А. С. Пушкин
ГРОБОВЩИК
(из цикла "Повести Белкина")
Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Державин.
Последние пожитки гробовщика Адрияна Прохорова были
взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз
потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик
переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к
воротам объявление о том, что дом продается и отдается
внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к
желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и
наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик
чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось.
Переступив за незнакомый порог и нашед в носом своем жилище
суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение
осьмнадцати лет все было заведено самым строгим порядком;
стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их
медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок
установился; кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван
и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в
кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех
цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами,
мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска,
изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке,
с подписью: "Здесь продаются и обиваются гробы простые и
крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые".
Девушки ушли в свою светлицу. Адриян обошел свое жилище,
сел у окошка и приказал готовить самовар.
Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт
оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и
шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить
наше воображение. Из уважения к истине мы не можем
следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав
нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его
ремеслу. Адриян Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив.
Он разрешал молчание разве только для того, чтобы журить
своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно
на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения
преувеличенную цену у тех, которые имели несчастие (а
иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Адриян, сидя
под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему
обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал
о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил
у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие
мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он
предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых
нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся
выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже
около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на
Разгуляе, и Прохоров боялся, чтобы ее наследники, несмотря
на свое обещание, не поленились послать за ним в такую даль
h не сторговались бы с ближайшим подрядчиком.
Сии размышления были прерваны нечаянно тремя
франмасонскими ударами в дверь. "Кто там?"-спросил
гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого
взгляду можно было узнать немца-ремесленника, вошел в
комнату и с веселым видом приближался к гробовщику.
"Извините, любезный сосед, - сказал он тем русским
наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, -
извините, что я вам помешал... я желал поскорее с вами
познакомиться. Я сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от
вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек.
Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и
ваших дочек отобедать у меня по-приятельски". Приглашение
было благосклонно принято. Гробовщик просил сапожника
садиться и выкушать чашку чаю, и благодаря открытому нраву
Готлиба Шульца вскоре они разговорились дружелюбно. "Каково
торгует ваша милость?" - спросил Адриян. "Э-х-хе, - отвечал
Шульц, - и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно,
мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а
мертвый без гроба не живет".- "Сущая правда, - заметил
Адриян; - однако ж, если живому не на что купить сапог, то,
не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром
берет себе гроб". Таким образом беседа продолжалась у них
еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с
гробовщиком, возобновляя свое приглашение.
На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его
дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к
соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адрияна
Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая
в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами.
Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы на
дели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них
только в торжественные случаи.
Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями,
большею частию немцами-ремесленниками, с их женами и
подмастерьями. Из русских чиновников был один будочник,
чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое
смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет
двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как
почтальон Погорельского. Пожар двенадцатого года, уничтожив
первопрестольную столицу, истребил и его желтую будку. Но
тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая,
серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко
стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне
сермяжной. Он был знаком большей части немцев, живущих
около Никитских ворот: иным из них случалось даже ночевать
у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриян тотчас
познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или
поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за
стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка
их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, все вместе
угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за
четверых; Адриян ему не уступал; дочери его чинились;
разговор на немецком языке час от часу делался шумнее.
Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную
бутылку, громко произнес по-русски: "За здоровье моей
доброй Луизы!" Полушампанское запенилось. Хозяин нежно
поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости
шумно выпили здоровье доброй Луизы. "За здоровье любезных
гостей моих!"-провозгласил хозяин, откупоривая вторую
бутылку - и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки.
Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье
каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины
германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и
каждого в особенности, пили здоровье мастеров и
подмастерьев. Адриян пил с усердием и до того развеселился,
что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из
гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: "За
здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute!"
(наших клиентов (нем.)). Предложение, как и все, было
принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу
кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник
им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих
взаимных поклонов, закричал, обратись к своему соседу: "Что
же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов". Все
захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился.
Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже
благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.
Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе.
Толстый булочник и переплетчик, коего лицо
Казалось в красненьком сафьянном переплете,
под руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае
русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришел
домой пьян и сердит. "Что ж это, в самом деле, - рассуждал
он вслух, - чем ремесло мое нечестнее прочих? разве
гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве
гробовщик гаер святочный? Хотелось было мне позвать их на
новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А
созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных".
- "Что ты, батюшка? - сказала работница, которая в это
время разувала его, - что ты это городишь? Перекрестись!
Созывать мертвых на новоселие! Экая страсть!" - "Ей-богу,
созову, - продолжал Адриян, - и на завтрашний же день.
Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня
попировать; угощу чем бог послал". С этим словом гробовщик
отправился на кровать и вскоре захрапел.
На дворе еще было темно, как Адрияна разбудили. Купчиха
Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее
приказчика прискакал к Адрияну верхом с этим известием.
Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро,
взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже
стояла полиция и расхаживали купцы, как вороны, почуя
мертвое тело. Покойница лежала на столе, желтая как воск,
но еще не обезображенная тлением. Около ее теснились родст
венники, соседи и домашние. Все окны были открыты; свечи
горели; священники читали молитвы. Адриян подошел к
племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сертуке,
объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные
принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей
исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав,
что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его
совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что
лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с
приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал с
Разгуляя к Никитским воротам и обратно; к вечеру все сладил
и пошел домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была
лунная. Гробовщик благополучно дошел до Никитских ворот. У
Вознесения окликал его знакомец наш Юрко и, узнав
гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик
подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что
кто-то подошел к его воротам, отворил калитку и в нее скрыл
ся. "Что бы это значило? - подумал Адриян. - Кому опять до
меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли
любовники к моим дурам? Чего доброго!" И гробовщик думал
уже кликнуть на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту
кто-то еще приближился к калитке и собирался войти, но,
увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную
шляпу. Адрияну лицо его показалось знакомо, но второпях не
успел он порядочно его разглядеть. "Вы пожаловали ко мне, -
сказал, запыхавшись, Адриян, - войдите же, сделайте
милость".- "Не церемонься, батюшка, - отвечал тот глухо, -
ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!" Адрияну и
некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел
на лестницу, и тот за ним. Адрияну показалось, что по
комнатам его ходят люди. "Что за дьявольщина!"-подумал он и
спешил войти... тут ноги его подкосились. Комната полна
была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и
синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и
высунувшиеся носы... Адриян с ужасом узнал в них людей,
погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе
вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного
дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с
поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно
даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего
рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все
одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах,
мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми,
купцы в праздничных кафтанах. "Видишь ли, Прохоров, - ска
зал бригадир от имени всей честной компании, - все мы
поднялись на твое приглашение; остались дома только те,
которым уже невмочь, которые совсем развалились, да у кого
остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел -
так хотелось ему побывать у тебя..." В эту минуту маленький
скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адрияну.
Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-
зеленого и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели
на нем, как на шесте, а кости ног бились в больших
ботфортах, как пестики в ступах. "Ты не узнал меня,
Прохоров, - сказал скелет. - Помнишь ли отставного сержанта
гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в
1799 году, ты продал первый свой гроб - и еще сосновый за
дубовый?" С сим словом мертвец простер ему костяные объятия
- но Адриян, собравшись с силами, закричал и оттолкнул eго,
Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между
мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за
честь своего товарища, пристали к Адрияну с бранью и угроза
ми, и бедный хозяин, оглушенный их криком и почти
задавленный, потерял присутствие духа, сам упал на кости
отставного сержанта гвардии и лишился чувств.
Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал
гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою
работницу, раздувающую самовар. С ужасом вспомнил Адриян
все вчерашние происшествия. Трюхина, бригадир и сержант
Курилкин смутно представились его воображению. Он молча
ожидал, чтоб работница начала с ним разговор и объявила о
последствиях ночных приключений.
- Как ты заспался, батюшка, Адриян Прохорович, - сказала
Аксинья, подавая ему халат. - К тебе заходил сосед портной,
и здешний будочник забегал с объявлением, что сегодня
частный именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели
тебя разбудить.
- А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?
- Покойницы? Да разве она умерла?
- Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать ее
похороны?
- Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель
вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты
целый день пировал у немца, воротился пьян, завалился в
постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне
отблаговестили.
- Ой ли! - сказал обрадованный гробовщик.
- Вестимо так, - отвечала работница.
- Ну, коли так, давай скорее чаю да позови дочерей.
_______________________________________________________________
Оригинал этого текста расположен в библиотеке сайта
"Русская Фантастика" по адресам:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг