па штрафах, я все равно не снизил бы скорость. К счастью, полиции не было, и
минут через тридцать я уже был на Уилсон-стрит у длинного здания
полицейского управления. К счастью, был на месте и Херб Розен, мой старинный
знакомый. К счастью, он даже обрадовался, увидав меня.
- А, судейская крыса, - прорычал он со свойственным ему юмором, - эти
электронные машины не сделали еще тебя безработным?
Он дружески хлопнул меня по спине. Я не маленький человечек, я вешу сто
семьдесят фунтов, и во мне нет ни капли жира, но от прикосновения лапы
Розена я чуть не упал. Но я согласен был на все.
- Херб, - сказал я, - сделай мне одолжение. Я редко прошу тебя о
чем-нибудь.
- Ну, давай выкладывай.
- Узнай мне, только сейчас же, на какой машине ездит некая Урсула
Файяр.
- Это жена самого Файяра, что ли?
- Она самая.
- Эге, Язон, ты, я вижу, еще не совсем безработный. В том мире, где
вращается миссис Файяр, деньги растут на деревьях. Посиди тут минутку...
- Спасибо, Херб, я как раз проверю, не сломал ли ты мне позвоночник.
Вернулся он через несколько минут и подмигнул мне.
- Не чета твоему "тойсуну". Ты все еще ездишь на этом маленьком
японском катафалке?
- Херб, - простонал я, - меня не интересует мой "тойсун". Хочешь, я
подарю его тебе? Меня интересует машина миссис Файяр.
- Красная "альфа-супер". Номер джи пи эйч шестьдесят два двести
одиннадцать. Стой, куда же ты, ты ведь обещал подарить мне свой "тойсун"?! -
несся за мной бас Розена, когда я вылетел из полицейского управления.
Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Гизела уже давно ушла из
конторы. Я поехал к себе домой. Я просто не находил себе места от
возбуждения. Мне обязательно нужно было с кем-нибудь поговорить. Меня просто
распирало это желание. Если я ни с кем не смогу поговорить - я просто лопну.
Я позвонил на Санрайз-бульвар. Мне не хотелось лопаться, мне хотелось
услышать голос Одри Ламонт.
Но, увы, ее не оказалось дома. Конечно же, так она и сидит дома,
ожидая, а не позвонит ли вдруг сам Язон Рондол.
Профессор был очень любезен. Он спросил меня, как идет мое
психологическое исследование.
- Похоже, мистер Ламонт, что это уже не чистая психология.
- То есть, дорогой Рондол?
Ну-ка, проверим, какую реакцию вызовет Джонас у ученого, который, как
он сам говорит, признает только факты. Я подробно изложил разговор с
Джонасом. Профессор был более чем внимателен. Он задавал мне вопросы о
Джонасе, о том, могут ли сыграть его показания какую-нибудь роль для
апелляционного суда, когда он может дать эти показания и так далее. Мне было
неловко отнимать у него столько времени, но профессор и слушать не хотел
моих извинений.
- Надеюсь, вы скоро у нас будете, - сказал он.
- Я был бы рад, профессор. Как только найду подходящий предлог.
- А Одри вам мало? Я понимаю, что отставной профессор физики - далеко
не самый интересный собеседник в мире, но Одри уже трижды спрашивала про
вас.
Я почувствовал, как расплываюсь в глупейшей и счастливой улыбке.
- Передайте ей, пожалуйста, привет.
- С удовольствием. Так приезжайте же, Рондол. Даете слово?
- Даю, - сказал я с торжественностью, которая меня даже испугала.
Я пошел в ванную и долго смотрел на себя в зеркало. Смотрел с симпатией
и брезгливой жалостью, с какими смотрят обычно на юродивых и на
тяжелобольных.
Утром я не выдержал и позвонил Джонасу на четверть часа раньше
условленного срока. Никто не ответил. Должно быть, он возится в своем саду,
подумал я, или занят уборкой, о которой так убедительно рассказывал мне.
Через пять минут я позвонил снова. И снова никто не ответил. Не слышит
звонков из-за включенного пылесоса. В девять я позвонил снова и держал
трубку у уха минуты две. Даже если бы у него был жесточайший запор, он все
равно успел бы подойти к телефону. Идиот, все-таки возится в саду. Впрочем,
наверное, и из своего крошечного садика он бы услышал телефонные звонки.
Я поехал в Элмсвиль и вскоре уже подходил к его домику под ярко-красной
черепичной крышей. На этот раз он не вышел к калитке. Я толкнул со - как и
накануне, она была не заперта - и вошел в садик.
- Мистер Джонас, - позвал я.
Тишина. Откуда-то доносился детский плач и успокаивающий женский голос.
Они не нарушали тишину. Они даже делали ее более совершенной, полной. Я
постучал в дверь. Не знаю почему, но я уже знал, что никто не ответит мне.
Владелец этого домика не тот человек, чтобы назначать свидание и уйти.
Поэтому он должен быть дома. Просто он не слышит моего стука.
Он, действительно, не слышал моего стука, как не слышал раньше
телефонных звонков. Потому что лежал в маленькой прихожей, неловко подложив
руку. На нем была какая-то детская голубенькая пижамка с мурашками, а рядом
на полу расплылась черная лужица. Я не раз видел такие лужицы и знал, как
странно темной выглядит чаще всего кровь. К тому же солидные люди не ложатся
в пижамах на пол в прихожих. Я осторожно нагнулся над Джонасом. Стреляли
почти в упор. Промахнуться на таком расстоянии было невозможно.
[Image004]
Мне показалось, что я слышу чье-то дыхание. Я поднял голову, чтобы
оглядеться, и увидел перед собой молодого коренастого человека со сросшимися
на переносице бровями. Прямо на меня смотрел раструб глушителя пистолета.
- Что это значит? - спросил я и механически отметил про себя глупость
вопроса. Человек с пистолетом тоже, наверное, понял, что я лишь тяну время.
Пистолет всегда значит одно и то же.
- Не шевелитесь, - как-то очень просто и убедительно сказал он. -
Иначе... - он выразительно показал глазами на труп Джонаса. Передо мной был
профессионал. Он показал на труп не рукой с пистолетом - отводить
направленный на человека пистолет никогда не рекомендуется, - а лишь
глазами. И вместе с тем это было хорошо. Я всегда предпочитал иметь дело с
профессионалами. Профессионал, по крайней мере, не испугается бурчания и в
собственном желудке и не начнет нажимать с перепугу на спуск. К тому же,
если бы он хотел меня убить, он бы мог это сделать в тот момент, когда я
нагнулся над телом Джонаса. Я молчал. Я знал людей того типа, что стоял
передо мной. Они не любят, когда с ними много разговаривают. Они вообще не
слишком любят говорить. Они предпочитают действовать. Я еще раз взглянул на
черноволосого. Нет, пожалуй, у него было все-таки более интеллигентное лицо,
чем у простого убийцы. У него было лицо интеллигентного убийцы.
- Ты готов, Эрни? - спросил он кого-то, не отводя от меня ни взгляда,
ни пистолета.
- Да, иду, - послышался голос из комнаты.
- Расстегните рукав рубашки и поднимите его, - так же спокойно сказал
мне черноволосый. - И не делайте при этом лишних движений. Вы меня
понимаете?
- Да, - сказал я. Я его прекрасно понимал. Он очень чет ко излагал свои
мысли. Что они хотят со мной сделать? Кто они? Почему они убили Джонаса? Я
задавал себе эти вопросы, но они не хотели проникать в сознание, словно не
интересовали меня. Вместо этого я почему-то заметил, что довольно мясистый
подбородок человека с пистолетом был раздвоен и на правой ее половине росла
маленькая бородавка. "Должно быть, она здорово мешает ему бриться", -
пронеслось у меня и голове. Я тут же понял, почему это подумал. Человек явно
не брился сегодня утром. Они приехали ночью, убили Джонаса и поджидали меня.
Так и не побрившись. Хотя знали, что я приеду. Что я приеду...
- Ну скоро ты? - уже с легким раздражением спросил черноволосый.
- Уже, - послышался голос, и из комнаты вышел человек, держа в руке
шприц. Он нажал на плунжер, посмотрел на сверкнувшую в полутьме прихожей
струйку жидкости и сказал: - Давайте руку.
Черноволосый все смотрел на меня, смотрел на меня и его пистолет.
Протянуть покорно руку для укола и попробовать одновременно выбить у
черноволосого из рук пистолет... Если бы он только хоть на секунду
отвлекся... Но он не отвлекался. Нет, у меня не было и одного шанса из
десяти, а это слишком маленький шанс, когда па тебя смотрит не мигая
пистолет и ты знаешь, что через секунду небольшой кусочек металла может с
громадной силой ударить, например, в живот, легко, как бумагу, разорвать
кожу и мышечную стенку, пройти сквозь внутренности и выйти где-нибудь около
позвоночника, оставив отверстие в несколько раз большее, чем на животе...
Я протянул руку, и человек со шприцем неумело воткнул иглу в
предплечье. Вместо короткого удара он давил на шприц, идиот. Он нажал
наконец на плунжер, и мне показалось, что содержимое было горячее.
- Садитесь лучше, - сказал человек со шприцем.
- Для чего? - спросил я.
- Сейчас эта штука начнет действовать, и вы можете заснуть стоя...
Да, конечно, им нужно просто усыпить меня, чтобы перевезти куда-то.
Усыпить... Странное до нелепости слово, если вдуматься в его звучание как
следует. Так усыпляют зверей, когда их нужно... Что нужно? Слова и звуки
теряли резкость, смазывались. Кто-то, наверное, вращал мои глаза, как
объектив фотоаппарата, и я никак не мог их снова сфокусировать. Звери...
зачем звери... фотолаборатория... темнота. Я. еще слышал что-то. Голоса
просачивались светлыми точками из безбрежного мрака.
- Ты все проверил?
- Все...
Все. Исчезли последние звуки, и я медленно, бесконечно медленно начал
погружаться куда-то вниз. Я больше не сопротивлялся, не цеплялся за свет или
звуки. Ничего не было.
ЧАСТЬ II
ВИЛЛА "ОДРИ"
Глава 1
Мне не хотелось приходить в себя. Подсознательно, наверное, я
чувствовал, что ничего хорошего в реальном мире меня не ждет. А закрытые
глаза были хоть и ненадежным, но все же убежищем. Но сознание возвращалось
ко мне неудержимо. Я не мог задержать его. Вот с легким шорохом оно
вынырнуло на поверхность, и я вспомнил и труп Джонаса в детской голубенькой
пижамке, и пистолет, направленный на меня, и горячее содержимое шприца. Да,
я проснулся, по все еще не открывал глаза. Сориентироваться в
пространстве... Ага, я лежал. Лежал на спине. Я слегка пошевелил головой.
Как будто подушка. Она сразу прибавила мне уверенности. Если под голову
подкладывают подушку, значит, дело обстоит не так уж плохо. Значит, кому-то
хочется, чтобы тебе было удобно лежать...
Я открыл глаза и увидел потолок. Обычный потолок. Обычный светлый
потолок. А вот и окно, задернутое занавеской. Какой-то шкаф. Меня
подташнивало, хотелось пить. Язык высох и, казалось, был заклеен какой-то
шершавой пленкой.
Я попробовал сесть. И сел. Обычная кровать. Кто-то снял с меня ботинки
и куртку, расстегнул воротник рубашки.
Я подошел к окну, отвел в сторону занавеску. Было пасмурно, накрапывал
дождик. Очевидно, я находился в загородном доме, потому что из окна были
видны нахохлившиеся ели, какое-то небольшое, похожее на гараж, строение.
Наверное, для начала было достаточно. А может быть, во мне все еще
бродило снотворное. Я с трудом проглотил густую слюну, подошел к кровати и
улегся, заложив руки под голову. Пора было начинать думать, но мне не
хотелось думать. А когда не хочется думать, так легко найти тысячи причин и
оправданий, почему именно думать не следует.
Вероятно, я задремал, и, вероятно, именно это мне следовало сделать,
потому что во второй раз я уже проснулся сразу. Теперь я чувствовал себя
намного лучше и даже потянулся, выгибаясь, как кошка.
Если бы кто-нибудь принес мне стакан кофе и сигарету, я бы даже
согласился побыть здесь еще. Впрочем, пока что никто моего согласия не
спрашивал..
Значит, те двое ждали меня. Кто мог их предупредить? Откуда они узнали
о том, что Джонас рассказал мне? Сам он? Я не разговаривал ни с кем, если не
считать Ламонта. Да, но, может быть, мой телефон прослушивался. Вероятно.
Вполне вероятно. Но кем? Стоп. Это уже бессмысленно. Нужны факты, иначе я
буду бесконечно пережевывать одно и то же, хотя в этой жвачке давно уже не
осталось ни грана информационной ценности. И все-таки... Если кто-то не
поленился всадить с расстояния в несколько футов пулю в бедного Джонаса,
значит то, что он мне рассказал, стоило человеческой жизни.
Я не успел решить это простенькое уравнение с одним неизвестным и одной
лужицей человеческой крови, потому что за дверью послышались шаги, щелкнул
открываемый замок, ручка повернулась, скрипнули петли, и передо мной возник
профессор Ламонт. Он был таким же вымытым, таким же бело-розовым, как и
тогда, когда я был у него. Он весело потер маленькие ручки, словно вымыл их
под невидимой струей воды, приветливо кивнул мне и сказал:
- Добрый день, дорогой мой Рондол. Рад видеть вас...
Я вспомнил, как вчера во время телефонного разговора он сказал:
"Надеюсь, вы скоро у нас будете". Выходит, он...
- Я должен сразу же попросить у нас прощения, продолжал Ламонт, - за
то, что пригласил вас к себе без нашего согласия, но что поделаешь... -
профессор развел руками, - бывают обстоятельства, когда приходится
поступаться манерами. Но что же это я... Я даже не спросил вас, как вы себя
чувствуете.
- Спасибо, мистер Ламонт. Не считая сухости во рту И полной неразберихи
в голове, все в порядке.
- Да, да, конечно, это просто чудовищно, как и не подумал сразу, старый
склеротик...
Трепеща от волнения, профессор подошел к двери.
- Оуэн, если вам не трудно, чашечку кофе для гостя. - Он повернулся ко
мне. - Вы себе не представляете, каким я стал забывчивым. Ах, годы, годы...
Старый позер. Забывчивый. А посадить за дверью некоего Оуэна, чтобы я,
часом, не удрал - это он не забыл. Оуэн оказался моим старым знакомым. По
сросшимся бровям и бородавке на подбородке я узнал бы его и во время
страшного суда. Да и без бровей и подбородка, пожалуй, тоже. Человека,
который направляет на тебя пистолет, запоминаешь сразу и надолго. Пистолет
вообще способствует хорошей памяти. Теперь, когда он был без пистолета и
гладко выбрит, он был вполне респектабелен.
- Добрый день, - сказал я. - Сдается мне, мы где-то виделись...
Оуэн посмотрел на меня и усмехнулся.
- Что-то не припоминаю.
Он поставил на столик чашку кофе и вышел из комнаты.
Ламонт с улыбкой смотрел на меня и молчал. Я сделал несколько глотков.
- Ну, как кофе?
- Спасибо. Вполне...
- Ну и прекрасно. Пейте, дорогой Рондол. Когда вы сможете меня слушать,
я кое-что объясню вам. Согласны?
Я поставил пустую чашку на стол. Должно быть, кофе нейтрализовало
остатки снотворного в моем организме, потому что вдруг открылись запертые до
этого мгновения эмоциональные шлюзы и на меня хлынули волны удивления,
недоумения, негодования, страха. Но больше всего удивления. Что это все
значило? Профессор физики и черноволосый Оуэн с пистолетом. Труп Джонаса в
полутемной прихожей и Одри. Сочетания были противоречивы и никак не хотели
укладываться в сознании. Но факты насильно втискивали их туда, вталкивали,
запихивали, вбивали.
- Ну-с, - сказал Ламонт лекторским тоном, - давайте подумаем, с чего
начать. Поскольку я понимаю ваше состояние, а говорить я могу часами:
знаете, болтать - это моя слабость. Я, пожалуй, попытаюсь вначале ответить
на вопросы, которые должны мучить вас больше всего. Ну-с, во-первых, убил ли
мистер Гереро Джин Уишняк. Нет, не убивал. Да, скажете вы, но свидетельские
показания, отпечатки пальцев... Как известно, вероятность случайного
совпадения отпечатков пальцев равняется приблизительно одной
шестидесятичетырехмиллиардной, так что случай здесь ни при чем. Все это
сделано мною. Как - вы узнаете позже. Это ведь уже детали. Почему? Для чего?
Потому что Ланс Гереро - человек, которого я ненавижу. Человек, который
причинил страдания Одри. Это месть, дорогой мой Рондол, тщательно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг