И даже те, кто пойдет в город, пусть поделятся самыми драгоценными своими
воспоминаниями. Они могут погибнуть, но пусть сохранится их память. Не
только память о них, но и их память. А может быть, нам когда-нибудь удастся
раздобыть новые тела, и тогда мы сможем вернуть погибших героев к жизни.
Рассвет всегда был мудр. Они так и сделали. Они выбрали его хранителем
памяти, хотя он рвался идти в город.
- Ты нужен нам, нам нужна твоя мудрость, - сказали ему дефы. - Ты
старый, твое тело не очень быстро, но мысли твои стремительны, ты должен
остаться.
[Image010]
Утренний Ветер вспомнил тот отчаянный бой. Они все знали, что, скорей
всего, не вернутся. Их было всего четверо - столько они могли найти
относительно сильных аккумуляторов. Четыре дефа и две трубки, потому что
ведь и оружие тоже требует энергии.
Они решили атаковать склад рядом с проверочной станцией. Правильнее,
конечно, было бы напасть сразу на все три склада, чтобы сбить стражников с
толку, но их было всего четверо, четверо дефов с двумя трубками. А склад
охраняют пять стражников. Пять стражников - это пять трубок. И не
полуразряженных, как их оружие, а способных одним световым всплеском вывести
из строя цепи их мозга.
Но у них не было выбора. Они шли ночью. Было темно, но кирды видят и в
темноте, потому что глаза их воспринимают весь спектр излучения. Нагретые за
день камни развалин источали светлые дрожащие облачка - это они отдавали
тепло.
Дрожало облако и вдали - это был город. Вернется ли кто-нибудь из них
оттуда? Было страшно, воображение снова и снова рисовало короткие голубые
всполохи, которые вскоре вырвутся из трубок стражников. Было страшно, но
нужно было идти, потому что выбора не было. Их товарищи были обречены без
запаса заряженных аккумуляторов.
Они добрались до города без труда. Без особого труда они проникли и в
город. С тех пор как стражники начали охранять каждый склад аккумуляторов,
войти в город стало уже не так сложно. Они не могли набрать столько
стражников, чтобы окружить город непроницаемым кольцом.
У них было только одно преимущество. Они никому ничего не должны были
докладывать и ни от кого не должны были ждать приказов, что и как делать.
Они решили пробираться к складу с разных сторон. Один их них, без
оружия, должен был спокойно направиться к зданию. Он был обречен, он должен
был погибнуть. В тот момент, когда стражники набросились бы на него, должен
был выскочить второй деф, тоже безоружный. Он тоже был обречен. Стражники
невольно должны были разделиться на две группы. На одну из них должны были
напасть оставшиеся два дефа с трубками. Если бы им удалось быстрее вывести
из строя одну из групп стражников, они бы смогли завязать бой с оставшимися.
У них было только одно преимущество: они были чуточку быстрее, потому что не
должны были докладывать и получать приказы. Но все равно это был
самоубийственный план. Другого у них- не было.
Еще по пути в город они решили бросить жребий, кто должен отвлечь на
себя стражников и кто нападет на них. Жребий нужно было бросать не потому,
что никто не хотел жертвовать собой, а потому, что все хотели этого.
Молодые дефы, только что бежавшие из города, часто не понимали этого.
- Как можно жертвовать собой, - спрашивали они, - когда дефы, в отличие
от кирдов, ценят жизнь? Ведь, жертвуя собой, ты, едва осознав себя, едва
получив свободу воли, должен сам, по своей новой воле, потерять все. Кирды -
другое дело. Им все безразлично, они не знают себя, а потому равнодушны к
бытию или небытию.
- Именно поэтому, именно поэтому, друзья, - терпеливо объясняли им. -
Осознав себя, получив имя, ценя новую свободу, ты начинаешь уважать, ценить
и любить волю и свободу товарищей. Защищая их, ты защищаешь себя.
Понять это не так-то просто, и молодые дефы задумчиво кивали, но были
полны сомнений. И все же понимали в конце концов, ибо в этом высшая
мудрость.
Они шли и думали, что должны были погибнуть в ту ночь, когда земля,
трава, камни развалин, дома отдавали запасенное за день тепло.
Они шли и думали, что вот так же и они должны отдать запасенное в муках
сознание и рухнуть в черный бездонный провал небытия. Это было невообразимо
страшно, хотелось повернуться, ринуться назад, бежать куда угодно, лишь бы
не видеть перед собой мрака бездны.
Но нужно было идти, нужно было спрессовывать в себе страх, держать его,
чтобы он не вырвался наружу. Нужно было заставлять себя идти к небытию.
Но чем ближе подходили они к цели, тем ярче разгорался в них крошечный
огонек печальной гордости единственного утешения тех, кто жертвует собой.
Все шло по плану. Рухнул от вспышки, пронзившей его голову, Камень.
Трое стражников нагнулись над ним, оттаскивая его в сторону, чтобы удобнее
было бросить его на тележку, которую они, очевидно, уже вызвали.
Утренний Ветер и Иней приготовились. Сейчас примет на себя удар Облако.
Из-за угла послышался тяжелый топот, щелчок выстрела, и в то же мгновение
вспышки нескольких выстрелов окрасили стену склада мертвенным фиолетовым
цветом.
Они открыли огонь. Утренний Ветер сразу попал в ближайшего к себе
стражника. Он не успел еще разогнуться, оттаскивая упавшего Камня, и,
пораженный выстрелом, ткнулся головой в землю.
Иней тоже выстрелил и тоже попал, выведя из строя второго стражника.
Если бы только их трубки были сильнее, если бы только между выстрелами не
нужна была пауза, если бы только можно было уложить в это мгновение и
третьего... Но уже бежали, громко топая, остальные два стражника, поднимая
свои трубки.
Сейчас, сейчас вспыхнут на их полуразряженных трубках контрольные
огоньки, показывающие, что они готовы к выстрелу, но было уже поздно. Они не
успевали. Доли мгновения не хватило им, и эта доля мгновения будет стоить
жизни не только им, но и всем дефам.
Утренний Ветер вскочил. И тут произошло непонятное. Оставшийся
невредимым третий стражник поднял трубку, из раструба вырвался ослепительный
в ночи тонкий луч выстрела. Но ударил он не в Утреннего Ветра, не в Инея,
что стоял рядом с ним, приготовившись принять небытие, а в одного из двух
приближавшихся стражников. Это было настолько неожиданно, что на мгновение
Утренний Ветер оцепенел, но раздумывать было некогда. Он поднял трубку и
прицелился в бегущего стражника. Лишь бы не попасть в того, что только что
уложил товарища... Мгновенного этого колебания было достаточно, чтобы
Утренний Ветер никогда потом не простил его себе. Надо было стрелять сразу.
Их спаситель быстро нагнулся, чтобы схватить трубку, выпавшую из руки
рухнувшего товарища - своя еще не была готова к новому выстрелу, - но не
успел. Не успел и Утренний Ветер. Он выстрелил, и луч из его трубки попал
врагу прямо в глаз, заставил его вздрогнуть, остановиться и с грохотом
упасть, но их спаситель уже успел получить световой удар и тоже упал.
Думать было некогда. Времени не было. Вот-вот покажутся боевые тележки
с дежурными стражниками. Они бросились к дверям, на бегу выплавляя
выстрелами замок. Они двигались теперь в другом временном измерении: время
неслось в лихорадочном темпе, и им нельзя было отстать от него. Двигатели их
работали на предельных оборотах, поглощая из полупустых аккумуляторов
последние порции энергии.
Они взяли столько аккумуляторов, сколько могли унести, и уже кинулись
бежать, но Утреннему Ветру вдруг почудилось, что тело странного стражника,
что стрелял не в них, а в товарища, слегка подергивается. Он знал, что не
имеет права останавливаться и терять время, знал, что подвергает риску всю
общину дефов, но ничего не мог с собой поделать. Он говорил себе: "Нельзя,
иди", но словно какая-то высшая сила заставила его нагнуться над упавшим
стражником. Выстрел оплавил часть головы, но он каким-то чудом не впал в
небытие: ноги его подергивались, словно он пытался встать.
- Помоги, - попросил Утренний Ветер Инея, - может, он сможет как-то
идти.
Иней понял все. Вдвоем они подняли стражника. Двигаться он почти не
мог, и они молча переглянулись. Конечно, надо было оставить его. Конечно,
если они будут тащить этого кирда, шансы их на спасение резко сократятся.
Ведь где-то уже двигаются боевые тележки, и дежурные стражники готовят
трубки. Оставить его было бы логично, но дефы потому и были дефами, что не
были рабами логики.
Они то тащили его, то несли, чувствуя, как двигаться становится все
тяжелее и тяжелее. Энергия их аккумуляторов иссякала с каждым шагом.
Они уже были за городом, когда Иней качнулся и упал. Он был полностью
разряжен. Утренний Ветер оглянулся. Было все еще темно, и город светился
остывающими строениями, и в мертвенном свете была холодная угроза. Он быстро
сменил аккумулятор товарищу - благо теперь у них был запас новых, - и они
продолжили путь.
- Дайте его мне, - сказал Рассвет, когда они добрались уже на рассвете
до лагеря. - Я постараюсь выходить его.
- Он... - хотел было сказать что-то Иней, но Рассвет перебил его:
- Как вы не понимаете? Он же деф. Наверное, он еще не осознал это, не
осознал себя, но в решающую минуту сделал выбор. - Он посмотрел на
стражника, который лежал подле него на земле. - Давайте дадим ему имя Выбор.
Согласны?
- Конечно, - кивнул Утренний Ветер.
Только теперь он начал чувствовать страх. Раньше прислушиваться к нему
было некогда, а сейчас он содрогался от ужаса, вспоминая бой, спасение,
бегство. Сколько раз все могло бы пойти не так, как случилось, сколько раз
они должны были споткнуться на бесчисленных опасностях, сколько раз шансы на
удачу готовы были пасть под ударами стражников... Ему казалось, что они
бежали над пропастью по неверной паутине тонких дощечек. Дощечки скрипели,
прогибались, трещали. Они не могли перебраться через пропасть, но они
вернулись.
Рассвет сделал все, что мог. Целыми днями он возился с бывшим
стражником, выхаживая его, пытаясь вернуть к бытию. Но, очевидно,
повреждения были слишком серьезны.
Выбор так и не заговорил. Он стоял, слегка покачиваясь, и смотрел на
камни развалин, на дефов, и в уцелевших его глазах, казалось, стояло
какое-то застывшее удивление, какой-то немой вопрос.
У Утреннего Ветра было ощущение, что бедный Выбор узнает его. Он
подолгу стоял около него. Иногда он молчал, а иногда что-то тихонько
бормотал. Он не мог потом вспомнить, что именно говорил он Выбору, потому
что слова были не важны, важны были те чувства, что он пытался вложить в
них.
Как-то раз - это было в полдень, когда желтые облака разбегаются, и
оранжевое солнце греет особенно ласково, и все замирает в тихом довольстве,
даже жесткая красноватая трава, которая в это время перестает шуршать под
ногами, - он стоял около Выбора и, по своему обыкновению, что-то тихонько и
ласково говорил ему. Бывший стражник вдруг посмотрел на него и сказал:
- Я... - Он замолчал, словно собираясь с силами, потом добавил: -
Все...
Больше он не произнес ни слова. Через два дня он погрузился в вечное
небытие. Все знали, что он тяжко ранен, все видели, как терпеливо возился с
ним Рассвет, как подолгу ему что-то ласково бормотал Утренний Ветер, и
понимали, что разум едва мерцает в его поврежденном мозгу. И конец его не
был неожиданным. Но одна деталь потрясла Утреннего Ветра. Утром, когда
кто-то увидел, что Выбор недвижим, обнаружили, что у него нажата кнопка
отключения сознания. Сначала его пытались вернуть к бытию, но тщетно. И
тогда все задумались: кто же нажал на кнопку? Все смотрели друг на друга, и
все качали головами. И все верили друг другу. И потому, что дефы никогда не
обманывают друг друга, и потому, что все любили бедного Выбора и знали, чем
обязаны ему.
Утренний Ветер сказал тогда:
- Друзья, он сам отключил сознание. Мы никогда не узнаем, что именно
происходило в его бедном полуразрушенном мозгу, но мне кажется, я
догадываюсь. Он понимал значительно больше, чем нам казалось, он не хотел
быть нам в тягость. Он знал, какой ценой достается нам энергия. И он решил
сам уйти от нас...
Печаль, которую он испытывал, была так тяжела, так остро и болезненно
зияла рана в нем, что он не мог продолжать.
Прошло уже много времени. Кто-то из дефов погиб под вспышками трубок
стражников, пришли из города новые дефы, память о Выборе перестала причинять
боль и приносила с собой лишь легкую грусть, и Утренний Ветер все чаще ловил
себя на том, что посещают его неведомые раньше сомнения. Куда они идут? Что
будет с дефами? Можно ли существовать в постоянном страхе, что завтра они не
смогут добыть новые аккумуляторы, что их выследят стражники, что им нечем
будет защищаться?
До этого он жил постоянными каждодневными заботами, которых всегда было
великое множество, потому что дефы давно уже выбрали его своим
предводителем, а теперь вдруг увидел мысленным взором будущее. Оно походило
на длинный туннель с застоявшейся в нем темнотой. Может быть, где-то в самом
конце его и был какой-то свет, но, если он и был, он не мог разбавить
темноту.
Он тщился что-то понять, что-то пробить своей мыслью, но туннель был
длинный, и мысль вязла в его сырой мгле. И от этого его охватывала печаль.
Мир был огромный, а он таким крохотным, сторон было много, а он не знал,
куда идти. И охватывало, давило чувство бессмысленности всего сущего. Он
знал, что нельзя всматриваться в тьму этого туннеля, потому что, кроме тщеты
всех своих усилий, он ничего там не увидит, но не мог отвести мысленный
взгляд от бездомной дыры. Она отравляла его и приковывала к себе.
И вот недавно они увидели чужой корабль, опустившийся над их планетой.
Утренний Ветер никогда не видел посланцев иных миров, он даже не знал,
существуют ли иные миры, он никогда даже не задумывался над возможностью их
существования. Но теперь ему почему-то казалось, что пришельцы, если только
он сможет поговорить с ними, помогут ему. В чем именно, он не знал. Он даже
не знал источника своего беспокойства, но подсознательно чувствовал
потребность в помощи. Должно же быть что-то еще, кроме забот о заряженных
аккумуляторах. "А может быть, и не должно? - возражал он себе. - Откуда ты
знаешь, что должно? Может быть, разуму и не дано проникать сквозь тьму
туннеля. Может быть, туннель этот вечен и вечно смятение разума перед его
тайной. У туннеля всегда будет преимущество перед разумом. Туннель не
мечется, не ищет, его не снедает беспокойство. Он просто есть..."
Неясные мысли клубились где-то в самой глубине сознания Утреннего
Ветра. Он не подгонял их, не пытался вытянуть на поверхность. От света - он
это чувствовал они мгновенно съежатся, погибнут. Они должны были набрать
силу, созреть, и тогда, тогда... Может быть, он все-таки сумеет увидеть хоть
какой-то свет, даже не свет, пусть лишь отблеск света в тупой тьме туннеля.
***
Мозг думал. Он никогда не бездействовал, никогда не отдыхал, никогда не
впадал в небытие. Он был цивилизацией, а цивилизация не могла остановиться.
В любое мгновение он точно знал, где находится любой из тысяч кирдов, что он
делает, что будет делать. Их доклады постоянно принимались им,
регистрировались, классифицировались, сортировались, отправлялись в
постоянную память, если были важны, или хранились в оперативной,
сравнивались, анализировались, препарировались. Приказы отдавались им
нескончаемым потоком, ибо без его приказов не делалось ничего. Без его
приказов кирды могли лишь впадать в небытие и терпеливо ждать, пока он
призовет их к действию.
Но вся эта бесконечная карусель, все невидимое переплетение тысяч и
тысяч нитей, которыми Мозг был связан с кирдами, занимали лишь малую часть
его внимания. Основная мощь его интеллекта была направлена сейчас на то,
чтобы понять плюсы и минусы первой реакции, результаты перенастройки кирдов.
Да, кирды изменились. Он чувствовал это в их докладах, в их движении, в
их взаимодействии между собой.
И он не видел пока никаких преимуществ. Наоборот, меньше стало
четкости, меньше стало логики в действиях кирдов, они медленно принимали
решения, порой даже колебались, что никогда ранее не было им свойственно.
Скорее всего, Крус ошибался. Долгое пребывание в Хранилище ослабило его
разум, разрушило память. Они были жалкими, эти остатки вертов. Они были
жалкими и тогда, когда создавали его, потому что нуждались в нем, а теперь
то, что осталось от них, не заслуживало даже его внимания.
Да, похоже, что Крус ошибался. То, что он называл чувствами, ничего не
давало кирдам. Скорее всего, их придется снова перенастраивать, вычищать из
их мозгов этот нелепый страх. Но Мозг не торопился, он мог это сделать в
любое время. Он никому не подчинялся, ни с кем не считался, ни перед кем не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг