Юноша упал в ноги к священнику и в пламенных выраже
ниях благодарил за приветствие. Напутствуемый
благословениями, оставил он с миром скромное жилище,
в котором целебный елей утешения пролился на его
смертельные раны.
Дорогою был он в необыкновенном расположении духа;
действительно, сколько случилось с ним
неожиданного, нового в этот краткий промежуток
времени: он собрал все свои мысли и чувствования;
уразумел их яснее, нежели когда-либо, почти пережил
опять, рассказал свою жизнь, испытал новое,
прекрасное удовольствие, которое доставляет человеку
свое слово, получил одобрение, надежду... Душу его
волновали разные чувства, которые разрешились наконец
в какое-то безотчетное изумление.
Так воротился он домой и пошел в гостиную явиться к
родителям.
Какие роковые слова поразили слух его в ту минуту,
как отворил он дверь?
- Божьего-то милосердия маловато, Савишна, -
говорил отец, сидевший на софе между женою и свахою и
державший в руках толстую синюю тетрадь, - ведь,
почитай, только пять образов в окладах, а порядочной
один, Казанская, - убрус низан жемчугом; ободки-то
нечего и считать?
Понял юноша, о чем идет речь, и почти без памяти
упал на стуле подле двери, из-за которой только что
показался.
Старики, слишком занятые разговором, не приметили
вошедшего и продолжали свое дело.
- Божьего милосердия Куличевы еще подбавят, Семен
Авдеевич, - подхватила сваха, - они желают, как бог
даст, сладится дело, выменять образ во имя женихова
ангела и невестина вместе и убрать каменьями. После
сестры куда много осталось у них серег да колец -
камни все разноцветные, как жар горят: муж у
покойницы торговал этим товаром. Впрочем и то
сказать: вы не так считаете. Кроме Казанской, есть
Ахтырская, Николай Чудотворец в золоченом окладе;
спаситель, правда, в серебряном, -" ну а четыре
образа в венцах с полями? Чего же больше!
- Серьги бриллиантовые с бурмицкими подвесками, -
продолжал читать Семен Авдеевич, довольный обещанным
пополнением.
- Эхма, все пишете вы неаккуратно. Надо бы приба
вить, во сколько крат: серьги серьгам розь. Пожалуй -
насажают крупинок, а все говорят: бриллиантовые.
- Извольте взглянуть подальше: цена выставлена. По
ней можете вы рассудить, каковы крупинки - в пять
тысяч рублей.
- В пять тысяч рублей! А кто оценил их в такую
цену?
- Помилуйте, Семен Авдеевич, ведь вы чай Куличевых
знаете, - слухом земля полнится, - неужто станут они
в глаза обманывать?
- Ну хорошо, хорошо. Я не люблю только, что пишете
вы необстоятельно.
- Серьги бриллиантовые же, камни помельче, без
подвесок, - серьги третьи, золотые, буднишние, с
яхонтиками. Серьги четвертые, желудками, янтарные.
- Серег довольно.
- Гребенка бриллиантовая иностранной работы в во
семь тысяч.
- Вот эта штука на порядках.
- Склаваж бриллиантовый в семь тысяч.
- Не дурно и это.
- Перстень изумрудный, осыпан бриллиантами в три
ряда, один ряд покрупнее, два помельче.
- Тьфу пропасть, да бриллианты-то у них, Савишна,
али дома родятся, что ли? Ну-ка, Маша, подай нам
шипучего, - сказал Семен Авдеевич, развеселясь при
мысли о таких сокровищах.
- Как же, - сказала молчавшая доселе Марья Петров
на, отходя за вином в ближний поставец, - жито долго,
без мотовства, коплено, - притом ведь дочь родную
выдают, не падчерицу.
Сваха между тем в торжестве осклаблялась умильно.
- Налей же нам по рюмочке да перестань пенить: ведь
в пене толку нет. Не готов ли и пирог горячий? Мы
закусили бы кстати.
- Больно рано, батько, сейчас только в печку
поставили; чай не пропекся еще.
- Ин подождем маленько. Я не спорного десятка. А по
камест разберем еще кое-что в грамотке.
- Кольцо золотое с сердоликом. Кольцо золотое с
ага... ага... агат... агатом.
- Это что за камень такой - ага... агат?
- Не умею сказать, батюшко, это вписывал золотых
дел мастер. Чай должен быть камень не простый.
- Уж не с хитрости ли так написано: невесту-то ведь
зовут Алафьею? - примолвила остроумная Марья
Петровна.
- Колец ординарных шесть.
- Вот так лучше: гуртовой счет я люблю.
- Теперь о головных уборах.
- Ну, пошло тряпье. Это твое дело, Маша, читай.
- Эх, батюшко, ведь ты знаешь, что я на медовые
деньги училась и печатное-то насилу разбираю, где же
возиться мне с скорописью. Тут же такая мелочь.
- Да я ведь в этом толку не знаю, а впрочем
пожалуй:
"Ток блондовой с жемчугом и панашем из царских
перьев в восемьсот рублей. Платье блондовое плетеное
с каймой на атласном чехле, отделанное блондами в
поларшина шириною, с руладками и розетками из
венецианского атласа, в тысячу пятьсот рублей".
- Эки штуки! Это подвенечное, что ли?
- Нет, батюшко, подвенечное не пишется, -
подхватила тотчас Марья Петровна, желая пощеголять
своими познаниями. - Его должен припасать жених.
- Вот тебе раз! Уж хоть бы первое платье жена себе
сшила, а то - припасай муж от первого и до
последнего. Так я тебя, мой друг, обуваю, одеваю
тридцать лет невступно. Когда мы свадьбу-то с тобою
играли? - спросил он, разнежившись, милую свою
половину.
- Послезавтра, на день мученика Евлампия. Старик
продолжал читать роспись о числе и качестве салопов
летних и зимних, сорочек мужских и женских, о брачной
постеле, о переменах на подушки, о простынях, пери
нах, тюфяках, полотенцах, скатертях, салфетках,
комодах, зеркалах, - но мы избавляем наших читателей
от сих подробностей, на кои Марья Петровна обращала
строгое внимание и загоняла вопросами сваху, с
которой пот катился градом. Непременно надобно было
объяснить ей: хорошо ли подобраны меха, ровны ли
полы, пушисты ли и черны ли воротники, плотен ли
атлас на зимних салопах, - какова тафта на подкладке,
довольно ли ваты, хорошо ли выстеганы летние, - из
какого полотна шиты сорочки, все ли в два полотнища,
- в какие наволоки всыпан пух и сколько весят перины,
- широка ли фалбора на наволочках, - как велики
одеяла, цельные или составные зеркала, и проч. и
проч.
Прасковье Савишне за словом ходить в карман было не
нужно, - и Семен Авдеевич только что послушивал да по
смеивался, дивясь опытности супруги и искусству
свахи. Как одна не упускала ни одного случая, где
могла заметить недостаток, так другая старалась
выставить везде излишек, и прение кончилось
благополучно. Впрочем, со стороны родителей
истребовано было непременно, чтоб Куличевы прибавили
еще два образа в серебряных ризах для полного за
мещения образной, салоп летний буднишний, дюжину руба
шек мужу и одну перемену на наволочки попараднее. Пра
сковья Савишна, видно, уполномоченная, обещалась удов
летворить их желание.
- Приданое порядочное, - сказала в заключение жена,
смотря на мужа. - Я с своей стороны согласна; как вам
будет угодно, Семен Авдеевич?
- А на сколько приданого-то всего-навсе? - спросил
купец.
- На пятьдесят тысяч.
- Денег сто тысяч. Да! какова бпшь невеста собою, я
и позабыл спросить.
- Ей всего тринадцать еще лет, батюшко, -
беленькая, как колпик, румяненькая, - немножко
толстенька, да ведь нынче стягиваются.
- Я согласен, - сказал старик. - Мы пошлем от себя
нынче к Куличевым сестру Анну с предложением, а там
хоть и смотр назначить завтра.
- Они также откладывать не станут. И то сказать:
приготовляться им, что ли? Все свое домашнее,
годовое, - родня покорна, тотчас соберется.
- Ладно. Выпьем-ка еще на прощанье. Вот и пирог го
тов горячий. Ай да Маша!
- Послушай, свет мой Прасковья Савишна, - сказала
хозяйка, - приходи ты завтра к нам в вечерни; мы
вместе и поехали бы на смотр.
- Поезжайте уж одни, мне нельзя, родимая. Я обеща
лась у них вывести невесту; пошла слава, что у меня
рука легка: кого выведу на смотр, так уж быть той
под венцом. Я признательно вам скажу, что Куличевым
больно хочется выдать свою Агафью Григорьевну за
вашего сынка, и по состоянию вашему, и по житью, и по
слухам: они ведь давно уж оспрашивали об вас и у
частного майора, и у старосты церковного, и в ряду.
Теперь таить нечего.
- То-то же! знай наших! - сказал с гордостью купец,
между тем как сваха поднялась, окончив свою миссию с
желанным успехом, и прощалась с его женою. - До
свидания, Савишна. Твое за нами.
- Знаю, батюшко, что обижена вами не буду, - и
отправилась в сопровождении Марьи Петровны.
- Гаврило, - воскликнул тогда отец к сидевшему без
молвно сыну.
Он очнулся, как бы из глубокого сна внезапно пробуж
денный, и стал озираться кругом мутными глазами.
Несчастный! каким ядом напоялось твое сердце в то
время, как отец и мать с заботливостию собирали тебе
имение! Куда не проникнул этот яд, когда ты услышал
роковое воззвание к себе?
- Гаврило! мы поедем скоро смотреть тебе невесту,
Все ли платье у тебя готово? Ты, неряха, пожалуй,
оденешься в лохмотья.
Сказал и пошел к Марье Петровне, которая,
проводивши гостью, стала собирать на стол, без памяти
от удовольствия, видя своего мужа в таком
необыкновенном расположении духа, веселого,
разговорчивого.
А что наш Гаврила?
Как шальной повлекся он в свою светелку, и мы не мо
жем сказать, спал ли он или нет.
----------------------
Ввечеру тетка по обряду ездила к Куличевым с предло
жением от имени своего брата - выдать дочь за его
сына. Те приняли предложение, разумеется, с
удовольствием, и с общего согласия положено было на
другой день после вечерен быть смотру.
Разрядившись, Марья Петровна в шелковом лиловом
платье, в желтой турецкой шали, с пятью нитками жемчу
га на шее, в тяжелых серьгах, от которых длинные ее
уши оттягивались еще более, в шелковом платке на
голове, - Семен Авдеевич в синем тонком сюртуке,
одного цвета с сыновним, - отправились к нареченному
почти тестю и теще, Послушный сын их, казалось,
лишился даже способности чувствовать, не только
говорить. Мрачный и неподвижный, он похож был более
на каменную статую, нежели на живое существо, и по
виду его нельзя было судить, что происходило в
глубине его сердца.
Все комнаты освещены были у Куличевых, еще
засветло; окошки закрыты живописными сторами, в уде
ржание любопытных; по стенам горели восковые свечи в
бронзовых жерандолях. В зале несколько купцов в углу
о чем-то шумели и при появлении гостей немедленно
умолкли. В гостиной по стенке барельефами сидели
нарядные их жены с сложенными руками, молча и
поглядывая на двери. Приезжие представились хозяевам,
раскланялись с гостями и сели на указанные места:
отец женихов подле отца невестина, мать женихова
подле матери невестиной, жених посредине, - вокруг
большого стола, уставленного разными вареньями, па
стилами, сухими плодами и другими закусками, под
сению лимонного дерева. Лишь только начался было
обыкновенной разговор, как и отворилась дверь из
ближней комнаты, явилась невеста, выведенная легкою
рукою Прасковьи Савишны, - в белом бархатном платье,
девочка низенькая, но толстая-претолстая, с
одутловатыми щеками, набеленная, нарумяненная,
рассеребренная, раззолоченная и всякими драгоценными
каменьями изукрашенная; она поклонилась и села
благочинно подле своих родителей. Старики стали
толковать об упадке торговли, о новом канале, о
понижении цены на хлеб, которым торговал Куличев, о
предстоящих банкротствах; старухи - о прошедшем
гулянье, о шаре, который удивительно как высоко
поднялся на воздух с человеческою фигурою, и о
вчерашних богатых похоронах. Жених же не вымолвил ни
одного слова с невестою. Такое явление было однако ж
отнюдь не странно и оправдывалось скромностию
молодого человека, более достойною хвалы, нежели
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг