то моя лучшая поэма "Смерть на Ниле" будет открываться посвящением лично
вам!
И не успел Василий опомниться, как госпожа Кассирова поднялась со стула
во весь свой могучий рост и замогильным голосом начала чтение:
- Это было давно, это было в Древнем Египте,
В самом прекрасном из прошлых моих воплощений.
Я была возлюбленной страстной жреца Oмона,
Что возносил каждодневно Oмону хвалу во Храме.
Но вот взяла его смерть, и осталась я одинока,
Одна, как чайка на море или верблюд в пустыне,
И стала мне жизнь постыла, любви лишенной...
Конечно, Василий Николаевич был наслышан о гениальности Софьи
Кассировой, но он и в страшном сне представить не мог, что ее гениальность
приняла именно такие формы и размеры. А мысль о том, что эти стихи в
публикации будут связаны с его, Дубова, именем, заставила сыщика невольно
застонать. Поэтесса приняла его постанывание за знак одобрения и даже
восторга и принялась вещать с еще большим вдохновением:
- И вот однажды, молясь в опустевшем храме,
Я услыхала голос, и этот голос промолвил:
"Будет тебе за любовь за твою награда.
Знай, твой любимый запрятал алмазы и злато
В месте надежном, и стражей надежных приставил
На берегу священном священного Нила,
А сторожами поставил двух крокодилов священных...
Больших трудов стоило Василию вклиниться в бурный поэтический поток.
Воспользовавшись эффектной паузой после слов "Чу! Идет жрец Омона!",
детектив попытался вернуть Кассирову со знойных брегов древнего Нила в
прозаичную Кислоярскую действительность:
- Госпожа Кассирова, будьте любезны, расскажите, как все это
случилось.
- Ах да, извините, я несколько увлеклась, - смущенно проговорила
Кассирова, грузно опускаясь на стул. - Вы понимаете, Василий Николаич, я
раньше никогда не занималась продажей культурных ценностей. Я отправилась к
"стенке" - ну, знаете, в скверике, где художники торгуют картинами...
- Да уж, Егор Трофимыч говорил мне, что у милиции все руки не дойдут
до этой "стенки", - как бы между прочим заметил Василий.
- Что же дурного в том, что художники продают свои картины? -
удивился Серапионыч.
- Если бы художники, - махнул рукой Дубов, - и если бы свои. Там,
знаете ли, такие делишки проворачиваются, что просто ахнешь. Например, не
так давно один якобы художник продал якобы за десять долларов картину
"Пастушок с огурцом", и некий покупатель попытался вывезти ее за границу как
яркий образчик постсоветского кича. А оказалось, что под верхним слоем
скрывался Рембрандт, похищенный из одной частной коллекции!.. Впрочем,
пардон, я вас перебил. Продолжайте, пожалуйста.
- Ну, сначала я подошла к торговцам картинами. Стала у них спрашивать,
кому я могла бы продать ценные рукописи, а они мне - дескать, что вы, мы
только картинами занимаемся, рукописи не по нашей части.
- Просто они к незнакомым относятся настороженно, - заметил Дубов. -
Должно быть, приняли вас за агента милиции или ОБХСС. А вообще они хоть
черта готовы купить и продать, лишь бы "навариться".
- Тогда я присела на скамейку и стала думать, что делать дальше, -
продолжала Кассирова. - А на скамейке как раз пил пиво бедно какой-то
одетый господин в старом плаще и в мятой шляпе.
- И вы предложили ему выгодную сделку?
- Нет-нет, поначалу я вообще приняла его за забулдыгу, который мается
"после вчерашнего". Но он сам со мною заговорил - сначала предложил
угоститься пивом, а когда я отказалась, то заговорил о поэзии.
- Вот как! - хмыкнул Серапионыч. А Дубов что-то черкнул себе в
блокнот.
- Да-да, и этот человек проявил немалую осведомленность в творчестве
кислоярских поэтов, а в особенности хвалил стихи Софьи Кассировой. Когда же
я не выдержала и сказала, кто я, то он тут же бросился целовать мне руки и
попросил дать автограф. Проклятый обольститель!
- Ну понятно, - усмехнулся Василий, - и тогда вы совсем растаяли и
рассказали ему о бабушкиных письмах.
- Увы, - трагически развела руками Софья. - Вы ведь знаете, какие
мы, люди искусства, доверчивые и непрактичные!
"Как же, слышали мы эти сказки", подумал Василий, а вслух спросил:
- И на чем же вы с ним столковались?
- На том, что он найдет покупателя, который приобретет десять писем
Тургенева за сто тысяч долларов. Правда, десять тысяч он выговорил себе за
посредничество. - Поэтесса тяжко вздохнула. - Назавтра он позвонил мне и
сказал, что готов хоть сейчас забрать письма и передать мне девяносто тысяч.
Однако я... - Кассирова замялась. - В общем, я попросила, чтобы он свел
меня с покупателем напрямую.
- Зачем? - удивился Василий. - Разве вам не все равно, от кого
получить деньги?
- Н-нет, - покачала головой поэтесса. - Понимаете, Василий
Николаевич, это ведь все-таки семейная реликвия, к тому же связанная с
именем самого Тургенева, и я должна была знать, в чьи руки она попадет.
- А, ясно, - кивнул детектив. - Дальнейшее я представляю по рассказу
доктора: вы встретились с покупателем в кафе, передали ему письма, он вам
отдал чемоданчик с долларами, а они оказались самой примитивной "куклой".
Софья лишь скорбно вздохнула.
- Ну хорошо, а вы могли бы описать этого "покупателя"? - продолжал
детектив свои расспросы.
- О да, конечно! - тут же подхватила Кассирова. - Весь такой
солидный, в красном пиджаке, с цепями, с "мобильником"... И галстук такой...
- А его лицо вы запомнили?
- Лицо? Да вроде самое обычное. Но зато очки в золотой оправе. И
перстни один другого краше...
- Понятно-понятно, - перебил Дубов. - Но он, кажется, был на машине?
- Да-да, черный "Мерседес" с затемненными стеклами, - с готовностью
сообщила потерпевшая.
- А может быть, вы запомнили и его номер? - уже почти безнадежно
спросил Василий.
- Конечно, запомнила! - вскричала Софья. - Он оказался очень
запоминающимся - две шестерки и две восьмерки.
Однако это сообщение у частного детектива особого восторга не вызвало:
- М-да, две шестерки и две восьмерки. Совершенно верно. Вы, госпожа
Кассирова, наверняка видели этот "Мерседес" много раз, только обращали
внимание не на номер, а на всякие воздушные шарики, цветочки и свадебные
ленты, коими он обычно бывает украшен. В общем, ваш "Мерседес" 66-88 - из
бюро добрых услуг. А "покупатель", видать, не дурак, умеет пыль в глаза
пустить. Возьмем хоть его "прикид" - вы прекрасно запомнили его пиджак,
цепь, мобильник и прочие прибамбасы, а на лицо внимания не обратили.
Впрочем, похоже, что все эти аксессуары - такая же "липа", как и
"Мерседес".
- Так ведь это же замечательно! - возликовал Серапионыч. - Теперь
нам остается узнать в бюро добрых услуг, кто арендовал "Мерседес", и брать
его тепленьким!
- Не думаю, что он взял "Мерседес" на свое имя, - с сомнением покачал
головой Дубов. - Хотя, конечно, и это направление нужно отработать.
- Значит, вы согласны мне помочь? - обрадовалась Кассирова.
- Я должен подумать, - уклончиво ответил Дубов. - Госпожа Кассирова,
как я понял, вы собирались продать десять писем Тургенева к вашей
прабабушке. И это все, чем вы располагаете?
- Да нет, не совсем. Всего их сохранилось... м-м-м... двенадцать. Но
два я решила оставить как семейную реликвию. - Софья извлекла из сумочки
несколько бумаг. - Вот одно из них. Вернее, ксерокопия. Если желаете, я вам
его зачитаю. - И, не дожидаясь изъявления желаний, принялась с выражением
читать:
- "Баден-Баден, Шиллерштрассе 7. Среда, 22/10 мая 1867.
Не могу и выразить, Татьяна Никитична, сколь порадовало меня Ваше
письмо, как всегда и умное и дельное. Рад, что у Вас все в порядке и что Вы
среди забот о хозяйстве и детях изыскали время не только прочесть мою
повесть, но и высказать о ней свое мнение. (Речь идет о романе "Дым", -
пояснила Кассирова). Читая Ваши замечания, я об одном сожалел - что Вы не
ознакомились с книгой в рукописи, ибо с большинством Ваших замечаний я
вполне согласен, но увы - теперь уже поздно что-либо поправить.
Относительно Потугина не могу с Вами до конца согласиться - его я ввел
в повесть намеренно и ничуть об этом не сожалею. Как я и ожидал, на него все
набросились, и очень рад этому - особенно теперь, в самое время
всеславянского опьянения. (Почти такими же словами Иван Сергеевич пишет об
этом двумя неделями позже Писареву, - добавила Кассирова). Впрочем,
известный Вам милейший Павел Васильевич Анненков грозится написать большую
статью с обстоятельным разбором "Дыма", каковую Вы, Татьяна Никитична,
сможете прочесть в одном из ближайших номеров "Вестника Европы".
Как жаль, что мы с Вами столь содержательно беседуем в письмах и столь
же редко видимся лично. Если Вы все же надумаете отправиться в Европу, то
непременно отпишите мне - я несказанно буду рад увидать Вас и насладиться
Вашим всегда дельным и умным разговором.
Засим желаю Вам, дорогая Татьяна Никитична, всяческого счастья и удачи
в делах как личных, так и в хозяйственных. Кланяюсь Вашим милым деткам и
крепко жму руку Вашему супругу Александру Николаевичу - охотится ли он, как
прежде, с Дианкой на тетеревей?
Остаюсь преданный Вам Ив. Тургенев".
- Да-а, - вздохнул Серапионыч по окончании чтения, - Иван Сергеич и
в эпистолярном жанре столь же хорош, как и в обычной прозе.
- Архив оказался весьма обширным, - продолжала Кассирова, - и, кроме
прочего, я там обнаружила дневник, который прабабушка вела долгие годы -
полтора десятка тетрадей. Уж не знаю почему, но Владлен Серапионыч
предположил, что он может вас заинтересовать, и прихватила с собой последнюю
тетрадь, неоконченную. - Софья протянула Василию пожелтевшую тетрадку.
- Вы позволите мне пока оставить ее у себя? - попросил Дубов. -
Знаете, доктор прав - иногда установить истину помогают совсем неожиданные
предметы и обстоятельства. - Детектив бережно отправил тетрадку в стол.
- Василий Николаевич, так вы согласны взяться за мое дело? - еще раз
настойчиво спросила Кассирова.
- Я должен подумать, - вздохнул сыщик. - Прямо и не знаю, с какого
бока приняться - зацепок слишком уж мало. Разве что этот посредник...
- Завтра я с ним встречаюсь, - вдруг заявила Кассирова.
- Вот как? - насторожилился детектив. - Где и когда?
- В полдень, в кафе "Кислоярочка".
Василий задумался:
- Конечно, я мог бы туда придти, но вряд ли из этого получится что-то
путное - возможно, он меня знает в лицо. И если ваш посредник в сговоре с
"бизнесменом", то они наверняка тут же "залягут на дно". Впрочем, возможны
любые варианты. Знаете, госпожа Кассирова, сегодня я все обдумаю и завтра
вам позвоню.
- Буду ждать! - Обрадованная Кассирова подхватила сумочку и стала
пробираться к двери. - Надеюсь на вашу помощь. До свидания, Василий
Николаич. До свидания, доктор.
- Надеюсь, до скорого, - кивнул Василий. Серапионыч вскочил со стула
и галантно поклонился, приподняв воображаемую шляпу.
Когда дверь за посетительницей закрылась, Василий Николаевич неспеша
встал из-за стола и подошел к другой двери, ведущей в небольшую комнатку при
сыскной конторе, которую он именовал "девичьей". На сей раз она полностью
оправдала свое название, так как дверь, стоявшая в течение визита Софьи
Кассировой чуть приоткрытой, отворилась шире, и кабинете появилась молодая
женщина.
- Вот так сюрприз, - пробормотал доктор.
- Владлен Серапионыч, позвольте вам представить мою новую помощницу
Надежду Чаликову, - довольный произведенным эффектом, сказал Дубов.
- А, здравствуйте, Наденька, - приветливо раскланялся Серапионыч,
будто был знаком в нею по меньшей мере сто лет. - А я вас именно такою и
представлял. Василий Николаич про вас мне все уши прожужжал...
- А вы, стало быть, и есть тот доктор Серапионыч, о котором я
наслышалась столько всякой жути, - рассмеялась Надя.
Доктор хотел было возразить, что слухи о его "жути" сильно
преувеличены, но Василий сразу приступил к делу:
- Надя, вы слышали наш разговор с госпожой Кассировой от начала до
конца. Что вы со своей стороны могли бы сказать по этому делу?
- По делу пока ничего, - призналась Чаликова, - но собственно
госпожа Кассирова показалось мне дамой весьма неискренней и даже более того
- элементарно корыстолюбивой.
- Это ваша журналистская интуиция? - спросил Дубов, удерживая
Серапионыча, который уже собирался броситься в бой на защиту своей
пациентки.
- Не только, - чуть подумав, ответила Надя. - Ясно видно, что она
что-то скрывает, или, скажем так, недоговаривает. Она пришла к вам за
помощью, а вам приходилось чуть не клещами вытаскивать у нее слово за
словом. И потом, торговать личной перепиской собственной прабабушки!
По-моему, это уж просто верх бесстыдства.
- Но ведь она же продала не все письма, - не выдержал доктор. - Две
штуки оставила.
- Думаю, что больше, - не задумываясь заявила Надя. - И поверьте
мне, отнюдь не как семейную реликвию. Если об этих десяти узнает
общественность и в печати поднимется шумиха - как же, обнаружили доселе
неизвестные автографы Тургенева! - то за каждый новый материал Кассирова
уже будет получать все больше, в зависимости от степени сенсации. А кончатся
письма, так и бабушкины дневники в ход пойдут.
- Вы, сударыня, просто предубеждены к госпоже Кассировой, - с обидой
произнес Серапионыч. - А ведь она поэтесса, и деньги ей нужны для издания
своих произведений.
- Судя по ее крокодильским стишкам, госпожа Кассирова такая же
поэтесса, как я - космонавт, - парировала Надежда. - И если этим она
собирается потчевать читателей...
- Вы ничего не понимаете в поэзии! - выкрикнул Серапионыч. Тут уж
Василий, почувствовав, что дискуссия вот-вот сойдет с рельсов
конструктивности, решил вмешаться:
- Наденька, да вы не обижайтесь на доктора - он всегда так: хоть и
понимает, что не прав, но продолжает спорить из упрямства.
Серапионыч с мнимо уязвленным видом замолк, а Надя продолжала:
- Да я и не обижаюсь. В конце концов, может быть, доктор и прав - я
действительно не ахти какой знаток поэзии. Но меня несколько смутила форма
сделки. Казалось бы, не все ли равно, от кого получить деньги - от
покупателя или от посредника? И я понимаю, почему Кассирова так настаивала
на личной встрече с "бизнесменом". Она надеялась, получив сто тысяч
наличными, каким-то образом "кинуть" посредника: или вообще не отдавать его
десять процентов, или отдать только часть.
- Нельзя так дурно думать о людях, Наденька, - укоризненно покачал
головой доктор. - Василий Николаич, скажите хоть вы свое веское слово!
- Знаете, Надя, мне ваши выводы кажутся все-таки несколько поспешными,
- раздумчиво сказал Дубов, - хотя в некотором резоне им не откажешь.
- Во всяком случае, на вашем месте помогать Кассировой я бы не стала,
- резюмировала Надя.
- М-да, пожалуй, - вздохнул детектив, - но дело, к сожалению, не в
одной Кассировой. На свободе опасный мошенник, который не только обманывает
людей, но и дискредитирует честных бизнесменов, которых все-таки
большинство.
При этих словах Серапионыч, не выдержав, громко фыркнул.
- Поэтому, Наденька, я прошу вашей помощи, - строго глянув на
доктора, продолжал Дубов, - и не столько госпоже Кассировой, сколько мне. А
точнее, делу справедливости.
- И что от меня требуется? - глаза журналистки загорелись.
- Как вы слышали, завтра в полдень наша клиентка встречается в кафе
"Кислоярочка" с посредником, личность и роль которого во всем этом деле пока
что для нас остается неясной. И я, и доктор - лица, давно примелькавшиеся в
нашем городе, а вы...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг