ГЛАВА, В КОТОРОЙ ПРАВОСУДИЕ ОТВОРАЧИВАЕТСЯ ОТ ДЭВИДА
Дэвид возвращался на Лонг-Айленд. Возбуждение схватки, охватившее его
вчера на процессе, прошло, и теперь его осаждали тревожные мысли. Он
чувствовал вокруг себя какую-то зловещую пустоту, угрожающий вакуум и не знал,
откуда ждать удара. Уже темнело. Он не спеша шел мимо аккуратных особняков и
думал: куда бежать, куда скрыться от враждебной пустоты? Кто теперь набросится
на него, с какой стороны? Человек, читающий мысли! Он видит вас насквозь! Ату
его, господа! Сохраним безопасность своих мыслей. Отстоим наше святое право на
ложь! Держи его, держи!
- Эй, приятель! - услышал он чей-то голос из стоящей возле тротуара
машины. - Не найдется огонька?
- Пожалуйста, - машинально сказал Дэвид, доставая зажигалку и наклоняясь.
В то же мгновенье он услышал взорвавшуюся в его сознании чужую мысль: "Сейчас.
Правая рука у него в кармане".
Прежде чем Дэвид успел сообразить, что делает, он уже обернулся и резким
ударом правой руки сбил стоящего сзади человека с ног. Он почувствовал, как
под кулаком что-то хрустнуло.
Второй, выскочив из машины, бросился на Дэвида. Дэвид ударил его ногой в
лицо, и тот, падая, увлек его за собой. Тяжелый удар оглушил его, но он смутно
почувствовал, как его вталкивают в машину.
"Вот и все", - вяло и безразлично подумал он. На мгновение он пришел в
себя от тонкой, пронзительной боли. "Укол". Он быстро проваливался куда-то во
мрак. Темнота все густела и густела вокруг, пока он перестал ощущать и ее.
Дэвид очнулся от ощущения невыносимой жажды. Язык, сухой и распухший, с
трудом помещался во рту; когда он попытался облизнуть губы, ему показалось,
что он провел напильником по наждачной бумаге. То, что он чувствовал, никак
нельзя было назвать болью. Боль в какой-нибудь части тела только тогда
воспринимается как боль, когда не болит все тело, Дэвид же весь состоял из
боли, он был набит ею, как чучело опилками.
Мысль о том, чтобы повернуться на другой бок, согнуть руку или ногу, даже
не возникала у него. Он не мог даже заставить себя открыть глаза. И снова
забыться он тоже не мог. Он попытался было сообразить, где он, что с ним
произошло, но вялые, спотыкающиеся мысли, словно дряхлые старики,
присаживающиеся отдохнуть через каждые несколько шагов, никак не могли
выстроиться в шеренгу умозаключений.
Дэвид не знал, сколько часов, дней или лет он провел в оцепенении
ожидания. Но, наконец, он почувствовал, как жизнь возвращается в его тело.
Он смог открыть глаза. Слабая лампочка без рефлектора висела под самым
потолком - жалкое пятно в полумраке. Дощатые стены без окон, никакой мебели.
Дэвид лежал на полу. "Привезти за свой счет скромного человека за город и
предоставить в его распоряжение целый сарай - да здравствует наш верный старый
Стью!" - подумал Дэвид и даже обрадовался, что это получилось у него.
Огромным усилием воли Дэвид заставил себя встать на колени. Тошнота
душащим ватным тампоном поднялась по пищеводу. Рвота обессилила его, и он
снова упал. "Как они все заботятся о моем сне, - подумал он. - И в Лас-Вегасе
и теперь здесь. Эти ребятки сенатора - надежные "патриоты" с пистолетом в
одной и со шприцем в другой руке. Как бы они все хотели, чтобы я крепко уснул,
желательно даже вечным сном..."
Он прислонился к стене, опустил голову на колени. "Клер, бедняга...
Семейный уют, чувство безопасности после ее пьяных поклонников в Лас-Вегасе...
Хороший же он для нее муж, ничего не скажешь". Он поймал себя на том, что
подумал о Клер как о своей жене. И тут почувствовал такую томящую нежность к
ней, какую никогда не испытывал к Присилле. Присилла - как она вела бы себя
теперь? Она возникала в его воображении то в кокетливом передничке на кухне,
то со стаканом мартини в гостях, то даже в объятиях Тэда. Но увидеть ее в том
мире, где он был с Клер, он просто не мог. Спать с Тэдом и говорить с Дэвидом
о свадьбе - это она могла, это респектабельно, но удрать с ним, не захватив
зубной щетки - фи, как в дурном фильме!.. Бежать нужно с зубной щеткой, с
целым чемоданом зубных щеток и с чемоданом тэдов. В одном - зубные щетки, в
другом - тэды.
Дэвид не заметил, как задремал и сполз на пол.
Едва войдя в номер "Стэтлера" в Вашингтоне, Клер открыла телефонную
книжку. Трамберт, Трекли, Тримбо... Ага, вот он! "Трумонд Стюарт - сенатор
Соединенных Штатов Америки от..." Она с трудом поймала сигарету в пачке,
прикурила и, лишь затянувшись, набрала номер.
- Секретарь сенатора Трумонда, - послышался в трубке низкий мужской голос.
- Чудесно, - сказала Клер, - у вас замечательный голос, секретарь сенатора
Трумонда.
- Простите...
- ...Надеюсь, в один прекрасный день вы сами станете сенатором...
- Что вам угодно?
- Передайте сенатору, что его ждет в "Стэтлере" Клер Манверс, жена Давида
Росса. Я склонна думать, что он не преминет нанести мне визит. Если он
стесняется женщин, пусть захватит вас.
"Господи, сделай, чтобы Дэви был цел и невредим, - думала она, - я знаю,
что не заслужила того, чтобы ты мне помог. Я никогда ни от кого не ждала
помощи... Пусть он будет цел, прошу тебя, господи!"
Она никогда не была набожной, но сейчас, кроме бога, ей некого было
просить. По крайней мере он не подмигнет ей и не скажет: "Хэлло, беби,
поговорим сначала о другом..." Драться, царапаться, ругаться - это она могла,
но просить...
Сенатор Трумонд приехал со своим секретарем - бесцветным человеком средних
лет. Его медленные движения были словно синхронизированы с движениями шефа.
- Чем могу быть вам полезен? - спросил сенатор, не здороваясь, и опустился
в кресло.
Он бросил короткий взгляд на секретаря, как будто предупреждая его, чтобы
тот был начеку.
- Вы ведь догадываетесь, сенатор, для чего я вас пригласила, - сказала
Клер. - Вы, очевидно, ждете, что я сейчас стану на колени и буду умолять
вернуть мне Дэвида Росса.
- Мне некогда, мисс...
- Манверс, сенатор.
- Манверс.
- Сначала я хочу рассказать вам, что всю ночь мне пришлось скрываться в
городе. Росс не вернулся домой вовремя, и я догадалась, что его пригласили
куда-то "в гости", скорей всего с кляпом во рту. Я не раз видела, как это
делается. И я знала, что эти джентльмены пожалуют и ко мне.
Сенатор исподлобья смотрел на Клер, возвышаясь в кресле подобно каменному
идолу. Несколько раз рот его чуть приоткрывался и снова захлопывался. Лишь с
третьей или четвертой попытки он сказал:
- Что вы хотели мне сказать? Я вышел из того возраста, когда мужчина может
слушать все, что говорит женщина...
- Как вы галантны, сенатор! По-моему, я говорю именно то, что вам должно
быть интересно. Итак, одинокая, беззащитная женщина просит могущественного
сенатора помочь ей найти Дэвида Росса.
- Я не знаю никакого Росса. Будьте здоровы, мисс...
- Манверс.
- Манверс.
Сенатор слегка нагнулся вперед, положил руки на подлокотники кресла, но
Клер видела, что он и не думает встать.
- Вы ожидаете, мистер Трумонд, что я возвращу вашему приятелю эту землю.
Так вот, сэр, я и не подумаю этого сделать, а вы доставите Дэвида Росса сюда,
в "Стэтлер", не позднее завтрашнего дня.
Где-то в самой глубине утробы сенатора послышалось слабое бульканье.
Подымаясь по пищеводу, оно в конце концов превратилось в скрипучий смех.
- Вы глупая баба, Манверт или как там вас. Вы были шлюхой и ею останетесь,
на большее у вас не хватит ума. Послушайтесь моего совета: возвращайтесь в
Лас-Вегас и зарабатывайте себе на кусок хлеба своими прелестями, пока они у
вас еще есть. Вам не видать этой земли, уж поверьте мне. У нас, слава богу,
пока еще есть порядок, и сенатор значит побольше уличной девки.
Трумонд, наконец, встал и направился к двери.
- Вы настоящий джентльмен, сенатор. Я в восторге от вашей речи и рада, что
нашу мораль блюдут такие законодатели, как вы. Да, вы умеете пользоваться
магнитофоном?
- Это еще что?
- Магнитофон. Купила сегодня специально по случаю вашего визита. Надо же
развлечь гостя...
- Слушайте, вы...
- Нет, уж послушайте вы.
Клер сняла крышку и нажала кнопку. Медленно поползла тоненькая пленка.
Послышался голос Дэвида и в ответ ему...
- Узнаете? Это Юджин Донахью, ваш частный сыщик, поверенный и, конечно,
убежденный минитмен. Подождите, подождите, он это скажет сам, и про вас
расскажет, и про ваши планы. Он ведь не знал, бедняга, что папский
прорицатель, он же Дэвид Росс, имеет обыкновение записывать свои беседы с
клиентами на пленку. На всякий случай.
Аппарат изрыгал хриплые проклятья Юджина Донахью, и имя Трумонда,
казалось, наполняло гостиничный номер. Сенатор снова опустился в кресло. Когда
магнитофон умолк, он медленно проговорил:
- Это у вас единственная пленка?
Клер рассмеялась.
- За кого вы меня принимаете? Я скопировала запись, и копии спрятаны в
разных, но одинаково надежных местах. Если я не позвоню утром всюду, где они
хранятся, завтра же копии будут у вашего соперника. Пресс-конференцию и
заявление о том, что почтенный сенатор Трумонд - минитмен, сделает он сам. С
другой стороны, если завтра Дэвид Росс будет здесь, все пленки будут
уничтожены. И еще одно условие, на которое вы, я уверена, с радостью
согласитесь. Подготовьте все документы. Я подарю купленный мною участок в Хоре
Шу вашему приятелю, а он мне подарит ровно сто тысяч.
- Это грабеж.
- Вы и так хорошо заработаете, сенатор. Можете ничего не говорить, завтра
я жду Росса.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, КОТОРОЙ, ОДНАКО, ВРЯД ЛИ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕКА,
ЧИТАВШЕГО МЫСЛИ
Машина свернула с шоссе на узкую боковую дорогу и, попискивая рессорами,
направилась к гряде невысоких холмов.
- Клер, - сказал Дэвид, глядя на ее смуглые руки, лежавшие на руле, - ты
ведь до сих пор не сказала мне, куда мы едем. И даже в мыслях ты скрываешь это
от меня...
Клер посмотрела на него. Отек под глазом Дэвида был изжелта-зеленым.
Дэвид положил ей руку на плечо. Он хотел было улыбнуться, но почувствовал
боль в разбитой губе. Минитмены сенатора не зря отказывают себе по субботам в
гольфе или партии в кегли. Что-что, а обрабатывать физиономии они научились.
Чем не политическая программа? Для хорошего политика важно не столько ловко
говорить самому, сколько ловко заткнуть рот другому. Примеров тому в истории
сколько угодно. Он представил себе, как сенатор с клинообразной головой на
одеревеневшей шее выступает сейчас с пафосом; "Наш священный патриотизм...
Защита свободы..." Филантропы! Они готовы бесплатно раздавать свой патриотизм,
даже вбивать его в голову...
Машина в последний раз качнулась и остановилась. Дэвид открыл глаза.
- Смотри, - сказала Клер, показывая на небольшой домик в лощинке, - я
здесь родилась. Мать еще жива. Я ей ничего не сообщила, я не знала, захочешь
ли ты...
- Какая разница, Клер... Ты пойди к ней, а я приду потом. Прости, Клер. Я
никого не хочу видеть. Не могу. Не могу слышать эти бесконечные, копошащиеся
мыслишки, будь они прокляты. Будь проклята мысль, если она лжива.
- Дэвид...
- Не могу, понимаешь, не могу я больше. Я мечтаю о вымершем мире. Ни
одного человека, ни одной мысли. Пустые, чистые города, пустые, чистые дома,
поезда, машины... Никого. И мы идем с тобой, и сквозь асфальт начинает
прорастать трава, и в открытые окна машин влетают птицы. И я слушаю, слушаю -
и ни одной мысли. Иди, Клер.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг