святую да за веру православную.
И цари за верную их службу награждали их землями и
угодьями, богатыми вотчинами.
Прошло еще немало времени - и от всего Калатарова рода
остался один князь Николай Николаевич Калатаров, и ничего
калатаровского уже в нем не было. Обучен он был изрядно,
благодаря тому, что приходился крестником закадычному дру
гу императрицы Елисаветы Петровны, Мавре Шепелевой, и
через нее попал к Шуваловым. Служил он в гвардии и был по
своему времени большим щеголем и дамским угодником.
Излишнее щегольство и неустанная погоня за женщинами,
несмотря на его хорошие в молодости способности, а также
знание немецкого и французского языков помешали ему
сделать карьеру на службе, - не о том он думал. Лет
тридцати с чем-то он совсем даже вышел в отставку и жил
себе припеваючи в своем богатом доме на Фонтанке.
Женился он в молодых годах на хорошенькой немочке,
графине Бах, дочери приезжего немца, вышедшего в люди при
Петре Великом и даже за добросовестность и
осторожность награжденного графским титулом.
Родитель княгини Калатаровой, несмотря на свое графство
и высокие занимаемые им должности, во всю жизнь оставался
немецким солдатом. Ее мать, или, вернее, "мутерхен", до
конца дней своих не покидала привычек и склада жизни
немецкой мещанки, пуще всего на свете любила кухню, сама
все мыла и чистила в доме, а зачастую и белье стирала ради
отдыха и удовольствия. Но, несмотря на это, "мутерхен",
сама оставаясь тем, чем была по рождению, свою
единственную дочку, Каролину, признавала настоящей
барышней и графиней и всеми мерами заботилась о том, чтобы
она была во всех отношениях "einc echte Grafin". Она не
обучала ее тому, что сама знала и любила, а обучала тому,
чего не любила и не знала, но что было необходимо для
настоящей графини. Каролина прекрасно играла на
клавикордах и на арфе, очень мило пела немецкие романсы и
русские песенки, изучила не только немецкую, но и
французскую литературу, даже хорошо говорила по-русски.
Все старания "мутерхен" увенчались успехом. Графиня
Каролина Бах вышла замуж за последнего потомка татарского
чудовища Калата и превратилась в русскую богатую и знатную
барыню. "Мутерхен" сделала еще большее: она вложила в душу
своей Каролины нечто такое, чего обыкновенно не встре
чалось в больших русских барынях того времени. Каролина
вышла очень серьезной, рассудительной и тактичной
женщиной.
Она было полюбила от всей души своего красивого и
блестящего мужа, но скоро убедилась, что представляла его
себе во время сватовства и в первое время супружества
совсем не таким, каким он был на самом деле. Все мечты её
разлетелись. Она увидела, что о своем личном счастье ей
нечего и думать. Князь увлекся ее хорошеньким личиком - и
только. Это личико скоро приелось, и он вернулся к
холостым удовольствиям, в которых заключалась вся суть его
жизни.
Княгиня Каролина поняла, что переделать его натуру она
не в силах, что нельзя требовать от человека того, чего он
не может дать и, собравшись с духом, поставила крест на
всех своих юных, сентиментальных и нежных мечтаниях, при
няла жизнь такою, какова она есть. Она предоставила мужу
полную свободу, никогда его не ревновала, всегда делала
вид, что ничего не слышит и не знает, на все смотрела
сквозь пальцы, никогда ему не навязывалась, никогда к нему
не приставала.
Она прекрасно вела дом, поддерживала связи и знакомства,
завоевывала себе общее уважение, и этим уважением к себе
прикрывала проруху, наносимую родовому имени князей
Калатаровых легкомысленным поведением князя. И она сделала
то, что ее муж, несмотря на все свое легкомыслие и
огромное самолюбие, любил и ценил ее, насколько мог, и
признавал ее для себя единственным авторитетом.
Но главною целью жизни графини Каролины был ее ребенок.
Он один только и был у нее - ее красавица дочка Елена. В
эту девочку она положила все свои силы, все то, что в ней
оттолкнул от себя муж, она отдала дочери. Она любила
этого ребенка страстно, нежно, сентиментально. И
в то же время она, как и ее покойная мать, но только еще с
большим умением, заботилась об образовании дочери. Княжна
Елена обучалась самым разнообразным предметам у
лучших учителей, каких только можно было тогда достать в
Петербурге. И в то время, когда на воспитание и
образование молодых девушек в высшем русском
обществе еще очень мало обращалось внимания, княжна
Елена была самым блестящим исключением. Да и способностями
ее не обидела природа, все ей давалось легко, все она
усваивала как бы шутя. Если мать была хорошей музыкантшей
- дочь ее превосходила. Если мать была знакома с
иностранными литературами и интересовалась ими - дочь
изучала их несравненно глубже и серьезнее. С
каждым годом ее изумительная память обогащалась самыми
разнообразными сведениями. Не только немецкий и
французский, но даже и английский языки были для нее как
бы родными - с такой легкостью и с таким совершенством она
на них изъяснялась. Она прекрасно рисовала, у нее был
сильный и приятный голос.
Красота девочки с каждым годом увеличивалась. Мать
наслаждалась ею, восхищалась и до того обожала ее, что не
видела в ней никаких недостатков.
Княжне Елене минуло шестнадцать лет, а о ее красоте,
талантах и необыкновенном образовании уже начали говорить
в обществе и в придворных сферах. Ее появления ждали с
нетерпением.
Но тут случилось несчастье: княгиня Каролина
простудилась, схватила горячку и через несколько дней
умерла. Князь, уже состарившийся до срока, износившийся и
как-то поглупевший, совсем растерялся, не знал как быть,
что делать. Его дом сразу, в одно мгновение, превратился,
подобно княгине, в покойника: вместе с собою хозяйка
унесла душу своего дома, и он стал быстро предаваться
тлению.
Княжна Елена, готовившаяся к своему вступлению в свет,
жаждавшая блеска, успехов, торжеств всякого рода, в первые
минуты почти обезумела, сама серьезно разболелась. Но она
оправилась скоро. Ей был семнадцатый год. Она кое-как
выдержала первые месяцы, пробовала стать хозяйкой на место
матери, но это ей скоро надоело. В доме начали появляться
многочисленные гости и между ними много и таких, каких
покойная княгиня ни за что бы к себе не пустила. За
княжной все ухаживали, нашептывали ей всякие комплименты.
Она сразу попала в атмосферу поклонении и лести. Голова ее
кружилась, в глазах рябило, но в то же время ей
становилось весело, она забывала свою утрату, она начинала
жить день за днем.
Наконец настало давно жданное ею время - она в настоящем
свете. Одна из ее родственниц, придворная дама, стала ее
вывозить. Княжна Елена представлена императрице, обласкана
ею. Княжна Елена загорелась яркой звездой на всех балах и
собраниях. За нею толпа поклонников, толпа претендентов.
Но она еще не думает о замужестве. Ей только семнадцать
лет. Перед выездом на один из придворных балов вывозившая
ее родственница таинственно объявила ей, что граф
Зонненфельд из прусского посольства просил у князя ее
руки. За этого жениха хлопочут очень многие и, по-
видимому, этим делом заинтересовали даже императрицу.
Елена засмеялась громко, порывисто, совсем по-детски -
одна уже мысль о подобном браке показалась ей нелепой и
смешною. А между тем на балу она много танцевала с графом
и к концу вечера, вдруг, в одну минуту, решила выйти за
него замуж.
Граф Зонненфельд был молодой немец, длинный и белый, с
молочного цвета глазами и большим носом с горбинкой. Его
движения в одно и то же время отличались и важностью, и
угловатостью. Он казался старше своих лет и поражал
удивительной серьезностью и молчаливостью, под которыми
скрывалось неизвестно что - чересчур осторожный ум или
апатичная ограниченность. Вообще в нем не было ровно
ничего, что могло бы привлечь сердце пылкой, богато
одаренной семнадцатилетней девочки. А между тем она
решилась за него выйти. Почему? - она и сама не знала.
Это был мгновенный каприз, и только.
Он немец - се мать была немка. Но ведь сама она русская
княжна, да и мать ее родилась в России и никогда не бывала
за границей. Говорят, Петербург теперь несравненно лучше
Берлина, а жизнь здесь веселее и роскошнее, особливо при
дворе. А граф Зонненфельд увезет ее в Берлин или куда-
нибудь в иную страну, куда его назначат. Это хорошо, она
знает Петербург, а не знает заграницу, и ей хочется туда
ехать...
Одним словом, она решила, что будет графиней
Зонненфельд, - так ей вдруг понравилось. Отец был доволен
- партия оказалась хорошей: у молодого дипломата
прекрасное состояние и очень влиятельная родня; он в
близком родстве со многими из владетельных домов в
Германии, он на хорошем счету у короля прусского.
Свадьбу отпраздновали после совершения всех
формальностей с большой пышностью. Молодая чета
представилась императрице, а затем граф Зонненфельд был
вызван в Берлин. Графиня сделала прощальные визиты и
скрылась с петербургского небосклона, проблистав на нем
мгновение яркой звездой.
VI
Новобрачные на пути из Петербурга в Берлин. Их мчит
добрый шестерик, запряженный в дормез гигантских размеров,
представляющий собою чудо немецкого мастерства и немецкой
практичности. Дормез этот безобразен на вид и топорен; но
зато при первом же взгляде на него можно поручиться, что
он вынесет какой угодно путь и какие угодно непогоды. В
нем легко и с большим удобством может поместиться шесть
человек. В нем не только графиня, но даже и граф, несмотря
на свои жерлеобразные ноги, могут спать вытянувшись во
весь рост.
Днем дормез этот представляет из себя нечто вроде
маленького будуара, а ночью превращается в спальню с
ворохом перин и подушек. Под привычными и аккуратными
руками графского камердинера Адольфа он мгновенно делается
в столовую. В нем появляется стол, сервированный на два
куверта. Из его таинственных помещений, ящиков и сумок вы
ходят на свет всякие дорожные запасы и припасы.
Жирный Адольф, главным отличительным свойствен которого
являются налитые кровью глаза и сизый нос, с видимым
наслаждением и с сознанием собственного достоинства
прислуживает графу и графине. Затем, окончив все свои
обязанности и снова превратив дормез из столовой в будуар,
он проделывает уморительную эквилибристику, взбираясь
своими тучными ногами в толстых шерстяных чулках на
высочайшие и широчайшие козлы дормеза. Это восхождение и
для более ловкого и худощавого человека крайне
затруднительно, для Адольфа же оно с первого взгляда
представляется совсем невозможным. Но он каждый раз
побеждает все трудности, и графиня, если ей угодно отдер
нуть тафтяную занавеску переднего окна, может любоваться
на его широчайшую спину, которая в течение целых часов не
шелохнется и остается будто приросшею к козлам. Если
графиня отдернет занавесочку с небольшого круглого
окошечка, помещающегося в глубине дормеза, она может
видеть свою камеристку, восседающую среди подушек, ящиков
и баулов, в будке, приделанной к дормезу.
За экипажем господ поспешают еще четыре рыдвана, совсем
уже почти бесформенных, похожих на что угодно и в то же
время ни на что, но таких же прочных, как и графский
дормез. В этих рыдванах помещаются всякие пожитки и
остальная прислуга: две прачки, горничная, повар с поварен
ком и со всеми принадлежностями походной кухни и, наконец,
егерь графа с любимой его собакой Неро.
В первое время весь этот поезд, вся обстановка ,
путешествия занимают графиню и ей очень нравятся: ведь она
никогда не выезжала из Петербурга, и его окрестностей. Но
уже на второй день путешествия и Адольф с его медвежьей
ловкостью и сизым носом, и великолепный Неро, на
остановках поднимающий восторженный лай, врывающийся в
дормез и изо всех сил старающийся лизнуть графиню в лицо,
и все хозяйственные и практичные немецкие сюрпризы дормеза
- все сумки, баульчики и прочие - все это мало-помалу
начинает надоедать юной путешественнице. В ней появляется
не то что усталость, но нечто похожее на скуку. А скуки
она до сих пор никогда не знала.
С каждым новым днем пути она притом же начинает
чувствовать себя неловко, не по себе, и хотя она еще и не
задается вопросом, откуда эта неловкость и скука, но если
бы хорошенько и серьезно себя об этом спросила, то должна
была бы ответить себе, что и то и другое происходит от ее
спутника и собеседника.
Да, ей неловко и не по себе с графом, с мужем, которого
она сама себе выбрала, с человеком, связанным с нею на всю
жизнь. Ни о чем еще она себя не спрашивает, ничего не
решает, но уже чувствует свою непоправимую ошибку. Этот
человек, ее муж, ей совсем чужой, да и не только чужой, но
он ей вовсе не нравится, он ей скучен, неприятен, его
присутствие действует на нее подавляющим образом. Она не
та, какая была всегда, она будто играет роль, навязанную
ей, неприятную, играет с вынужденным внешним спокойствием
и с внутренним нетерпением скорее кончить и снова стать
собою.
Граф ничего этого не замечает. Он не играет ровно
никакой роли, напротив того, он сразу сбросил с себя
всякую принужденность, он до последней степени доволен и
по-своему весел. Эта веселость выражается в том, что он
время от времени потирает свои красные, тонкие, с крючко
ватыми пальцами руки, как-то покрякивает и то и дело
повторяет: " Ja wohl!"
Со своей юной подругой он предупредителен до последней
степени. Он ежеминутно предлагает ей то это, то другое,
берет ее маленькую белую ручку, повертывает ладонью вверх
и нежно и долго целует в самую середину ладони сухими и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг