Смотрите, что это?!
Последнее восклицание относилось к какому-то четырехугольному предмету,
который медленно летел по закатному небу, явно идя на снижение.
- Если бы я верил в сказки, то решил бы, что это ковер-самолет, -
заметил Серапионыч.
- Да ведь это и есть ковер-самолет, - приглядевшись к летательному
объекту, определил Дубов.
А ковер, покружив над теремом, лихо приземлился прямо на лужайке перед
верандой. На его борту находились два пассажира, один из коих оказался
майором Селезнем, а в другом Дубов узнал пастушка Васятку.
- Александр Иваныч, вы живы! - обрадовался Рыжий. - А я уж и не чаял
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг