- Неужели месяц?
- Месяц, - с гордостью сказал Ефим Львович. - Вы не представляете, как
Владимир Григорьевич ее бережет. И волосики все щеточкой аккуратно
вычистит, и продует, и оботрет. А, вспомнил, фирма "Норелко".
- Не слышал.
- Есть такая. Внук его все время на заграничных рейсах плавает. Штурман он
дальнего плавания. Сейчас он где-то в Тихом океане. - Ефим Львович сказал
это с гордостью, будто был это не Володин, а его внук. У него самого
внуков не было, а две внучки благополучно стали на брачный якорь и в
дальние плавания не собирались. - Так я к чему? Если бы Владимир
Григорьевич собирался уехать на несколько дней, он бы бритву свою не
оставил, это уж вы мне поверьте.
- А он ее не взял?
- В том-то и дело, что не взял. Я зашел, будто спросить что-то у соседа
его Константин Михайловича, а сам глянул в тумбочку, где всегда бритва
лежит. На месте.
- Вы наблюдательный человек.
- Глаз художника, - скромно сказал Ефим Львович.
- Вы меня простите, конечно, - улыбнулся Кравченко, - но зря вы не стали
следователем.
- Я иногда и сам так думаю, - беззвучно засмеялся художник.
- А внук...
- Данилюк Александр Семенович, корабль "Константин Паустовский".
- Ну, вы просто... Хаммурапи настоящий.
- Простите?
- Это я так... Вас не затруднит попросить ко мне лечащего врача? А то я и
в лицо его не знаю.
- Он не лечащий. У нас ведь не больница, а Дом ветеранов. Но это я так,
для вашего сведения. Сейчас позову. Его зовут Юрий Анатольевич Моисеев, но
мы зовем его между собой Юрочкой. Такой человек... Иной раз думаю, может,
заболеть для разнообразия, и тут же себе говорю: ты что, Юрочку огорчить
хочешь? Это я шучу, конечно.
- Понимаю, - вежливо кивнул старший лейтенант. Было ему как-то покойно
здесь, в прохладной библиотеке, разговаривать со старым... как он
сказал... бригадмильцем... было приятно. И само исчезновение было
какое-то... благородное, что ли, как в заграничном детективе каком-нибудь.
Все так чинно, благородно, инсульт, пижама вельветовая, бритва
заграничная, внук, корабль... Тихий океан, штурман. Неплохо бы, конечно,
попросить майора направить его для опроса этого штурмана.
"Товарищ майор, - сказать, - мне тут по поводу пропавшего из Дома
ветеранов командировочку выписать надо".
"На сколько?" - не поднимая головы, спросит майор.
"Дней на десять".
"Чего так долго, ты в своем уме? Куда это?"
"Да на Тихий океан".
Да, вот тебе и мушкенум. Черт-те что за чепуха в голову лезет, уснешь
здесь, пожалуй, в библиотеке.
Должно быть, устал старший лейтенант, совсем сбился с ног от постоянной
спешки, и вправду задремал ненароком, потому что вдруг увидел перед собой
молодого человека в халате и понял, что это врач.
- Здравствуйте, - сказал он и вовремя спохватился, что чуть было не сказал
"Юрочка", - Юрий Анатольевич?
- Да, Юрий Анатольевич Моисеев.
- Кравченко Виктор Иванович. Прислали меня помочь...
- Я понимаю.
- Я уже немножко в курсе дела. Вам, строго говоря, угрозыск и не нужен.
- В каком смысле?
- У вас свой сыщик есть, художник Ефим Львович.
- А... - улыбнулся врач. - Это верно. Вездесущ и всезнающ. И добрейшая при
этом душа.
- Приятный человек. Он какой художник?
- Театральный. Знаете, декорации, костюмы...
Старший лейтенант вдруг сообразил, что не был в театре, наверное, год, а
может, и два. Когда ехал после демобилизации поступать в Московскую школу
милиции, голова кружилась от счастья: столица, Третьяковка, Большой,
Художественный, Театр на Таганке... Да вот как-то замотался с пропавшими
без вести, хорошо еще, если выкроишь время подремать перед телевизором.
Плохо это, неправильно. Система нужна. Майор Шкляр им все время твердит: в
милиции, как в футболе, порядок бьет класс. Мол, если ты и не такого
высокого класса сыщик, но порядок знаешь и блюдешь, всегда своего
добьешься.
- Вы ведь лечите пропавшего... Харина?
- Да.
- Скажите, Юрий Анатольевич, действительно ли у него замечалось сильное
улучшение? Я так понял со слов Ефим Львовича...
- Улучшение - не то слово. Владимир Григорьевич Харин - очень больной
человек. Пять лет назад он перенес обширный инфаркт задней стенки...
впрочем, это уже детали. Полгода назад - инсульт. Опять же, не входя в
детали, скажу, что левая рука и левая нога очень ослабли в результате
инсульта, стойкая гипертония, ишемическая болезнь - словом, целый букет,
неприятный букет, поверьте, особенно в таком возрасте...
- Ему семьдесят восемь лет?
- Да, совершенно верно. Нельзя сказать, чтобы он совсем не оправился после
инсульта, но все шло так медленно... И вдруг в один прекрасный день я
застаю его другим человеком. Встал без палочки, даже приседание сделал, -
представляете? Давление, как у космонавта. Глазам и ушам своим не
доверял... Хоть начинай верить после этого в чудеса. Нам, медикам,
полагается быть скептиками, во всяких там целителей, знахарей и хилеров мы
не верим. А тут хоть осеняй себя крестным знамением.
- Это... когда это случилось?
- Да совсем недавно.
- Такая быстрая поправка... она...
- Я был поражен, повторяю, глазам своим не верил.
- И как вы это объясняете? То есть я хочу сказать...
- В том-то и дело, что никак не могу объяснить. Накануне еле ползал, а
назавтра принимает гостей и после этого...
- Да нет, никакой тут связи, конечно, быть не может. Просто так уж
совпало...
- А вы этих гостей не видели?
- Нет.
- А у него часто бывали посетители?
- Да нет, насколько я знаю, ни родных у него, ни близких, один внук...
- Как вы считаете, Юрий Анатольевич, если бы вдруг Харин решил уйти,
уехать куда-то, он мог бы сделать это? Я имею в виду его физическое
состояние.
- В последние дни - да. Но насколько я знаю, ему и ехать не к кому, да он
и чувствовал себя здесь как дома.
- Гм... Скажите, Юрий Анатольевич, по вашему мнению, мог Харин уехать
куда-нибудь, ну, допустим, к внуку, никого не предупредив?
- Нет. Он на редкость деликатный человек. Знаете, из таких, что, даже
умирая, обязательно извинятся за причиняемые хлопоты.
- А... голова у него... Знаете, я в прошлом году разыскивал пожилую
женщину, ее муж прибежал к нам, взволнованный, на секундочку, говорит, ее
оставил около булочной. А она, оказывается, села в троллейбус, а где
живет, не помнит.
- Возрастная дементность.
- Да, да, муж еще какую-то болезнь поминал....
- Болезнь Альцгеймера, наверное.
- Правильно, точно. Представляете, она села на троллейбус у Белорусского
вокзала, а нашли мы ее только вечером в Северном порту... Внизу, у
причалов. Седенькая такая старушка, спокойная. Мне уж потом муж рассказал,
что до пенсии она секретарем парткома какого-то министерства была. Когда я
ее вез, спрашиваю:
"А как вы сюда попали?"
А она так спокойно на меня посмотрела, даже как бы укоризненно. И
спрашивает: "А куда я попала?"
- Вот так. Да-а... Значит, у вас никаких идей в отношении Харина Владимира
Григорьевича нет?
- Нет. Я уж и так и сяк и эдак прикидывал, примеривал - ни одной ниточки,
ни одного хвоста.
- Вы сказали, что у него нет ни родных, ни близких. Почему вы так уверенно
говорите?
- Видите ли, может, в больнице, где как бы больничный конвейер, врач не
имеет возможности так близко познакомиться с больным. Тем более...
привязаться к нему. А здесь... - Юрий Анатольевич пожал плечами. - Здесь
как дом. Как семья. И ссоришься, и миришься, и хоронишь...
- Я понимаю, - сказал старший лейтенант. Странный парень, подумал он, но
подумал уважительно. Находиться постоянно среди стариков... Нет уж, искать
их - это дело другое. - Я понимаю, - еще раз повторил он. - Как вы
думаете, стоит мне поговорить с его соседом по палате?
- С Лузгиным? Вряд ли он знает больше, чем я вам рассказал. К тому же как
раз он страдает болезнью Альцгеймера. В начальной, к счастью, стадии, но
тем не менее иногда у него случаются провалы в памяти.
- Спасибо, доктор. Вы действительно проверяли, ушел ли он в пижаме?
- Да. Вся одежда на месте.
- Гм... Спасибо еще раз.
Доктор вышел, и старший лейтенант подумал, что года два-три назад он уже
впадал бы в панику - старичок-колобок выкатился так ловко, что и следов
нет. Но по невеликому своему еще опыту он знал, что раньше или позже в
гладком с виду клубке обязательно отслаиваются какие-то ниточки. Дергаешь
за концы - не то, не то, не то, а потом, глядишь, что-нибудь обязательно и
распутывается. Конечно, в детективных фильмах все интереснее бывает, но то
ж искусство. В жизни главное - терпение.
Что за чертовщина, откуда берется этот бригадмилец, он же не спал, глаза
не закрывал. Ефим Львович подмигнул заговорщицки и сказал:
- Виктор Иваныч, я тут дуэт привел, они за дверью.
- Дуэт? - старший лейтенант посмотрел на художника и наморщил лоб.
- Простите старого дурака, - легко засмеялся Ефим Львович, - привыкаешь и
забываешь, что для других это может быть китайской грамотой. Есть у нас
две дамы, две Маргариты, Маргарита Давыдовна и Маргарита Степановна, они
всегда вместе, играли всю жизнь в одном театре, вот их и прозвали дуэтом.
- А почему...
- Вчера утром, когда я увидел, что приятели внука Владимира Григорича идут
к нему, я заметил во дворе дуэт. Причем сидели обе Риты на скамеечке у
проходной.
- Понимаю. Кстати, когда я сюда шел, никого в проходной не было. А
вообще-то есть здесь какой-нибудь сторож, вахтер?
- Не знаю, говорят, когда-то был, а сейчас нет.
- И что же, любой может зайти и выйти?
Ефим Львович засмеялся:
- Мы, товарищ старший лейтенант, старики, но не заключенные.
- Ладно, пригласите, пожалуйста, ваш дуэт.
В библиотеку вошли две дамы. Одна была высока, величественно полна, на
гордо откинутой седой голове красовалась старомодная прическа с пучком.
Виктор Иванович почему-то сразу решил, что это Маргарита Давыдовна. Вторая
Рита была поменьше, потоньше, с птичьим печеным личиком и живыми
насмешливыми глазками. Методом исключения эта должна была быть Маргаритой
Степановной.
- Добрый день, прошу прощения, что побеспокоил вас. Старший лейтенант
Кравченко Виктор Иванович.
- Маргарита Степановна Волгина, - тоненьким, надтреснутым голоском сказала
величественная дама.
- Маргарита Давыдовна Криль, - пробасила худенькая.
Как же все сложно бывает устроено, хмыкнул про себя Виктор Иванович. А
майор прав: вы, говорит, не блохи. Не прыгайте, идите к цели спокойно и
настойчиво. Как к ним обратиться вместе? Женщины? Говорят, это
некультурно, хотя, если разобраться, почему? Они же действительно женщины.
В классической литературе говорят "сударыни", но классикам хорошо, а
сейчас сударынь нет. Гражданки - слишком официально. Товарищи - как на
собрании.
- Маргарита Давыдовна, Маргарита Степановна, если я правильно понял, вчера
утром вы видели, как через проходную прошли двое молодых людей. Как потом
выяснилось, они шли к Владимиру Григорьевичу Харину.
- Почему потом? - усмехнулась Рита маленькая. - Мы сразу знали, что они к
Харину. Они ведь уже второй раз явились, а у нас тут все всё о всех знают.
Недостаток впечатлений и новых лиц. Тут можно о себе узнать от других и
то, что сам не знаешь.
- Зато скелеты у нас у всех сияют, - усмехнулась Рита большая.
- В каком смысле? - удивился старший лейтенант.
- В прямом. Все косточки перемыты.
- Гм... Понял. Так что вы можете сказать об этих посетителях?
- Он - в джинсах и джинсовой рубашке, - деловито пропищала Рита большая. -
Она - в брюках светло-голубого цвета и кофточке с короткими рукавами в
тон. Оба лет двадцати четырех - двадцати пяти.
- Вам и Шерлок Холмс мог бы позавидовать.
- Шерлоку Холмсу здесь делать нечего, - пожала плечами Рита большая. - За
полчаса его разобрали бы здесь на части, промыли, как я уже сказала,
каждую косточку по отдельности и кое-как собрали. Он о себе того бы не
знал, что бы мы о нем за эти полчаса узнали. Оказалось бы, что играет он
на скрипке неважно, скрипку приобрел по дешевке у скупщика краденого,
нюхает тайно кокаин, задолжал доктору Ватсону... Деточка, - повернулась
она к Рите маленькой, - сколько он задолжал доктору Ватсону?
- Три тысячи двести сорок фунтов и двадцать дюймов.
- Ласточка моя, дюймы - это мера длины.
- Мистер Холмс был большой оригинал, на Бейкер-стрит это все знают, и
мерил деньги сантиметром. Я удивляюсь, как ты это забыла.
Дуэт покатился со смеху, а Виктор Иванович почувствовал, что голова у него
кружится все быстрее и быстрее. Шустрые, однако, старушонки. Эти не
забудут, в какой троллейбус сели, этим палец в рот не клади.
- Не сантиметром, а дюймометром.
М-да, нужно бы перечитать как-нибудь Шерлока Холмса. Впрочем, глагол
"перечитать" старший лейтенант употребил как бы авансом, потому что книг о
Шерлоке Холмсе он не читал, хотя имя, конечно, знал и видел какой-то фильм
о нем по телевизору. Фильма он не запомнил, в памяти остались лишь экипажи
на тонких высоких колесиках и высокие шляпы.
- Скажите, пожалуйста, долго вы оставались на той скамейке, с которой
видели, как прошли эти молодые люди?
- Практически до обеда, - сказала Рита маленькая. - Я только один раз за
шерстью сходила в корпус и тут же вернулась. Я вяжу на спицах, - пояснила
она.
- А я сидела не вставая, - добавила Рита большая. - Это наша ложа бенуара.
И погода в тот день была ангельская. Я еще с утра знала, что будет райский
день, потому что накануне передавали, что возможны дожди и грозы. Это,
знаете, примета есть такая народная: если в программе "Время" говорят, что
будут дожди, жди сухой погоды. И наоборот. Истинная правда.
- Бывает, - согласился старший лейтенант. Народная примета... Правда
что... - Стало быть, если я вас правильно понял, вы из своей ложи бенуара
просматривали вход на территорию со времени прохода молодого человека и
девушки?
- Совершенно верно, - хором сказали обе Риты.
- И вы уверены, что ни эти молодые люди, ни Владимир Григорьевич Харин с
территории не выходили?
- Не совсем так, молодой человек. Мы уверены, что они не проходили через
проходную.
- А могли они выйти где-нибудь еще?
- Конечно, - хором ответили Риты.
- Где именно?
- Если они хотели перебраться через забор, - пояснила Рита маленькая, - то
в любом месте. Ну, немножко бы покусала их крапива, только и всего.
- А видел бы их кто-нибудь в том случае, если бы им пришла идея перелезть
через забор?
- Пожалуй, да, - кивнула Рита маленькая. - День был, как мы уже говорили,
божественный, и все ветераны, ходячие, бродячие и даже ползающие,
выбрались из своих конурок. И миновать их не могли бы даже агенты
иностранных разведок.
О господи, вздрогнул старший лейтенант, опять дурачат его две Риты.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг