Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
Петрович просматривает какие-то бумаги. Некоторые  он не глядя подписывал, а
некоторые пробегал и откладывал в сторону.
     - А, эскулап,  - усмехнулся царь,  подняв  взор от бумаг, - проходи,
проходи. Не  стесняйся, усаживайся... Челобитных  всяческих  пруд пруди,  -
проворчал он, откладывая очередную бумажку, - ну прям как малые дети. Тятя,
дай  то,  тятя,  дай се. Самим надобно  жить и  своим умом.  Верно я говорю,
эскулап?
     -  Если ваши  подданные своим  умом жить научатся,  то зачем им  будет
нужен царь? - протирая пенсне платочком, в свою очередь спросил Серапионыч.
     - Э нет, братец, - тут же отвечал  Дормидонт, - царь им всегда нужен
будет. Для  того, чтоб на него можно было все свалить. Я вот, мол, пьяница и
лодырь,  и царь наш батюшка  такой же, как я, дурень,  только  он  в царском
тереме живет, а я в избе с худой крышей. Кто виноват? Конечно, царь!
     -  Но  мне  всегда  казалось,  Ваше  Величество,  -  осторожно  начал
Серапионыч, - что правители для того и существуют,  чтоб заботиться о своих
подданных. Чтоб они не жили в избах с прохудившимися крышами.
     Царь  небрежным  жестом смел все бумаги со  стола  и  выставил  на него
графин и рюмки.
     - Выпьем! - сказал он мрачно.
     Выпили. Посидели, смакуя ласковое тепло, растекающееся по телу.
     - Да брось ты, эскулап, - в конце концов нарушил молчание царь. - Ну
не полезу  же я крыши дырявые латать,  право  слово. Сам человек  токмо свою
жизнь  строит. Если  он  человек,  конечно, а не  быдло  какое-то.  Наливай,
эскулап, по второй.
     Снова выпили. Посидели.
     - Я ж раньше добрый был, - усмехнулся царь, - то бишь дурак. Помогал
всем,  как  мог. От чистого сердца, вот  те крест! - При  этом  царь быстро
перекрестился. - Так однажды надо мной бояре так смеялись... И поделом мне,
дурню. А вышло вот  как. Шел один  боярин по улице  и  видит - мужик  сидит
возле своей избы  да  семечки  лузгает. А на  избе-то половину дранки бурным
ветром, незадолго до того случившимся, посорвало. Ну, боярин-то и спрашивает
мужичка:  "Ты чего это  сидишь, семечки лузгаешь, а крышу-то  не чинишь?"  А
мужичок  ему  эдак весело и  отвечает: "А  зачем,  мил человек,  мне  самому
надрываться? Я вот челобитную царю отписал. На бедственный ветер сослался и,
думаю,  царь-батюшка деньгами мне поможет. А я на те  деньги плотника найму,
пусть он на крышу и лезет".  И боярин тот рассказал эту историю остальным, и
смеялись они надо мной, почитай, три дня, пока и до моих ушей эта история не
дошла. Давай-ка, эскулап, еще по одной выпьем. За глупость мою.
     - Если доброта уже стала глупостью, то выпьем за нее, родимую.
     -  Постой-ка  братец, -  насупился царь, - и ты,  никак, надо  мной,
понимаешь, смеешься?
     - Упаси бог, Ваше Величество, - развел руками Серапионыч, - я только
имел в  виду,  что  вы  поступали правильно.  Другое дело,  что одни  глупцы
пользовались   вашей   добротой  по-глупому,   другие  же  глупцы  над  вами
насмехались.
     -  Ладно, выпьем, - мрачно подвел черту  царь. -  Хотя я  думаю, что
скорее  были правы  они,  а я... - Не докончив  фразы,  Дормидонт  Петрович
махнул рукой и резко опрокинул чарку в рот.
     Вдруг  входная дверь распахнулась, и в залу вбежала  высокая и стройная
девушка в длинном сером платье. Приглядевшись к  ее лицу, Серапионыч увидел,
что она вовсе не так молода, как ему показалось издали.
     -  Опять  выпиваешь, батюшка?  - с  неодобрением  произнесла  девица,
указывая  на графинчик. - Говорили же тебе  все лекари  и знахари, что пить
вредно! Помрешь, и останусь я бедная сиротинушка...
     - Да ладно, Танюшка, не причитай, тут все свои, - устало махнул рукой
царь.  - Это  вот  лекарь, боярин  Владлен.  А  это моя наследница,  сиречь
царевна Татьяна Дормидонтовна.
     Серапионыч  молча  поклонился. А Государь,  нахмурившись,  обернулся  к
Танюшке:
     - Что ж ты, понимаешь, ходишь тут где не велено?  Я  тебя помиловал, в
Симеонов монастырь не отослал,  разрешил дома остаться, но с уговором, чтобы
сидела в своих горницах и носу без особого зову не казала, а ты...
     -  Как  же, так  я и  стану в горнице сидеть, -  не осталась в  долгу
царевна, - а ты тут будешь водкой заливаться!
     - Цыть, непутевая! - Дормидонт в  сердцах грохнул посохом  об пол. -
Знаю я,  зачем ты сюда,  понимаешь, пожаловала! Надеялась  Рыжего своего тут
встренуть, али не так?
     Серапионыч деликатно кашлянул:
     -  Извините, дорогой Государь  и  дорогая царевна, у  вас тут семейные
дела начинаются, не дозволите ли мне вас покинуть?
     -  Оставайтесь, боярин  Владлен, -  тут же попросила Танюшка. - Ведь
батюшка же  сказал, что тут все  свои.  - При  этих  словах  царевна  хитро
улыбнулась.
     -  Ох, непутевая  девка, непутевая, - ласково вздохнул царь, - вся в
батьку... Ступай, эскулап, но завтра непременно приходи. Еще поговорим.
     Серапионыч  незаметно  выскользнул  из  залы.   Танюшка  же  с  напором
продолжала:
     - Батюшка,  ну  разреши ты мне  выйти  за Рыжего! Не  сидеть же век  в
девках.
     - За Рыжего не выдам, - отрезал Дормидонт. - Не тот он человек, чтоб
на царской дочке жениться.
     - А Григорий? - не без ехидства подпустила царевна. - За него выдать
ты меня почему-то не отказывался!
     - Так Григорий - он все же какой-никакой, да князь, - объяснил царь.
     - Окстись,  батюшка,  да  какой он  князь! -  возмутилась Танюшка. -
Вурдалак он и больше никто. А Рыжего ты сам  из темницы  выпустил - значит,
не так уж он и плох!
     -  А  как же не  выпустить, когда ты все уши про  него  прожужжала, -
возразил  Дормидонт Петрович.  - И вообще,  такова была наша царская  воля.
Хочу - казню, хочу - милую, понимаешь.
     -   Ну  так  захоти  дать  нам  свое  родительское  благословение,  -
подхватила царевна.
     - За Рыжего не выдам, - повторил Дормидонт.  - И вообще,  понимаешь,
отправлю-ка я  тебя,  дочка разлюбезная,  в  наш загородный  терем от  греха
подальше. Все равно он пустой стоит...
     - Как - в терем? - опешила царевна.
     - В терем - и дело с  концами! - вновь пристукнул посохом царь. - А
пущай попробует твой  Рыжий хоть на версту к терему приблизиться, так я его,
того-этого... Ладно, царевна, ступай. В дорогу готовься.
     Низко поклонившись, Танюшка с покорностью  вышла из залы, а  Дормидонт,
печально вздохнув, подлил себе в чарку еще водки.


        x x x



     При дневном освещении кладбище выглядело хотя и не слишком  весело,  но
все же  не  столь мрачно,  как ночью. По  причине  бездействия чудо-компаса,
который, как известно, работал только в ночное время, Дубову и его спутникам
пришлось довольно долго искать нужную гробницу. Она в самом  деле  выглядела
очень старой и заброшенной - ее стены и крыша заросли мхом, кирпичи кое-где
обвалились, и некому было привести это массивное мрачное сооружение в лучший
вид.
     Кругом   часовни  вольготно  раскинулись  многочисленные  могилы  -  и
более-менее ухоженные, и совсем  заброшенные - но теперь Василий знал,  что
прямо под ними находились многоэтажные лабиринты древних захоронений.
     -  "Родовая  усыпальница князей Лихославских",  - с  трудом  разобрал
Антип полустершуюся надпись над входом.
     - Тихославских, - поправил Мисаил.
     - А черт их знает, - не стал спорить Антип, - может, и Тихославских.
Тут не поймешь.
     - Довольно странно. - Василий присел на  покосившуюся скамеечку возле
одной безымянной могилки.  - Князья  Лихославские-Тихославские,  как  можно
понять  из многочисленных захоронений,  весьма обширный род - и  куда же, в
какую бездонную  пропасть он провалился,  если уже сто лет,  если не больше,
тут не только не хоронят, но даже некому привести часовню в приличный вид?
     Дубов обвел взором смиренное кладбище - и был вынужден прикрыть глаза,
так  как его малость  ослепило  солнце, отразившееся  в  позолоченном куполе
некоего сооружения шагах в тридцати от княжеской усыпальницы.
     - Вот достойный пример, как надо  держать в  порядке место  последнего
упокоя, - с некоторой завистью заметил Мисаил. - А вот ежели я, к примеру,
помру, так ведь зароют где-нибудь при дороге и даже отходной  не споют... -
Скоморох тяжко вздохнул.
     - А, ну ясно - это не просто гробница, а храм-усыпальница, - отметил
Антип,  внимательно оглядев белокаменное здание с золотым  куполом.  -  Это
наподобие  семейного  храма   -  наверху  что-то   вроде  церкви,  а  внизу
покойнички.
     - "Гробница  Загрязевых", -  прищурившись, прочел  Мисаил надпись над
узорной дверью. Сделать это оказалось тоже нелегко, но по иным причинам, чем
в случае с Лихославскими  -  буквы,  как  и  купол, были  покрыты  золотом,
отсвечивающим на солнце.
     -  Должно быть, богатые люди эти  Загрязевы,  -  уважительно  заметил
Антип, -  раз такую храмину отгрохали. А  видите там изваяние перед входом?
Это ведь, как я понимаю, дело рук самого маэстро Черрителли,  а  он задешево
работать не станет.
     - Не уверен я, что это работа маэстро Черрителли, - возразил Мисаил.
     - А кого же еще? - удивился Антип. - Я его творения завсегда узнаю.
     Мисаил  подошел  к  изваянию  и,  осмотрев  постамент,   был   вынужден
согласиться:
     -  Да,   твоя  правда.  Там  так  и  написано:  "Дорогому  и  любимому
Мелхиседеку  Иоанновичу  Загрязеву  - от  вдовы,  сына  и  дочери.  Ваятель
Джузеппе Черрителли".
     - Ну ладно, - Василий поднялся с лавочки, - оставим пока  Загрязевых
вместе  с Черрителли в покое. Я отправлюсь по делам  в город,  а вы побудете
тут и постараетесь что-нибудь узнать о гробнице князей Тихославских. Средств
не жалейте - я вам оставлю десять золотых на сбор информа... то есть ценных
сведений. В общем, если заметите что-то подозрительное - запоминайте.
     - Не беспокойся, Савватей Пахомыч, все выполним, - заверили детектива
скоморохи, и Василий покинул погост - ему нужно было торопиться  на рандеву
к своей новой возлюбленной.


        x x x



     После обеда майор  Селезень взобрался  на свой наблюдательный пункт. То
бишь на крышу баньки. И стоило ему прильнуть к окулярам бинокля,  как в поле
видимости  оказался  новый  интересный  объект.   Объект  представлял  собой
роскошную  карету,  которая  быстро  катила по  дороге  в  сторону села.  И,
естественно, на окраине она была остановлена блок-постом.
     - Кому-то, похоже, не повезло, - пробормотал Селезень.
     И   действительно,  события   развивались   не   лучшим   образом   для
путешествующих.  Двое  солдат  держали  лошадей,  а  их командир,  распахнув
дверцу, с гнусной ухмылкой предлагал пассажирам покинуть экипаж.
     - Да уж, это вам не Соловей с друганами-душегубами, - покачал головой
майор.
     И тут из кареты появилась дама, одетая во  все черное. И ситуация резко
изменилась.  Дама жестикулировала, топала ногами и, похоже, подкрепляла свои
действия  соответствующими выражениями. Командир, вначале  даже опешивший от
такого напора, пришел в себя и попытался схватить даму за руку. Да не тут-то
было. Дама извернулась и, подхватив юбки, со всей силы врезала своей изящной
ножкой обидчику по единственному доказательству его мужского достоинства.
     - Ай-яй-яй, - поморщился майор, - ну это уж совсем круто.
     А командир тем временем постепенно скукоживался, сгибался пополам, пока
не плюхнулся перекошенным  лицом в  придорожную пыль. Солдаты,  вместо  того
чтобы придти ему на помощь, осклабились в гнусных улыбочках.
     - Сброд, - констатировал майор.
     И  тем  не менее было ясно, что скоро их командир очухается, и уж тогда
этой дамочке не  поздоровится. И  тут в поле зрения майора  оказалась  новая
фигура. Это был маленький толстенький человечек на кривых ногах, но зато его
кафтан  был  расшит  золотыми галунами, а на правом  боку висела здоровенная
сабля. При его появлении солдаты перестали скалиться.
     - Ага! - довольно пробормотал майор. - Высший командный состав.
     А "генерал" тем временем о  чем-то поговорил  с дамой  в  черном, после
чего тоже пнул уже пытавшегося подняться командира.  От  чего бедолага снова
пропахал физиономией дорогу.
     - А! - удивился майор. - Значит, баба из кареты своя!
     И действительно  -  генерал поцеловал даме ручку, и та, погрузившись в
экипаж,  преспокойно  поехала  дальше.  Селезень  же  раздосадовано  стукнул
кулаком  по трубе. Ему так и не удалось разглядеть лица дамы,  поскольку оно
было  скрыто  вуалью.  Да  и  лицо  генерала  из-за  огромных  темных  очков
рассмотреть не вышло.


        x x x



     Дубов неспеша  брел  по Мангазейским улицам  и предавался размышлениям.
Однако  на сей раз  они  носили не дедуктивный, а скорее  морально-этический
оттенок: хорошо ли Василий делает, вступая в интимный контакт с  Миликтрисой
Никодимовной?  И вообще -  допустимо ли использовать Миликтрису,  какова бы
она  ни  была,  в  целях сбора  информации?  Ведь  она,  кажется,  влюбилась
по-настоящему. Или все это тоже игра?
     Детектив  остановился  возле  витрины  стекольной  лавки,  имевшей  вид
приличного  фирменного  магазина,  и  оглядел себя  в  роскошном  зеркале  с
узорчатой  серебряной  рамкой.  Как  обычно в  последние дни,  Василию стало
немного  не по  себе  от  вида  собственного  лица.  Впрочем, он  уже  начал
понемногу привыкать с своему новому облику.  Физиономия, которую сыщик обрел
благодаря  Чумичкиной мази,  ему даже нравилась: немного заостренные  черты,
высокий  лоб   мыслителя,   глаза  с   проницательным   прищуром,  небольшие
залысины... Порой  Дубову казалось, что в  его внешности появилось что-то от
артиста Василия Ливанова из телесериала  о Шерлоке Холмсе, а иногда - нечто
от Вячеслава Тихонова из "Семнадцати мгновений весны". И то и другое Дубову,
несомненно, даже слегка льстило.
     - Ну  ладно, будем считать, что Наде изменяю  не  я,  а ты,  - сказал
детектив своему отражению. Конечно,  в глубине  души  Василий  сомневался  в
уважительности  такого  оправдания,  но  другого у него на  данный момент не
было. А  не идти к Миликтрисе  Никодимовне Дубов никак  не  мог -  ведь она
после  трагической  гибели Данилы Ильича  оставалась  единственной ниточкой,
которая  могла  вывести  на  ново-мангазейских заговорщиков.  "Кладбищенский
след"  Василий,  конечно же,  со счетов не скидывал, однако  его разработкой
пока что занимались Антип с Мисаилом.
     За  раздумьями  Василий и  сам  не  заметил, как  ноги  довели  его  до
"собственного дома" Миликтрисы Никодимовны в Садовом переулке. Входные двери
оказались  лишь  прикрыты,  и Василий  без  звонка вошел  в  дом.  Однако  в
полутемных  сенях  он остановился:  из  гостиной  явственно  доносились  два
приглушенных  голоса,  один  из  которых принадлежал  хозяйке,  а другой  -
незнакомому человеку.
     - Парень он пустой и бесшабашный, -  говорила Миликтриса Никодимовна,
- ни на какое сурьезное дело не годный.
     "Кого это она так?" - подумал Василий. А хозяйка продолжала:
     - Корчит из себя виршеплета и скомороха, а деньгами сорит, как не знаю
кто.  Наверняка  ведь  кого-то  пограбил на  большой дороге, а то и еще чего
похуже, своими бы так не базарил.
     "Так это ж она про меня! - смекнул Дубов. - О женщины, женщины!.."
     -  Ну  что  ж,  Миликтриса Никодимовна,  я  думаю, что  он  мне вполне
подойдет, - ответил неизвестный собеседник. Его  голос был  очень  мягкий и
приятный,  хотя чуть  не половину звуков гость  Миликтрисы  Никодимовны  или
вовсе не выговаривал,  или вместо одних произносил другие.  Так  что  первая
услышанная Дубовым фраза незнакомца звучала примерно так:
     - Ну  ушто  же, Мывиктьиса  Никадимауна,  я думаю, што он  мне  уповне
подойдет.
     - И что от меня требуется? - деловито спросила Миликтриса.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг