Саваофа, но когда мать ему сказала: а куда же я, сынок, после
смерти денусь? - тогда Алеша полюбил и бога, чтобы он защищал
после смерти его мать, потому что он признал бога заместителем
отца.
В Чевенгур Алексей Алексеевич пришел искать кооперацию -
спасение людей от бедности и от взаимной душевной лютости.
В Чевенгуре, как видно было с ближнего места, работала
неизвестная сила человеческого разума, но Алексей Алексеевич
заранее прощал разум, поскольку он двигался во имя
кооперативного единения людей и деловой любви между ними. В
первую очередь Алексей Алексеевич хотел достать кооперативный
устав, а затем пойти в уисполком и братски побеседовать с
председателем, товарищем Чепурным, об организации кооперативной
сети.
Но предварительно Алексей Алексеевич задумался над
Чевенгуром, подверженным убыточным расходам революции. Летняя
пыль поднималась с трудолюбивой земли в высоту зноя. А небо над
садами, над уездными малыми храмами и недвижимым городским
имуществом покоилось трогательным воспоминанием Алексея
Алексеевича, но каким - не всем дано постигнуть. И Алексей
Алексеевич стоял сейчас в полном сознании самого себя, чувствуя
теплоту неба, словно детство и кожу матери, и так же, как было
давно, что ушло в погребенную вечную память, - из солнечной
середины неба сочилось питание всем людям, как кровь из
материнской пуповины.
Это солнце веками освещало бы благосостояние Чевенгура -
его яблочные с выкармливали своих детей и горячие вычищенные
купола церквей, робко зовущие человека из тени деревьев в
пустоту круглой вечности.
Деревья росли почти по всем улицам Чевенгура и отдавали свои
ветки на посохи странникам, бредущим сквозь Чевенгур без
ночевки. По чевенгурским дворам процветало множество трав, а
трава давала приют, пищу и смысл жизни целым пучинам насекомых
в низинах атмосферы, так что Чевенгур был населен людьми лишь
частично - гораздо гуще в нем жили маленькие взволнованные
существа, но с этим старые чевенгурцы не считались в своем уме.
Считались они с более крупными происшествиями, например - с
летней жарой, бурями и вторым пришествием бога. Если летом было
жарко, чевенгурцы предупреждали по соседству, что теперь и зима
не настанет и скоро дома начнут загораться сами по себе;
подростки же по указанию отцов носили из колодцев воду и
обливали ею снаружи дома, чтобы отсрочить пожары. Ночью, после
жары, часто начинался дождь. "То духота, то дождь, -
удивлялись чевенгурцы, - сроду этого не было!" Если в зимнее
время поднималась метель, чевенгурцы уже вперед знали, что
завтра им придется лазать через трубу - снег завалит дома
неминуемо, хотя у каждого наготове стояла в комнате лопата.
"Разве тут откопаешься лопатой! - сомневался где-нибудь в
горнице старик. - Ишь буран воет какой - над нашими местами
такого и быть не должно. Дядя Никанор постарше меня -
восемьдесят лет, как курить начал, - а такой чумов/о'й зимы не
помнит! Теперь уж жди чего-нибудь!" В осенние ночные бури
чевенгурцы ложились спать на полу, чтобы покоиться более
устойчиво и быть ближе к земле и могиле. Втайне каждый
чевенгурец верил, что начавшаяся буря или жара могут
превратиться во второе пришествие бога, но никому не хотелось
преждевременно оставлять свой дом и умирать раньше дожития
своих лет, - поэтому чевенгурцы отдыхали и пили чай после
жары, бури и мороза.
- Кончилось, слава тебе господи! - счастливой рукой
крестились чевенгурцы в конце затихшего происшествия. - Мы
ждали Исуса Христа, а он мимо прошел: на все его святая воля!
Если старики в Чевенгуре жили без памяти, то прочие и вовсе
не понимали, как же им жить, когда ежеминутно может наступить
второе пришествие и люди будут разбиты на два разряда и
обращены в голые, неимущие души.
Алексей Алексеевич некогда проживал в Чевенгуре и отлично
знал его необеспеченную душевную участь. Чепурный, когда он
пришел пешим с вокзала - за семьдесят верст - властвовать над
городом и уездом, думал, что Чевенгур существует на средства
бандитизма, потому что никто ничего явно не делал, но всякий ел
хлеб и пил чай. Поэтому он издал анкету для обязательного
заполнения
- с одним вопросом: "Ради чего и за счет какого производства
вещества вы живете в государстве трудящихся?"
Почти все население Чевенгура ответило одинаково: первым
придумал ответ церковный певчий Лобочихин, а у него списали
соседи и устно передали дальним.
"Живем ради бога, а не самих себя", - написали чевенгурцы.
Чепурный не мог наглядно уяснить себе божьей жизни и сразу
учредил комиссию из сорока человек для подворного суточного
обследования города. Были анкеты и более ясного смысла, в них
занятиями назывались: ключевая служба в тюрьме, ожидание истины
жизни, нетерпение к богу, смертельное старчество, чтение вслух
странникам и сочувствие Советской власти. Чепурный изучил
анкеты и начал мучиться от сложности гражданских занятий, но
вовремя вспомнил лозунг Ленина: "Дьявольски трудное дело
управлять государством", - и вполне успокоился. Рано утром к
нему пришли сорок человек, попили в сенцах воды от дальней
ходьбы и объявили:
- Товарищ Чепурный, они врут - они ничем не занимаются, а
лежат лежа и спят.
Чепурный понял:
- Чудаки - ночь же была! А вы мне что-нибудь про ихнюю
идеологию расскажите, пожалуйста!
- Ее у них нету, - сказал председатель комиссии. - Они
сплошь ждут конца света...
- А ты им не говорил, что конец света сейчас был бы
контрреволюционным шагом? - спросил Чепурный, привыкший всякое
мероприятие предварительно сличать с революцией.
Председатель испугался:
- Нет, товарищ Чепурный! Я думал, что второе пришествие им
полезно, а нам тоже будет хорошо...
- Это как же? - строго испытывал Чепурный.
- Определенно, полезно. Для нас оно недействительно, а
мелкая буржуазия после второго пришествия подлежит изъятию...
- Верно, сукин сын! - охваченный пониманием, воскликнул
Чепурный. -
Как я сам не догадался: я же умней тебя!
Один из сорока человек здесь скромно выдвинулся и попросил:
- Товарищ Чепурный, разрешите?
- А ты кто такой? - Чепурный не видел в Чевенгуре этого
лица, помня внешность всех остальных людей наизусть.
- Я, товарищ Чепурный, председатель ликвидационного
комитета по делам земства Чевенгурского уезда в старых
границах, моя фамилия Полюбезьев. В комиссию я выдвинут своим
комитетом - со мной есть копия протокола распорядительного
заседания комитета.
Алексей Алексеевич Полюбезьев поклонился и протянул
Чепурному руку.
- Есть такой комитет? - удивленно вопросил Чепурный, не
чувствуя руки Алексея Алексеевича.
- Есть! - сказал кто-то из массы комиссии.
- Упразднить сегодня же явочным порядком! Поглядеть, нет
ли еще чего из остатков империи, - и тоже сегодня уничтожить!
- распорядился Чепурный и обратился к Полюбезьеву: - Говори,
гражданин, пожалуйста!
Алексей Алексеевич объяснил с больш/о'й точностью и
тщательностью городское производство вещества, чем еще больше
затемнил ясную голову Чепурного, обладавшего громадной, хотя и
неупорядоченной памятью; он вбирал в себя жизнь кусками, - в
голове его, как в тихом озере, плавали обломки когда-то
виденного мира и встреченных событий, но никогда в одно целое
эти обломки не слеплялись, не имея для Чепурного ни связи, ни
живого смысла. Он помнил плетни в Тамбовской губернии, фамилии
и лица нищих, цвет артиллерийского огня на фронте, знал
буквально учение Ленина, но все эти ясные воспоминания плавали
в его уме стихийно и никакого полезного понятия не составляли.
Алексей Алексеевич говорил, что есть ровная степь и по той
степи идут люди, ищущие своего существования вдалеке; дорога им
дальняя, а из родного дома они ничего, кроме своего тела, не
берут. И поэтому они меняли рабочую плоть на пищу, отчего в
течение долголетия произошел Чевенгур: в нем собралось
население. С тех пор прохожие рабочие ушли, а город остался,
надеясь на бога.
- А ты тоже рабочее тело на пустяк пищи менял? - спросил
Чепурный.
- Нет, - сказал Алексей Алексеевич, - я человек
служащий, мое дело
- мысль на бумаге.
Во мне сейчас стронулось одно талантливое чувство, -
произнес далее Чепурный. - Нет вот у меня секретаря, что мог
бы меня сразу записывать!.. В первую очередь необходимо
ликвидировать плоть нетрудовых элементов!..
С тех пор Алексей Алексеевич не видел Чепурного и, что
случилось в Чевенгуре, не знал. Земский комитет был, конечно,
срочно и навсегда упразднен, а члены его разошлись по своим
родственникам. Нынче же Полюбезьев хотел свидания с Чепурным на
другую тему - теперь он в социализме благодаря объявленной
Лениным кооперации почувствовал живую святость и желал
Советской власти добра. Ни одного знакомого человека Алексею
Алексеевичу не встретилось - ходили какие-то худые люди и
думали о чем-то будущем. На самой околице Чевенгура человек
двадцать тихо передвигали деревянный дом, а два всадника с
радостью наблюдали работу.
Одного всадника Полюбезьев узнал.
- Товарищ Чепурный! Разрешите вызвать вас на краткое
собеседование.
- Полюбезьев! - узнал Алексея Алексеевича Чепурный,
помнивший все конкретное. - Говори, пожалуйста, что тебе
причитается.
- Мне о кооперации хочется вкратце сказать... Читали,
товарищ Чепурный, про нравственный путь к социализму в газете
обездоленных под тем же названием, а именно "Беднота"?
Чепурный ничего не читал.
- Какая кооперация? Какой тебе путь, когда мы дошли? Что
ты, дорогой гражданин! Это вы тут жили ради бога на рабочей
дороге. Теперь, братец ты мой, путей нету - люди доехали.
- Куда? - покорно спросил Алексей Алексеевич, утрачивая
кооперативную надежду в сердце.
- Как куда? - в коммунизм жизни. Читал Карла Маркса?
- Нет, товарищ Чепурный.
- А вот надо читать, дорогой товарищ: история уж
кончилась, а ты и не заметил.
Алексей Алексеевич смолк без вопроса и пошел вдаль, где
росли старые травы, жили прежние люди и ждала мужа
жена-старушка. Там, может быть, грустно и трудно живется, но
там Алексей Алексеевич родился, рос и плакал иногда в молодых
летах. Он вспомнил свою домашнюю мебель, свой ветхий двор,
супругу и был рад, что они тоже не знали Карла Маркса и поэтому
не расстанутся со своим мужем и хозяином.
Копенкин не успел прочитать Карла Маркса и смутился перед
образованностью Чепурного.
- А что? - спросил Копенкин. - У вас здесь обязательно
читают Карла Маркса?
Чепурный прекратил беспокойство Копенкина:
- Да это я человека попугал. Я и сам его сроду не читал.
Так, слышал кое-что на митингах - вот и агитирую. Да и не
нужно читать: это, знаешь, раньше люди читали да писали, а жить
- ни черта не жили, все для других людей путей искали.
- Почему это нынче в городе дома передвигают и сады на
руках носят? - разглядывал Копенкин.
- А сегодня субботник, - объяснил Чепурный. - Люди в
Чевенгур прибыли пешим ходом и усердствуют, чтоб жить в
товарищеской тесноте.
У Чепурного не было определенного местожительства, как и у
всех чевенгурцев. Благодаря таким условиям Чепурный и Копенкин
остановились в одном кирпичном доме, который участники
субботника не могли стронуть с места. В кухне спали на сумках
два человека, похожие на странников, а третий искусственно
жарил картошку, употребляя вместо постного масла воду из
холодного чайника.
- Товарищ Пиюся! - обратился к этому человеку Чепурный.
- Тебе чего?
- Ты не знаешь, где теперь товарищ Прокофий находится?
Пиюся не спешил отвечать на такой мелкий вопрос и боролся с
горевшей картошкой.
- С бабой твоей где-нибудь находится, - сказал он.
- Ты оставайся здесь, - сказал Копенкину Чепурный, - а я
пойду Клабздюшу поищу: дюже женщина милая!
Копенкин разнуздался от одежды, постелил ее на пол и лег
полуголым, а неотлучное оружие сложил горкой рядом с собой.
Хотя в Чевенгуре было тепло и пахло товарищеским духом,
Копенкин, быть может от утомления, чувствовал себя печальным и
сердце его тянуло ехать куда-то дальше. Пока что он не заметил
в Чевенгуре явного и очевидного социализма - той трогательной,
но твердой и нравоучительной красоты среди природы, где бы
могла родиться вторая маленькая Роза Люксембург либо научно
воскреснуть первая, погибшая в германской буржуазной земле.
Копенкин уже спрашивал Чепурного - что же делать в Чевенгуре?
И тот ответил: ничего, у нас нет нужды и занятий - будешь себе
внутренне жить! У нас в Чевенгуре хорошо - мы мобилизовали
солнце на вечную работу, а общество распустили навсегда!
Копенкин видел, что он глупей Чепурного, и безответно
молчал. Еще раньше того, в дороге, он робко поинтересовался:
чем бы занималась у них Роза Люксембург? Чепурный на это
особого ничего не сообщил, сказал только: вот приедем в
Чевенгур, спроси у нашего Прокофия - он все может ясно
выражать, а я только даю ему руководящее революционное
предчувствие! Ты думаешь: я своими словами с тобой
разговаривал? Нет, меня Прокофий научил!
Пиюся изжарил наконец картошку на воде и стал будить двоих
спящих странников. Копенкин тоже поднялся поесть немного, чтобы
при полном желудке, после еды, скорей уснуть и перестать
печалиться.
- Правда, что хорошо в Чевенгуре люди живут? - спросил он
у Пиюси.
- Не жалуются! - не спеша ответил тот.
- А где ж тут есть социализм?
- Тебе на новый глаз видней, - неохотно объяснял Пиюся.
- Чепурный говорит, что мы от привычки ни свободы, ни блага не
видим - мы-то ведь здешние, два года тут живем.
- А раньше кто тут жил?
- Раньше буржуи жили. Для них мы с Чепурным второе
пришествие организовали.
- Да ведь теперь - наука, разве это мыслимо?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг