Тихая, размеренная жизнь в жаркой каменистой пустыне, но ты не
испытываешь жары, думал Тони Баушер. Он прав, этот ангел-хранитель, надо
лишь переступить через пороги детских, неразумных страстей. Надо найти в
себе силы разбежаться, оторваться от земной суеты и взмыть на вершину, о
которой говорит Люшес.
И ему вдруг остро захотелось вернуться в Ритрит. Он видел, ощущал
маленький лагерь в пустыне, горячий воздух над которой, кажется, полон влаги
и подрагивает, переливается миражем в легком ветерке. Он увидел смешную мисс
Дойчер. Она положила руки ему на плечи, прижала губы к его уху и зашептала:
"Они хотят всех сделать исками, чтобы можно было переработать все леса на
бумагу. Фонд Людвига знает, что делает...". И в отношении Рин этот человек
прав. Правда была неуютная, тяжкая, но что делать, такой она чаще всего и
бывает. Никому он не нужен. Даже Рин. Ничего не поделаешь.
- Наверное, вы правы, - тихо сказал Тони Баушер, - наверное, мне бы
лучше вернуться в Ритрит.
- Отлично, милый мой, отлично! - воскликнул ангел-хранитель. -
Поверьте, я бесконечно рад за вас, горд, черт возьми, что разум
восторжествовал в вас над животными нелепыми инстинктами. Считается
почему-то, что бизнесмены черствые, ограниченные и эгоистичные люди. Но
поверьте, я всегда испытывал радость, когда при заключении какой-нибудь
сделки люди переступали через детскую подозрительность, поднимались над
инстинктами и видели перспективу взаимных благ. Вот и сейчас я предлагаю вам
сделку.
- Сделку? - переспросил Тони Баушер. - Какую же сделку вы можете
заключить со мной? Мне нечего продать, и мне ничего не надо.
- Ну, это не совсем так, - улыбнулся Люшес. - Что вам надо? Вернуться в
Ритрит. Вы очень стремитесь туда? Допустим, что не очень. Но какова
альтернатива? Боюсь, что альтернатива не очень соблазнительна для вас. Как
вы сами понимаете, элементарные соображения безопасности не позволят нам
оставить вас вне Ритрита. Слишком велик риск, что вы будете говорить,
демонстрировать себя и так далее. А нам все это сейчас совершенно
противопоказано.
- Это значит, вы... сотрете мою память, как вы это сделали с Сесилем
Стромом?
Ангел-хранитель бросил быстрый взгляд на иска.
- А, вы и это знаете? - Он несколько раз задумчиво кивнул. - Могу себе
представить, что знание это тоже не слишком способствовало вашему
спокойствию. Да-а... А каким образом вы догадались?
- У него на теле был дефект: искривленный палец. И не слишком сильно
измененное лицо. И его слова незадолго перед исчезновением, что он кое о чем
начинает догадываться.
Люшес задумчиво кивнул несколько раз.
- Да, вы совершенно правы. В чем-то он был незаурядным человеком, но в
чем-то глубоко разочаровал нас. Он не захотел понимать. Он был перегружен
балластом старомодных представлений, бедняга. И он не оставил нам выбора. -
Вендел Люшес на мгновение умолк. - Такой блестящий ум, и такая дикарская
реакция. Когда ему сказали, что вынуждены разрядить его, он схватил стул и
начал крушить все вокруг... Но вернемся к нашей сделке, - сказал он
Баушеру. - Итак, мы определили, что вам нужно. Вы хотите купить жизнь,
точнее, даже бессмертие и возвращение в Ритрит. Раз это сделка, вы должны
что-то предложить взамен.
- Что же?
- Карсона.
- Не понимаю.
- Боюсь, дорогой Баушер, вы прекрасно понимаете. Как я уже сказал, нам
еще не удалось найти вашего товарища. Вы безусловно знаете, где он
находится. Расставаясь, вы, скорее всего, условились о какой-то встрече, о
каком-нибудь телефонном звонке. Это и есть ваш капитал, которым вы можете
расплатиться. Я специально пользуюсь торговыми терминами. В отличие от
обывательских представлений, торговля гораздо честнее многих других занятий,
например политики. В политике сплошь и рядом обещают и не выполняют
обещаний, предлагают избирателям несуществующие товары, вроде всеобщего
благоденствия. В торговле такие штучки не проходят. Вы меня понимаете?
- Вы хотите, чтобы я помог вам поймать моего друга Ника Карсона?
Люшес забавно сморщил нос и недовольно покачал головой.
- Боюсь, вы неудачно выбираете слова, дорогой друг. "Поймать", "мой
друг" - это все не для нашей сделки. Хорошая сделка всегда выгодна для обеих
сторон. И вы должны искренне к ней стремиться. А когда появляются слова
"поймать" и "мой друг", вы сами усложняете себе задачу. Эти словечки тянут
за собой целую цепочку ненужных ассоциаций, вроде "предательство",
"подлость" и так далее. Не нужно, мистер Баушер, не напяливайте на себя
вериги. Тем более, что мы не выламываем вам руки. И поверьте, я предлагаю
вам эту сделку не столько для того, чтобы обязательно заполучить Карсона. Он
и так никуда от нас не денется. Это сделка для вас. Для того, чтобы мы могли
убедиться в вашей искренности и вы вернулись в Ритрит. Вы нужны нам. У вас
незаурядный ум и воля. Скажу вам по секрету: совет в каком-то смысле даже
восхищен вами и Карсоном. Нам нужны иски, которые могли бы стать лидерами. А
у вас есть для этого все предпосылки. Я не тороплю вас, Баушер, подумайте,
взвесьте. Вы же ученый. Вы химик. У вас острый аналитический ум. К
сожалению, много времени дать я вам не могу. Я вернусь через полчаса. Само
собой разумеется, дверь будет заперта, окно не открывается. Полчаса.
Вендел Люшес вышел. По крайней мере, думал Тони Баушер, этот Люшес
откровенен. И потом, что значит "предательство"? Может быть, Ник сам этого
не понимает, но что может ждать его вне Ритрита? Ну хорошо, рассчитается он
с профессором, который поставил ему диагноз. Окажется более решительным и
настойчивым, чем я. А дальше? Да наверняка в глубине души он сам мечтает о
Ритрите, о спокойствии, размеренности, отсутствии суеты. Ведь если
разобраться как следует, Ритрит - это прообраз рая. Вечное блаженство.
Жизнь, лишенная забот, тело, избавленное от тлена. А вместо этого уютные
лаборатории. Крыльев, правда, пока нет, аккумуляторы все еще слабоваты для
полета, но когда впереди вечность, когда можно менять устаревшее или
надоевшее тело на новое - все возможно. Отказаться от этого по своей воле...
Это же идиотизм. Да, но предать Ника Карсона... Предать... Жизнь - не
шекспировские пьесы. Скорей всего. Ник даже не будет в претензии; Может, у
самого у него не хватает силы воли, чтобы признать бессмысленность побега.
Для признания поражения тоже нужно мужество... Если подумать хорошенько,
ангел-хранитель прав. Это вовсе не предательство, а помощь. Он ведь тоже
окружен сейчас шпиками. Тысячами шпиков. Они повсюду, спрятаться от них
невозможно.
Он почувствовал, как не в первый уже раз за последние дни мысли
перестают его слушаться. Каким-то участочком мозга он знал, что шпики, если
они и были, вовсе не исчислялись тысячами или сотнями, что спрятаться от них
было вполне возможно. Но воображение непокорно взбрыкивало. Нет, тысячи,
много тысяч. Он видел их, эти орды шпиков. Они как комарье, не спрячешься и
не скроешься от них.
Все тем же участочком мозга он знал, что не должен выдавать Ника. Он
помнил телефон, который дала ему Луиза. Но взбунтовавшиеся мысли тут же
пошли на штурм этого одинокого участочка. От яростного сражения в голове он
чувствовал себя слабым, разбитым. Он попытался встать, но голова кружилась.
С трудом он подошел к окну. Мистер Люшес и в этом не надул его. Окно было
сделано под эркондишен и не открывалось.
Он посмотрел вниз. Отсюда, с десятого примерно этажа, шпики казались
совсем маленькими, но все равно они были видны. Тысячи, десятки тысяч
шпиков. В разных обличьях, мужчины и женщины, старики и старухи, дети - все
они были шпиками, шпиками, шпиками! Все люди шпики. Шпионы. Предатели. И он,
Тони Баушер, тоже шпик. И он сейчас продаст своего друга Ника Карсона за
тихую обитель в Ритрите, за сладкие проповеди Антуана Куни, за тишину и
покой своего домика, за уют маленькой лаборатории. И это хорошо, потому что
и Ник тоже шпик. Это он подбил его на побег из Ритрита, чтобы потом продать
ангелам-хранителям из совета. Конечно, обрадовался он, именно так. Как он
сразу не понял!
Ты мелешь чепуху, возразил одинокий форт, который все еще вел сражение
в его искусственной голове за здравый смысл. Если Ник заодно с советом фонда
Людвига, зачем бы Люшесу тогда искать его? И не он подбил тебя на побег, вы
все вместе решились! Ты сам говорил о наваждении, что не сможешь жить с
памятью о беге на якобы раздробленных ногах по заснеженному полю. Но
атакующие мысли тут же с удвоенной яростью бросались на одинокий форт.
Шпики, все кругом шпики! И ангел-хранитель шпик, и я шпик, и Ник Карсон
шпик. Не может человек не быть шпиком, как он иначе спрячется от них?
В комнату вошел Вендел Люшес. "Неужели уже прошло полчаса?" - удивился
Баушер. Ангел-хранитель улыбался. Шпики всегда улыбаются.
- Ну как вы, дорогой друг? - спросил он.
- Я согласен на сделку, - сказал Баушер. Голова все кружилась, и он
прикрыл на мгновение глаза.
- Отлично. Итак, как вы должны были установить контакт с Карсоном?
- Я должен был позвонить ему в Шервуд.
- Отлично. Вы помните номер телефона?
- Да, конечно. Сейчас я скажу его. - Он уже открыл было рот, но в
комнату неожиданно вошла Рин. Именно такая, какой он ее видел сегодня, -
высокая, в новых очках. Очень серьезная и печальная.
"Я узнала тебя, - сказала она. - Даже со смешным париком и смешной
косметикой на лице. Даже с чужим лицом".
[Image014]
"Да, Рин, - сказал Баушер, - это я, твой отец".
"Как ты мне нужен был все это время, дэдди! Я хотела спросить тебя,
почему люди совершают предательства. Только ты умел объяснить мне такие
вещи".
"Видишь ли, Рин, единственная любовь моя, предательства не всегда
предательства... Нет, я говорю не так... Мы все окружены шпиками, тысячами,
миллионами шпиков, и единственный способ спастись от них - это самому стать
шпиком".
"Значит, ты тоже шпик, дэдди?"
"Да, Рин, и это очень разумно..."
"Простите, сэр, я ошиблась, мне показалось, что вы мой умерший отец.
Простите меня, ради бога".
Она выбежала из комнаты. Было бесконечно печально.
- Простите, мистер Люшес, я не представил вам свою дочь Рин.
- А? Что? - вздрогнул Люшес. - Я не...
- Она же только что заходила сюда.
- Да, да, я понимаю. - Люшес внимательно посмотрел на Баушера.
- К сожалению, я вынужден считаться с мнением дочери. А она
категорически против предательства. Прошу извинить меня, ангел-хранитель. И
еще я хотел спросить вас: вы разрядите меня теперь?
Люшес медленно и задумчиво кивнул.
- Да.
- О, я вам очень благодарен. Но нельзя ли сделать это побыстрее?
Понимаете, в голове у меня идет ужасное сражение, и я так устал от него.
Он закрыл глаза и неподвижно сидел на стуле...
"Ну что, что ему нужно было?" - в сотый раз задавал себе тягостный
вопрос Вендел Люшес. Почему у многих людей такая нелепая приверженность к
догмам? Почему они предпочитают безумие и смерть, лишь бы не переступить
через обветшалые смешные идеи? Почему они как дельфины, которые при всем их
уме не могут перепрыгнуть через сеть, когда их ловят? Это они-то,
прирожденные прыгуны. На мгновение он почувствовал парализующее отчаяние.
Неужели человеческая глупость станет непреодолимым препятствием? Неужели так
и не удастся осуществить великий план? Нельзя, нельзя расслабляться.
Сомнение - это дьявольский растворитель.
Он позвонил по телефону, и в комнату вошли два техника с портативным
оборудованием. Они бросили быстрый взгляд на Люшеса, и тот кивнул. Они ловко
надели шлем на Баушера, но он даже не открыл глаза.
- Начали, - услышал он откуда-то незнакомый голос. Сражение в мозгу
стало ослабевать, и он блаженно вздохнул. Очень измучила его беспрестанная
яростная атака на форт в его голове. И шпиков вокруг становилось все меньше
и меньше. И это несло облегчение. Они как бы таяли, испарялись, уносились из
сознания легкими облачками. Хорошо бы сохранить Рин, подумал было он, но тут
же понял, что это невозможно, потому что Рин решительно уходила от него,
непривычно высокая, уже отдалившаяся, уже чужая. Она уходила, и ничего не
оставалось после нее. На мгновение мелькнула легким облачком горькая печаль,
но и та тут же растворилась.
ГЛАВА 18
- Да вы не волнуйтесь, миссис Фрис, - сказал полковник Ратмэн, усаживая
сестру из клиники Трампелла перед экраном синтезатора.
- Я не волнуюсь, - сказала миссис Фрис, полная и медлительная женщина,
но на лбу и мясистом носу у нее выступили капельки пота. - Только я рисовать
не умею. Это уж точно. Линию прямую и ту провести без линейки не смогу. -
Она виновато улыбнулась. - Вот у сестры младший сынишка - тот прямо
художник. Раз набросал мой портрет за десять минут - все прямо покатывались,
до чего похоже...
- Что делать, - улыбнулся полковник, - не всем быть художниками. Но вам
рисовать не придется.
- А как же вы хотите, чтобы я нарисовала портрет того человека, что
убил бедную мисс Ковальски?
- Словами, дорогая миссис Фрис. Кстати, судя по вашей фамилии, ваш муж,
наверное, голландского происхождения.
- Как это вы узнали? Его предки, правда, он говорил, были де Фрисы. Но
"де" куда-то делось, и его родители, и он просто Фрисы. Он наладчик на
термоядерной станции.
- Прекрасно. Значит, попытайтесь как можно подробнее описать внешность
того человека.
- А... как начать?
- О, не думайте об этом, не думайте о своих словах. Смотрите лишь на
экран и поправляйте его. Если что-то получается похожее, скажите. Если
что-то не так, поправьте машину. Это всего-навсего машина, она не обижается.
Хорошо?
- Я попробую. Значит, так. - Миссис Фрис зажмурила глаза, стараясь
получше вспомнить убийцу. - Волосы у него были черные. Это точно. Знаете, у
мужа, хотя ему всего сорок шесть, волосы редкие. Он их и так и сяк
зачесывает, чтобы прикрыть лысину...
- Вы простите, друг мой, но говорите, пожалуйста, только об убийце. А
то машина создаст объединенный портрет убийцы и вашего мужа.
- О господи... Значит, волосы у него черные, густые... Зачесанные
назад. Прямо не волосы, а проволока густая. Ну не проволока, я хочу сказать,
жесткие такие.
- А лицо?
- Я как раз хотела сказать о лице. Знаете, такое скуластое. И форма как
бы квадратная.
- И именно из-за скул и цвета волос вы решили, что он, скорей всего,
латиноамериканского происхождения?
Миссис Фрис сосредоточенно нахмурила лоб, достала из сумочки платок и
неторопливо высморкалась.
- Это не простуда, - объяснила она. - Чистая аллергия. Стоит чуточку
поволноваться - тут же начинает течь из носу. Почему я решила, что он
латиноамериканец? Гм... Ну, облик у него такой...
- Может быть, смуглый цвет лица?
- Правильно! - обрадовалась миссис Фрис. - Точно. Такой, знаете,
желтовато-смуглый цвет лица. Точно.
- А глаза? Брови? Губы?
- Глаза? Наверное, черные...
- Наверное?
- Честно говоря, я не обратила внимания, - виновато сказала миссис
Фрис. - Если б я тогда знала... А так, думаю, техник. С чего бы мне
рассматривать его глаза? Не такой уж он красавец, да и честно сказать, меня
мужчины мало интересуют...
- Это хорошо, миссис Фрис. Я думаю, вы не даете повода своему мужу для
ревности...
Миссис Фрис рассмеялась. Должно быть, соединение слов "ревность" и
"муж" показалось ей необыкновенно смешным.
- Это уж точно, не даю, - в голосе ее послышалось легкое сожаление. -
Теперь не даю. - Слово "теперь" она произнесла с особым многозначительным
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг