торчала щетиною вокруг синеватых губ, которые чуть-чуть
не сходились на затылке; толстый, вздернутый кверху нос
был так красен, что в потемках можно было принять его за
головню; а маленькие, прищуренные глаза вертелись и
сверкали, как глаза дикой кошки, когда она подкрадывается
ночью к какому-нибудь зверьку или к сонной пташечке. Он
беспрестанно ухмылялся. "Но эта улыбка,- говаривал не раз
покойный мой батюшка,- ни дать ни взять походила на то,
как собака оскаливает зубы, когда увидит чужого или
захочет у другой собаки отнять кость".
Вот как гости, опорожнив штоф запеканки, остались без
дела, то батюшка, желая занять их чем-нибудь до ужина,
начал с ними разговаривать.
- Ну, что, приятели, - спросил он казаков, - что у вас
на Дону поделывается?
- Да ничего! - отвечал казак с толстым брюхом. - Все по-
прежнему: пьем, гуляем, веселимся, песенки попеваем...
- Попевайте, любезные, - продолжал батюшка, - попе
вайте, только бога не забывайте!
Казаки захохотали, а приказный оскалил зубы, как го
лодный волк, и сказал:
- Что об этом говорить, сударь! Ведь это круговая
порука: мы его не помним, так пускай и он нас забудет;
было бы винцо да денежки, а все остальное трын-трава!
Батюшка нахмурился: он любил пожить, попить, по
бражничать, но был человек благочестивый и бога помнил.
Помолчав несколько времени, батюшка спросил подьячего, из
какого он суда.
- Из уголовной палаты, сударь, - клоном
приказный.
- Ну что поделывает ваш председатель? - продолжал
батюшка.
А надобно вам сказать, господа, что этот председатель
уголовной палаты был сущий разбойник.
- Что поделывает? - продолжал приказный. - Да то же,
что и прежде, сударь, служит верой и правдою...
- Да, да! Верой и правдою! - подхватили в один голос
все казаки.
- А разве вы его знаете? - спросил батюшка.
- Как же! - отвечал казак с совиным носом.- Мы все
его приятели и ждем не дождемся радости, когда его высо
кородие к нам в гости пожалует.
- Да разве он хотел у вас побывать?
- И не хочет, да будет,- прервал казак с большой
головою.- Не так ли, товарищи?
Все гости опять засмеялись, а подьячий, прищурив свои
кошачьи глаза, прибавил с лукавой усмешкой:
- Конечно, приехать-то приедет, а нечего сказать, тя
жел на подъем! Месяц тому назад совсем было уж в повозку
садился, да раздумал.
- Как так? - вскричал батюшка.- Да месяц тому назад он
при смерти был болен.
- Вот то-то и есть, сударь! По этому-то самому резонту
он было совсем и собрался в дорогу.
- А, понимаю! - прервал батюшка. - Верно, доктора со
ветовали ему ехать туда, где потеплее?
- Разумеется! - подхватили с громким хохотом казаки.-
Ведь у нас за теплом дело не станет: грейся сколько
хочешь.
Этот беспрестанный и беспутный хохот гостей, их отвра
тительные хари, а пуще всего двусмысленные речи, в кото
рых было что-то нечистое и лукавое, весьма не
понравились батюшке, но делать было нечего: зазвал
гостей, так угощай! Желая как можно скорее отвязаться от
таких собеседников, он закричал, чтоб подавали ужинать.
Не прошло получаса, как стол уже был накрыт, кушанье
поставлено и бутылки с наливкою и виноградным вином
внесены в комнату, а все хлопотал и суетился один
Андрей. Несколько раз батюшка хотел спросить его, куда
подевались другие люди, но всякий раз, как нарочно, кто-
нибудь из гостей развлекал его своими разговорами,
которые час от часу становились забавнее. Казаки
рассказывали ему про свое удальство и молодечество, а
приказный - про плутни своих товарищей и казусные дела
уголовной палаты. Мало-помалу они успели так занять
батюшку, что он, садясь с ними за стол, позабыл даже
помолиться богу. За ужином батюшка ничего не кушал; но,
не желая отставать от гостей, он выпил четыре бутылки
вина и две бутылки наливки - это еще не диковинка:
покойный мой батюшка пить был здоров и от полдюжины
бутылок не свалился бы со стула! Да только вот что было
чудно: казалось, гости пили вдвое против него, а из
приготовленных шести бутылок вина и четырех наливки
только шесть стояли пустых на столе, то есть именно то
самое число бутылок, которое выпил один покойник
батюшка; он видел, что гости наливали себе полные
стаканы, а бутылка всегда доходила до него почти
непочатая. Кажется, было чему подивиться, и он точно
этому удивлялся - только на другой день, а за ужином все
это казалось ему весьма обыкновенным. Я уж вам
докладывал, что мой батюшка здоров был пить, но четыре
бутылки сантуринского и почти штоф крепкой наливки хоть
кого подрумянят. Вот к концу ужина он так распотешился,
что даже безобразные лица гостей стали казаться ему
миловидными, и он раза два принимался обнимать
приказного и перецеловал всех казаков. Час от часу речи
их становились беспутнее и наглее: они рассказывали про
разные любовные похождения, подшучивали над духовными
отцами и даже - страшно вымолвить! - забыв, что они
сидят за столом, как сущие еретики и богоотступники,
принялись попевать срамные песни и приплясывать, сидя на
своих стульях. Во всякое другое время батюшка не
потерпел бы такого бесчинства в своем доме, а тут,
словно обмороченный, начал сам им подлаживать, затянул:
"Удалая голова, не ходи мимо сада" - и вошел в такой
задор, что хоть сейчас вприсядку. Меж тем казаки,
наскучив орать во все горло, принялись делать разные
штуки: один заговорил брюхом, другой проглотил большое
блюдо с хлебенным, третий ухватил себя за нос, сорвал
голову с плеч и начал ею играть, как мячиком. Что ж вы
думаете, батюшка испугался? Нет! Все это казалось ему
очень забавным, и он так и валялся со смеху.
- Эге! - вскричал подьячий.- Да вон там на последнем
окне стоит, никак, запасная бутылочка с наливкою, нельзя
ли ее прикомандировать сюда? Да не вставай, хозяин, я и
так ее достану, - примолвил он, вытягивая руку через всю
комнату.
- Ого! Какая у тебя ручища-то, приятель! - закричал с
громким хохотом батюшка.- Аршин в пять! Недаром же го
ворят, что у приказных руки длинны...
- Да зато память коротка,- прервал один из казаков.
- А вот увидите! - продолжал подьячий, поставив бу
тылку посреди стола.- Небось вы забыли, чье надо пить
здоровье, а я так помню: начнем с младших! Ну-ка, братцы,
хватим по чарке за всех приказных пройдох, за канцеляр
ских молодцев, за удалых подьячих с приписью, чтоб им
весь век чернила пить, а бумагой закусывать, чтоб они
почаще умирали да пореже каялись!
- Что ты, что ты? - проговорил батюшка, задыхаясь со
смеху.- Да этак у нас все суды опустеют.
- И, хозяин, о чем хлопочешь! - продолжал приказный,
наливая стаканы.- Было бы только болото, а черти за
ведутся. Ну-ка, за мной - ура!
- Выпили? - закричал казак с крючковатым носом. - Так
хлебнем же теперь по одной за здоровье нашего стар- пюго.
Кто станет с нами пить, тот наш, а кто наш, тот его.
- А как зовут вашего старшину? - спросил батюшка,
принимаясь за стакан.
- Что тебе до его имени! - сказал казак с большой
головою.- Говори только за нами: "Да здравствует тот, кто
из рабов хотел сделаться господином и хоть сидел высоко,
а упал глубоко, да не тужит".
- Но кто же он такой?
- Кто наш отец и командир? - продолжал казак. - Мало
ли что о нем толкуют! Говорят, что он любит мрак и
называет его светом: так что ж? Для умного человека и
потемки свет. Рассказывают также, будто бы он жалует со
дом, Гомер и всякую беспорядицу для того, дескать, чтоб в
мутной воде рыбу ловить, да это все бабьи сплетни. Наш
господин - барин предобрый; ему служить легко: садись за
стол не крестясь, ложись спать не помолясь; пей,
веселись, забавляйся да не верь тому, что печатают под
титлами, - вот и вся служба. Ну что? Ведь не житье, а
масленица, не правда ли? Как ни был хмелен батюшка,
однако ж призадумался.
- Я что-то в толк не беру,- сказал он.
- А вот как выпьешь, так поймешь,- прервал подьячий.-
Ну, братцы, разом! Да здравствует наш отец и командир!..
Все гости, кроме батюшки, осушили стаканы.
- Ба, ба, ба! Хозяин! - закричал подьячий.- Да что ж
ты не пьешь?
- Нет, любезный! - отвечал батюшка.- Я и так уж пил
довольно. Не хочу!
- Да что с тобой сделалось? - спросил толстый казак. -
О чем ты задумался? Эй, товарищи! Надо развеселить
хозяина. Не поплясать ли нам?
- А что, в самом деле! - подхватил приказный, - мы
посидели довольно, не худо промяться, а то ведь этак, по
жалуй, и ноги затекут.
- Плясать так плясать! - закричали все гости.
- Так постойте же, любезные! - сказал батюшка, вста
вая.- Я велю позвать моего гуслиста.
- Зачем? - прервал подьячий.- У нас и своя музыка
найдется. Гей, вы, начинай!
Вдруг за печкою поднялась ужасная возня, запищали
гудки, рожки и всякие другие инструменты, загремели бубны
и тарелки; потом послышались человеческие голоса; целый
хор песельников засвистал, загаркал да как хватит
плясовую - и пошла потеха!
- Ну-ка, хозяин,- проговорил казак с красноватым но
сом, уставив на батюшку свои зеленые глаза,- посмотрим
твоей удали!
- Нет! - сказал батюшка, начиная понимать как будто бы
сквозь сон, что дело становится не ладно.- Забавляйтесь
себе сколько угодно, а я плясать не стану.
- Не станешь? - заревел толстый казак. -А вот увидим!
- Все гости вскочили с своих мест.
Покойного батюшку начала бить лихорадка - да и было
отчего: вместо четырех, хотя и не красивых, но обыкновен
ных людей, стояли вокруг него четыре пугала такого огром
ного роста, что когда они вытягивались, то от их голов
трещал потолок в комнате. Лица их не переменились, но
только сделались еще безобразнее.
- Не станешь! - повторил, ухмыляясь насмешливо,
подьячий.- Полно ломаться-то, приятель! И почище тебя с
нами плясывали, да еще посторонние, а ведь ты наш!
- Как ваш? - сказал батюшка.
- А чей же? Ты человек грамотный, так, верно, читал,
что двум господам служить не можно, а ведь ты служишь
нашему.
- Да о каком ты говоришь господине? - спросил батюшка,
дрожа как осиновый лист.
- О каком? - прервал большеголовый казак.- Вестимо, о
том, о котором я тебе говорил за ужином. Ну вот тот,
которого слуги ложатся спать не молясь, садятся за стол
не перекрестясь, пьют, веселятся да не верят тому, что
печатают под титлами.
- Да что ж он мне за господин? - промолвил батюшка, все
еще не понимая порядком, о чем идет дело.
- Эге, приятель! - подхватил подъячий.-Да ты, никак,
стал отнекиваться и чинить запирательство? Нет, любезней
ший, от нас не отвертишься! Коли ты исполняешь волю
нашего господина, так как же ты ему не слуга? А вспомни-
ка хорошенько, молился ли ты сегодня, когда прилег со
снуть? Перекрестился ли, садясь ужинать? Не пил ли ты, не
веселился ли с нами вдоволь? А часа полтора тому назад,
когда ты прочел вон в этой книге слово: "Наш сей, Пса-
кий, да воспляшет с нами?" - что? разве ты этому поверил?
Вся кровь застыла в жилах у батюшки. Вдруг как будто бы
сняли с глаз его повязку, хмель соскочил, и все сделалось
для него ясным. "Господи боже мой!.." - проговорил он,
стараясь оградить себя крестным знамением, да не тут- то
было! Рука не подымалась, пальцы не складывались, но зато
уж ноги так и пошли писать! Сначала он один отхватал
голубца с вывертами и вычурами такими, что и сказать
нельзя, а там гости подцепили его да и ну над ним поте
шаться. Покойник, рассказывая мне об этом, всегда
дивился, как у него душа в теле осталась. Он помнил
только одно: как комната наполнилась огнем и дымом, как
его перебрасывали из рук в руки, играли им в свайку,
спускали как волчок, как он кувыркался по воздуху, бился
о потолок, вертелся юлою на маковке и как наконец,
протанцевав на голове казачка, он совсем обеспамятел.
Когда батюшка очнулся, то увидел, что лежит на канапе и
что вокруг его стоят и суетятся его слуги.
- Ну что? - прошептал он торопливо и поглядывая вокруг
себя как полоумный. -Ушли ли они?
- Кто, сударь? - спросил один из лакеев.
- Кто! - повторил батюшка с невольным содроганием.-
Кто!.. Ну, вот эти казаки и приказный...
- Какие, сударь, казаки и приказный? - прервал бу
фетчик Фома.- Да сегодня никаких гостей не было, и вы не
изволили ужинать. Уж я дожидался, дожидался и как вошел к
вам в комнату, так увидел, что вы лежите на полу, все в
поту, изорванные, растрепанные и такие бледные, как будто
бы - не при вас будь слово сказано - коверкала вас какая-
нибудь черная немочь.
- Так у меня сегодня гостей не было? - сказал батюшка,
приподымаясь с трудом на ноги.
- Не было, сударь.
- Да неужели я видел все это во сне?.. Да нет! Быть не
может! - продолжал батюшка, охая и похватывая себя за
бока.- А кости-то почему у меня все так перемяты?.. А эти
две свечи?.. Кто их на стол поставил?
- Не знаю, - отвечал буфетчик, - видно, вы сами из
волили их засечь, да не помните спросонья.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг