К. С. Аксаков
Облако
(Фантастическая повесть)
Был жаркий полдень, листок не шевелился, ветер подувал то
с той, то с другой стороны. Десятилетний Лотарий выходил
медленно из леса: он набегался и наигрался вдоволь; в руке у
него был маленький детский лук и деревянные стрелки; пот
катился с его хорошенького, разрумянившегося личика,
оттененного светло-русыми кудрями. Ему оставалось пройти еще
целое поле; с каждым шагом ступал он неохотнее и, наконец,
бросился усталый на траву отдохнуть немного; его шапочка
свалилась с него, и волосы рассыпались. Лотарий поднял глаза
кверху, где ослепительным блеском сиял над ним безоблачный
голубой свод с своим вечным светилом. Скоро эта одно-
образная лазурь утомила взоры дитяти, и он, поворотившись
на бок, стал без всякой цели смотреть сквозь траву, его
скрывавшую. Вдруг ему показалось, что на небе явилось что-
то; он поднял опять глаза: легкое облачко неприметно неслось
по небу. Лотарий устремил на него свои взоры. Какое
хорошенькое облачко! Как отрадно показалось оно ему в
пустыне неба. Облачко достигло до средины и как будто
остановилось над мальчиком, потом опять медленно продолжало
путь свой. Лотарий с сожалением смотрел, как облачко
спускалось все ниже, ниже, коснулось земли, как бы опять
остановилось на минуту и, наконец, исчезло на краю
горизонта: в небе опять стало пусто; но Лотарий все смотрел
вверх; он ждал, не появится ли опять милое облачко. В самом
деле, через несколько минут (благодаря переменному ветру)
показалось оно опять на краю неба. Сердце у Лотария сильно
забилось: облачко сделалось уж как бы ему знакомым; он не
спускал с него глаз: ему даже показалось, что оно имеет
человеческий образ, и он еще более стал всматриваться;
облако подвигалось так тихо, как будто не хотело сходить с
неба, и, казалось, медлило; наш Лотарий долго еще любовался
им; но другое большое облако поднялось, настигло легкое
облачко, закрыло его собою и исчезло вместе с ним на
противоположном конце неба. Крик досады вырвался у Лотария.
"Проклятое облако, - сказал он, - теперь Бог знает, увижу
ли я опять свое милое облачко!" Он пролежал еще четверть
часа, не сводя глаз с неба, но оно все по-прежнему было
чисто и безоблачно. Лотарий, наконец, встал и пошел домой
в большой досаде.
Следующий день был так же хорош. Лотарий пошел на то же
место, в тот же час, но ничего не видал. Вечером, перед
закатом солнца, сидел он над прудом; широкое пространство
вод отражало в себе чистое небо, и наш ребенок задумался.
Вдруг он видит в воде, что что-то несется по небу. Каково ж
было его удивление и радость, когда он узнал свое милое
личико: он не смел отворотить глаз от пруда, он боялся
потерять мгновение. Облачко плыло. Лотарий еще явственнее
различал в нем вид человека; ему показалось теперь, что
видит в нем прекрасный женский образ: распущенные волосы,
струящаяся одежда... и все более и более вглядывался
Лотарий, и все явственнее и явственнее становилось его
видение. Облачко достигло конца горизонта и исчезло. Лотарий
ждал, не вернется ли оно, но облачко не возвращалось. На
третий день он почти не сходил со двора и беспрестанно взгля-
дывал на небо, боясь пропустить свое облачко; и он увидел
его около полудня; оно было уже на середине; за ним неслось
другое облако, которое Лотарий также узнал и погрозил ему
кулачком своим. Теперь он совершенно уверился, что любимое
его облачко имело женский образ; другое облако также он
разглядел лучше; оно имело вид грозного старика с длинною
бородою, с нахмуренными бровями; и то и другое облако,
достигнув края небес, скрылись одно за другим. Лотарий ждал
следующий день, третий, четвертый, но облако не появлялось,
и он совершенно отчаялся его видеть и перестал ждать его.
Прекрасная погода все продолжалась. В одну жаркую ночь все
семейство Грюненфельдов (это была фамилия Лотария) легло
спать на дворе, маленький Лотарий также; скоро заснул он, и
когда нечаянно проснулся, то луна была высоко, и Лотарий, к
удивлению и радости, увидал опять свое облачко, а за ним
большое облако. Свет луны, сквозь тонкий мрак ночи, придавал
еще более жизни фантастическим образам на небе. Промчались,
пронеслись облака, спустились к земле и исчезли. Лотарий
все еще смотрел на небо. Вдруг в роще послышался ему шум; он
взглянул: между деревьев мелькала и приближалась стройная,
бледная девушка, в которой он сейчас узнал свое облачко, а
за нею высокий, мрачный старик, точь-в-точь как то большое
облако, виденное им опять на небе. Они вышли из рощи и тихо
между собою разговаривали.
- Пусти меня, - говорила девушка-облако, - я хочу
взглянуть на этого милого, невинного ребенка, хочу
поцеловать его.
- Дитя мое, - говорил старик, - оставь людей в покое; не
сходи на землю; не оставляй лазурного пространства
прекрасной твоей родины. Человек рад будет лишить тебя
твоего счастия.
- Нет, нет, отец мой; не променяю я небо на землю; здесь
мне трудно ходить, на каждом шагу спотыкаюсь я, а там
привольно летать и носиться на крыльях ветра; но мне
нравится это милое дитя; мне хочется хоть раз подойти к
нему, потрепать его русые кудри; ты видишь - он спит. Потом
мы опять унесемся с тобою на небо и, если хочешь, умчимся
далеко, далеко отсюда... О, позволь мне, я обещаю долго не
прилетать в страну эту, сколько угодно тебе, позволь мне
взглянуть вблизи на это милое дитя.
- Изволь, - сказал старик, - но мы сейчас же оставим эту
страну.
Лотарий, между тем, догадался и закрыл глаза. Он
чувствовал, как девушка подошла к нему, наклонилась над ним,
потрепала слегка его розовые щеки, разбросала кудри и
поцеловала его в лоб, сказав: "Милое дитя". Потом он слышал,
как она удалялась; открыв глаза, он видел, как между ветвями
еще мелькали девушка и старик и, наконец, исчезли в глубине
рощи. Через минуту легкое облачко, а за ним большое облако
промчались по небу над головою Лотария. (Ему показалось,
что девушка заметила, что он не спит, и с улыбкой кивнула
ему головою.)
Всю ночь не мог заснуть Лотарий. Ему становилось грустно
до слез, что он долго, а может быть, и никогда, не увидит
своей милой девушки-облака.
Весь следующий день он был очень задумчив.
Вот происшествие из младенческой жизни Лотария; оно
сделало на него сильное впечатление; он не рассказывал его
никому - как потому, что ему никто бы не поверил, так и
потому, что воспоминание об этом было для него сокровищем,
которого он ни с кем разделить не хотел. В самом деле. долго
девушка-облако жила в его памяти, была его любимою мечтою,
услаждала, освежала его душу. Но потом время, науки,
университет, свет, в который вступил он, светские
развлечения мало-помалу изгладили из сердца его память
чудесного происшествия детских лет, и двадцатилетний Лотарий
уже не мог и вспомнить о нем.
В освещенной большой зале гремела музыка и вертелись,
одна за одною, легкие пары. Лотарий, одетый по последней
моде, был там и, казалось, весь предался удовольствию бала.
Кто бы узнал в нем того десятилетнего мальчика с
розовенькими щечками и веселым личиком! Его кудри, небрежно
вившиеся по плечам, были теперь острижены модным
парикмахером; его прежде полную, открытую шейку сжимал
щегольской галстук, во всем костюме видна была изысканность;
на лице, прежде беззаботном и прекрасном, проглядывала
смешная суетность и тщеславие, какое-то глупое
самодовольство. Лотарий Грюненфельд считался одним из первых
fashionables (Модников (англ.)).
Танцуя в кадрили, он нечаянно обернулся и увидал, что
какая-то девушка, бледная, высокая и прекрасная, которой он
прежде не замечал, задумчиво и печально на него смотрит. Это
польстило его самолюбию; но, не желая показать, что обращает
внимание, он небрежно оборотился к своей даме и начал с нею
один из тех пустых разговоров, которые вы беспрестанно
слышите и сами ведете на бале. Но через несколько времени он
взглянул опять и опять встретил грустный, задумчивый взор;
на сей раз взор этот смутил Лотария, и он опустил глаза; в
душе зашевелилось, поднялось что-то, какой-то упрек, какое-
то обвинение. Не зная почему - только Лотарий чувствовал
себя неправым, чувствовал стыд в душе своей, и в самом деле
вся его жизнь, пустая, бесцветная, во всей отвратительной
наготе своей представилась перед ним в эту минуту; в сердце
его не было ни одного чувства, в голове ни одной мысли, и
Грюненфельд невольно покраснел. В ту же минуту он
опомнился и, видя, что забыл долг учтивого кавалера, начал
поскорее разговор со своей дамой, но на этот раз очень вяло и
неловко; кой-как окончил он кадриль и отошел к стороне; теперь
уж он, за колонной, не сводил глаз с незнакомой девушки.
Лицо ее казалось ему знакомым; он как будто видал ее где-то.
Спустя несколько времени вышла какая-то женщина из гостиной.
- Эльвира,- сказала она,- пора, поедем. Бледная девушка
встала и собралась ехать. Проходя мимо Лотария, бросила она
на него такой печальный, такой глубокий взгляд, что он долго
не мог прийти в себя от смущения и тотчас уехал.
Приехав домой, Грюненфельд долго не мог заснуть. Прежний
Лотарий проснулся в нем. Боже мой! Боже мой! Сколько
верований и надежд погубил он понапрасну, сколько сил
истощил даром! Упреки толпою вставали в душе его. Лотарий
чувствовал твердую решимость переменить жизнь свою и
вознаградить все потерянное время. Он чувствовал в себе
возрождающиеся силы, бодрость духа; сердце его тихо
наполнилось чувством, ум - мыслию, на душе светлело. Лотарий
не мог, однако же, в эту минуту не обратить внимания на
причину его внезапной внутренней перемены - он вспомнил
бледную девушку.
- О, это, верно, ангел-хранитель мой, - сказал он сам себе,
- его желания будут моим законом, пусть будет она моим
путеводителем в этой жизни. - И он лег с твердым намерением
отыскать и узнать эту чудную девушку, которой считал себя
столько обязанным. На другой день поутру поехал он к г-же
Н., у которой на бале был он вчера. Она была дома. Лотарий
заговорил о вчерашнем вечере и спросил, наконец, кто эта
дама, приехавшая вчера с бледной девушкой.
- Это старинная моя знакомая; она приехала недавно из
Англии; ее фамилия Линденбаум.
- А эта молодая девушка - ее родственница?
- Я мало имею о ней сведений; но, сколько мне известно,
это ее воспитанница.
- Она часто бывает у вас?
- Она нынче будет у меня обедать, но что вы ею так
интересуетесь?
- Лицо вашей приятельницы мне чрезвычайно знакомо, и я
хотел узнать о ней поподробнее.
В это время слуга доложил о приезде г-жи Линденбаум.
Лотарий вздрогнул, и через минуту вошла г-жа Линденбаум с
Эльвирой.
Робко взглянул молодой человек на девушку, но она не
приметила, здороваясь в это время с хозяйкой. Подняв глаза
через несколько времени, он встретил взор Эльвиры, которая
смотрела на него приветнее и не так грустно, как вчера.
Г-жа Н. просила Лотария остаться обедать, он охотно
согласился. До обеда Лотарий много говорил с г-жой Лин-
денбаум. Эльвира слушала и иногда взглядывала на него;
Лотарий не смел заговорить с нею; Эльвира молчала и только
однажды, когда Лотарий говорил про первые лета жизни,
говорил, что, может быть, младенчество имеет таинственное,
для нас теперь потерянное значение, она тихо сказала: "Да".
Это "да" отозвалось в сердце Грюненфельда; он взглянул на
Эльвиру и замолчал; до обеда он ничего почти не говорил.
После обеда г-жа Линденбаум скоро уехала; она звала
Лотария к себе, и он был вне себя от радости. Он так скоро
воспользовался ее предложением, как только позволяло
приличие. Когда он вошел, Эльвира была в зале. Она молча
поклонилась ему, но Лотарию показалось, что на лице ее
выразилась скрываемая радость. Она пошла в гостиную. Г-жа
Линденбаум сидела и вышивала на пяльцах. После обыкновенных
приветствий скоро начался одушевленный разговор, в котором и
Эльвира принимала участие. Г-жа Линденбаум просила ее спеть.
Она села за фортепиано, лицо ее оживилось невыразимым
чувством, все существо, казалось, искало выражения и нашло
его себе в песне. Она запела:
Смотри: там, в царственном покое,
Восстав далеко от земли,
Сияет небо голубое
В недосягаемой дали.
Смотри: как быстро друг за другом
Летят и мчатся облака;
Там, под небесным полукругом,
Их жизнь привольна и легка.
Пускай красою блещет тоже
Разнообразная земля,
Но им всего, всего дороже
Свои лазурные поля.
А ты к себе мольбой напрасной
Счастливцев неба не мани -
Не бросят родины прекрасной,
Нет, не сойдут к тебе они,
Но если в их груди эфирной
Забьется к смертному любовь,
Они покинут край свой мирный,
Приют беспечных облаков,
И, жизнию дыша единой,
Бросают милую семью,
И в край далекий, на чужбину,
Они несут любовь свою.
Странное случилось с душою Лотария, когда Эльвира пропела
эту песню. Какое-то воспоминание поднялось в душе его; какое-
то событие детства силилось выбиться из-под тумана времени.
Он хотел что-то вспомнить и не мог. С нами часто это бывает;
с кем этого не случалось? Кто знает, - это, может быть,
воспоминание такого же происшествия, но которое мы забыли и
вспомнить не можем, может быть, и у каждого из нас в детстве
была девушка-облако или что-нибудь подобное (но в том только
разница, что потом мы почти никогда не можем это вспомнить).
Я, по крайней мере, твердо уверен, что я летал в детстве. Но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг