2
Э
то случилось четыре года назад. Мельчайшие события того дня запечатлелись в
моей памяти так четко, словно кто-то выгравировал их тончайшей иглой на
металле.
Последняя серия опытов закончилась очередной неудачей. Конечно, уже
много лет я охотился за геном бессмертия, много раз мне казалось, что
вот-вот я выйду на его след, но каждый раз оказывалось, что преследовал лишь
мираж. Не раз мне приходили на память слова великого Эйнштейна, который
говорил, что Бог не злонамерен, имея в виду, что он ничего специально не
прячет от исследователя. Но мне начинало казаться, что именно надо мной он
просто издевается.
Был теплый июньский день. Я сидел на скамейке в скверике недалеко от
моего дома и смотрел на тугие струи воды, выбрасываемой фонтаном. Легчайшая
водяная пыль оседала на лбу. Как когда-то там, на Камчатке, когда проклятый
лосось раз и навсегда исковеркал мою жизнь, сделав пленником химеры,
фанатиком, старым неудачником. А ведь можно было бы прожить жизнь
по-другому, нормально. Я был бы наверняка доктором, скорее всего, и
профессором. А может быть, и член-корром. И жена бы не уехала. И у меня была
бы семья. Сколько сейчас лет сыну? Тридцать два. Розовый комочек, который я
когда-то с опаской держал в руках, помогая жене купать его, стал чужим
взрослым человеком. Раз в месяц, а то и два он посылал мне "е-мейлы" или
звонил, и год от года голос его приобретал все более английский акцент.
Несколько ничего не значащих слов. И все. Он стал химиком, работал в
какой-то крупной корпорации, названия которой я никак не мог запомнить,
кажется, там было слово "сан" - солнце. И Мишей он давно уже перестал быть.
"Привет, отец, это Майкл. Как ты там?" - "Спасибо, все по-старому, а ты?"
На соседней скамейке сидела компания, которую я видел не первый раз.
Наверное, жили здесь где-то по соседству. Двое старичков и старушка. По
виду - из тех, кто копается в помойках. В руках у каждого - по бутылке пива,
и все трое, в отличие от меня, казались вполне довольными жизнью. Еще через
две скамейки юноша и девушка слились в страстных объятиях. Боже, неужели и у
меня когда-то гормоны бушевали с таким же пылом? Я не был монахом, изредка
проводил ночь с Лизой, моей единственной лаборанткой, - лет на тридцать
моложе меня, замуж почему-то не вышла, хотя выглядела довольно
привлекательно и была, судя по всему, не против превратить наши редкие
свидания в нормальную семейную жизнь. Она даже как-то раз спросила меня
утром с неуверенной улыбкой: "Александр Владимирович (она всегда обращалась
ко мне по имени-отчеству, даже в самые интимные минуты), может, я оставлю у
вас свой халат и ночную рубашку?"
Мне показалось, что губы ее при этом испуганно дрогнули. На мгновенье я
испытал острое желание обнять ее, прижать к себе и сказать: "Ну, конечно, о
чем ты говоришь", но что-то удержало меня. Не знаю, что именно, но удержало.
Я лишь вздохнул и ничего не ответил. Глаза ее предательски блеснули, но она
тут же молча отвернулась.
Я задремал, согретый послеполуденным солнышком. И мне приснился сон. Не
просто сон, а Сон с большой буквы. Тот самый, что перевернул мою жизнь, что
вознес меня на вершины счастья и дал мгновения не сравнимой ни с чем
гордости и одновременно швырнул в пучину ужаса. Я понимаю, что слова мои
звучат чересчур выспренно, но все произошло именно так.
С поразительной ясностью мне привиделось, как на скамейку подсел
незнакомый человек, насмешливо, как мне показалось, посмотрел на меня и со
старомодной галантностью приподнял в приветствии соломенную шляпу. Сон мой,
очевидно, не лишен был каких-то литературных ассоциаций, потому что во сне
же я подумал о Воланде из "Мастера и Маргариты".
- Ну что, - слегка насмешливо спросил человек и вопросительно посмотрел
мне в глаза, - все охотитесь?
- В каком смысле? - спросил я.
- За своим геном бессмертия.
- Позвольте, - изумился я, - как вы...
- Знаете, Александр Владимирович, мне вас жаль. Потому что вы столько
лет ходите вокруг да около, как слепой кутенок, тыкаетесь носом то в один,
то в другой ген, а результатов все нет и нет.
- Не стану с вами спорить, смешно утверждать обратное. Но что делать?
Каждому свое...
- Да ничего подобного. Просто послушайте, что я вам скажу, и
отправляйтесь в свою лабораторию.
И тут он, продолжая ехидно улыбаться, выдал комбинацию генов, причем -
самое удивительное - в комбинации присутствовали и два так называемых спящих
гена. Комбинация, которая, возможно, пряталась в глубинах подсознания, и я
никак не мог ее извлечь.
- Не бойтесь, что забудете комбинацию. Уверяю, вы запомнили ее на всю
жизнь. А уж как распорядитесь моим маленьким подарком, как оцените его
возможные последствия - это, Александр Владимирович, ваше дело. Честь
имею. - Человек со все той же старомодной вежливостью снова приподнял свою
шляпу и исчез.
Я открыл глаза. Соседи мои продолжали тянуть пиво из запрокинутых
бутылок, юная пара по-прежнему не размыкала объятий, и легкая водяная пыль
от фонтана приятно холодила лоб.
Так сон это был или не сон? Я вдруг испугался, что начисто забыл
комбинацию, которая мне приснилась. Конечно, я знал, что порой ученые, долго
и безуспешно работавшие над какой-то проблемой, наталкивались на решение во
сне. Взять хотя бы хрестоматийные примеры с периодической таблицей
Менделеева или бензольным кольцом химика Кекуле.
Но мало ли что человеку может присниться?! Сновидения - столь же
таинственная материя, как и душа. С доктором Фрейдом, который не очень
убедительно пытался нащупать их закономерности, или без него. И все-таки,
все-таки почему-то я был уверен, что в моих руках был долгожданный код.
Я не мог терпеть. Какой-то дьявольский зуд погнал меня в институт, и
уже через час я вытащил за хвост первую мышку из клетки и начал работать, в
точности следуя коду, помечая каждую обработанную мышку мазком пикриновой
кислоты на спинке и двумя вырезами на ушках.
Самое страшное было то, что теперь мне предстояло набраться терпения и
ждать. Дело в том, что лабораторная мышка вовсе не какая-нибудь дрозофила с
ее эфемерным веком - живет все-таки целых два года. Если проделанные мною
операции бессмысленны, через два года, а то и раньше, мышки, как им и
положено, состарятся и умрут. А если не умрут через два года, а будут
продолжать копошиться в своих клетках, это будет значить, что код бессмертия
взломан и что я, шестидесятидвухлетний кандидат биологических наук Александр
Владимирович Сапрыгин, сделал, возможно, самое выдающееся открытие в истории
человечества. Именно так. Не более и не менее. Почему у меня не было
сомнений? Не знаю. Три с половиной года я прожил словно в каком-то трансе:
делал все, как обычно, вставал, плелся в институт, машинально ел, когда раз,
когда два в день, работал. Вернее, делал вид, что работаю, а в основном
наблюдал за своими мышками. Смотрел на них часами, вытаскивал за хвостики и
только что не целовал их. Мне казалось, что одна из мышек, я назвал ее
Борисом Николаевичем (именем многолетнего недруга - замдиректора института),
даже начала узнавать меня. Когда в комнате никого не было, я начинал день с
приветствия: "Здравствуйте, Борис Николаевич, - говорил я вежливо и
почему-то всегда на "вы", - как вы себя чувствуете?"
Нужно было ждать, хотя нетерпение буквально сжигало меня. Я проклинал
часы и календари, которые словно издевались надо мной и тормозили течение
времени с дьявольским упорством.
Лиза все чаще бросала на меня странные взгляды, и я догадывался, что
она должна была думать: старик, похоже, не совсем в себе. Может быть, даже
переживала из-за меня, моя бедная Лиза. А может, и не переживала, а
наоборот, испытывала некоторое удовлетворение. Человек, который отверг
счастье, предложенное ею, другого, надо думать, и не заслуживает.
И вот настал второй решающий день в моей жизни. И опять с большой
буквы: Второй Решающий. Я остался один в лаборатории. Прошло три года и пять
с половиной месяцев с момента операции. Конечно, уже год как я видел, что
опыт блестяще удался. Все мышки одного помета, которым операцию я не делал,
давно уже умерли одна за другой. Бессмертные же, - как я их мысленно
называл, - остались живы, веселы и полны сил.
Строго говоря, сам факт, что после трех с половиной лет мышки остались
живы и здоровы, очевиден, очевиден был и годом ранее, но с маниакальным
мазохистским упорством я все заставлял себя ждать и ждать, чтобы исчезли
последние сомнения. А может, подсознательно я страшился того, что сделал, и
оттягивал момент истины. Подсознание ведь ох как хитро и к логике интеллекта
относится довольно презрительно.
В тот день я решил вскрыть одну из мышек и самым внимательнейшим
образом осмотрел внутренности трупика ей можно было дать от силы полгода, в
переводе на человеческую жизнь лет восемнадцать. А ей, также в переводе на
человеческую жизнь, исполнилось лет сто тридцать.
Генный аппарат человека и мыши процентов на девяносто девять совпадает.
Природа - довольно скупая и рачительная хозяйка и однажды найденными и
успешно работающими механизмами не разбрасывается. К тому же три с лишним
года назад я проделал операцию по изменению своего генетического кода. За
это время прибавилось выносливости, и одышка куда-то исчезла, и даже давно
забытые эротические сны стали иногда посещать меня.
Так что, уважаемый Александр Владимирович, сказал я себе, никуда вам от
этого не деться - вы перевернули мир. Только и всего.
Я снова с предельной четкостью увидел мысленно человека в шляпе,
который тремя с половиной годами раньше явился мне в сквере на Второй
Песчаной и дал мне код бессмертия. Кем он все-таки был, странным фантомом,
порожденным моим спящим усталым умом, или... Или кем? Ангелом? Скорее уж в
таком случае дьяволом Сатаной, Вельзевулом или как там его зовут. Потому что
я уже смутно чувствовал всю чудовищную взрывоопасность взломанного кода.
3
Н
ужно привести мысли и чувства хоть в какой-нибудь порядок, попытаться
обдумать, чем грозит людям этот джинн, который рвался из бутылки - точнее,
моей головы.
Я лег на диван и стал думать. А почему, собственно, я решил, что
бессмертие или, на худой конец, основательное продление жизни столь опасно?
Люди смогут жить вечно, если, конечно, не попадут под машины, не уничтожат
друг друга в войнах или не решат, что с них довольно. Что изменится?
Ну, прежде всего, само мироощущение, которое мне сейчас даже трудно
представить. Наш духовный склад создавался миллионы лет, с тех пор, как в
наших далеких косматых пращурах вспыхнули первые проблески самосознания. И
всегда в нем присутствовала мысль о неизбежном конце. Можно было думать о
смерти или не думать, все равно она всегда была рядом и всегда терпеливо
поджидала своего часа, когда подходила, чтобы коротко взмахнуть косой и
перерезать тоненькую ниточку бытия. Смерть была так же неизбежна, как восход
и заход солнца. Как же я могу, валяясь на своем продавленном диване в давно
нуждающейся в ремонте двухкомнатной квартирке на Второй Песчаной улице,
ответить на вопрос: каким станет человек бессмертный? Это каким же нелепым
самомнением нужно обладать! Бессмертие уравнивает нас со Всевышним, а мы к
этой роли просто не готовы.
Зато я знал другое Бессмертие всегда оставалось недостижимой мечтой. И
вдруг оказывается, что оно есть. Всем ли это будет доступно? Или избранным?
И если только избранным, кто будет решать, кто именно избранный? Самые
богатые? Самые могущественные? Самые мудрые? Которые, естественно, тут же
постараются сделать так, чтобы простые люди остались простыми смертными,
потому что избранные потому и избранные, что не походят на остальных. И
потому что на всех места на нашей маленькой планете все равно не хватит. И
человечество разделится тогда на две расы вечных и смертных. Не нужно
обладать большой фантазией, чтобы представить себе войны и революции,
которые начнут сотрясать мир, пока не расколют его.
И правители, и правящие элиты, приобщившись к вечности, не захотят
освобождать свои места для других, которые принесут новые идеи. Прогресс
остановится, а остановка его равносильна регрессу в лучшем случае, а то и
кровавым войнам и революциям. Нет, сказал я себе, лучше подумать о чем-то
более конкретном. Уже сейчас в развитых странах процент пенсионеров
неуклонно растет, а стало быть, увеличивается нагрузка на тех, кто работает.
С ростом продолжительности жизни нагрузка начнет расти еще больше, пока
общество не столкнется с неразрешимой дилеммой как прокормить армию
иждивенцев, не снижая уровня жизни работающих. И эта ситуация чревата самыми
серьезными социальными потрясениями и катаклизмами.
Конечно, сказал я себе, это всего лишь мрачная шутка, но можно легко
представить себе, что кто-то в мире бессмертных получит когда-нибудь
Нобелевскую премию за нахождение эффективного метода ограничения и
сокращения продолжительности жизни. Что вполне логично.
Если для индивидуума бессмертие может представляться благом, то для
общества это трагедия. Может быть, даже роковая.
Похоже, у меня начинался грипп или простуда от озноба не помогали
одеяла и старый плед, с помощью которых я тщетно пытался согреться. Я то
впадал в сон, то просыпался, кошмары преследовали меня. С поразительно
болезненной четкостью я видел озверевшие толпы демонстрантов с плакатами
"Смерть бессмертным!", которые с кровожадными криками рвали на части
каких-то людей. Кто-то схватил меня и крикнул: "Может, ты тоже с ними, тоже
с этими бессмертными, которые хотят отнять у нас все? Чего ты так пялишься?
Не понимаешь, что ли, о чем я? Или, может, ты будешь защищать их? Да, да,
убийц детей, моих детей, потому что это они запретили нам иметь детей. И так
нас слишком много, - вопят они, - на всех места не хватает. Это нас много?
Это их чересчур много, этих проклятых бессмертных!"
Сделав усилие, я все-таки выбрался из кошмара, но тут же засомневался,
так ли это, потому что ощутил: в комнате кто-то есть, хотя в темноте не мог
разобрать, кто именно. "Какая разница, - как-то странно безразлично подумал
я, - все равно у меня нет сил защищаться. Не было сил даже испугаться".
- Господин Сапрыгин, - послышался голос, - мы, бессмертные, хотим
поздравить вас, потому что вы принесли в мир слепого хаоса строгий порядок.
Мы не торопимся, потому что быстро создать гармонию нельзя и потому что у
нас в запасе вечность. Да, эта гармония требует жертв, но всякий порядок
требует жертв. Пусть умрут миллиарды жалких двуногих животных, детей слепой
природы, в новом совершенном мире останутся лишь бессмертные, которым некуда
будет спешить в создании гармонии...
- Кто вы? - крикнул я и открыл глаза, разбуженный своим хриплым
возгласом. Мне никто не ответил, и я понял, что один в комнате. Болезненный
кошмар отступил в темь ночи, и я снова мог думать. Что же делать? Правильнее
всего, наверное, забыть о коде и дать человечеству развиваться естественным
путем. Люди не должны вмешиваться в прерогативы богов. Все так. Но
отказаться от кода, за которым я охотился всю жизнь, - тоже выше моих сил.
Дело даже не в Нобелевской премии, которая вдруг оказалась в шаге от меня.
Дело, наверное, в том, что нужно разом перечеркнуть всю свою жизнь, все
тяжкие годы лишений и одиночества. И даже, скорее всего, уйти из жизни,
потому что - я уже ясно это видел - я просто не смогу жить, поставив на коде
крест.
Именно в тот день, лежа на своем продавленном диване и обливаясь потом,
я впервые всерьез задумался над уходом из жизни. Конечно, все мое
человеческое естество восставало против этой мысли. Как, мое такое привычное
тело превратится в прах? Исчезнут грустные, но такие знакомые глаза, которые
я вижу в зеркале каждое утро, когда бреюсь, сгинут мысли, мои мысли, к
которым я так привык. Куда-то исчезнут воспоминания. Может ли все это вообще
исчезнуть бесследно? Или объявится где-нибудь в какой-нибудь черной дыре,
которыми кишит Вселенная?
Нет, я еще не готов лишить себя жизни. А может, плюнуть на
человечество? Тебе-то какое до него дело! Тоже нашелся радетель за судьбы
цивилизации! Где человечество и где я? Зачем я взваливаю на себя такой
чудовищно-непосильный груз? Чисто российская черта - лезть туда, куда тебя
не зовут и куда лезть не следует. Своим делом заниматься надо, а не
переустраивать историю. Хватит с нас Владимира Ильича, который хотел до
основанья, а затем... Хватит терзать себя, уважаемый Александр Владимирович.
Лучше плюнуть на все эти прогнозы и вынырнуть из своей безрадостной унылой
жизни, из мучительного самоедства к свету славы, почета, признания,
богатства. Почему, в конце концов, я должен думать за всех? За меня никто
никогда не думал. Пусть другие думают, чем им грозит взломанный код.
Соблазнительно, соблазнительно. Заявку на патенты оформить, и садись за
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг