Он стоял и смотрел на себя, на Николая Надеждина, каким он видел себя
тысячи раз в зеркалах, на фотографиях, в голограммах, на экранах...
Он поднял руки. Они послушались его команды. Но это были не его руки.
Эти руки были короче, кисти были меньше. Нет, он не ошибался, это не его
руки. Указательный палец на его левой руке слегка искривлен, на этой же руке
указательный палец был прямой. Но все равно рука была знакомой. Особенно
ноготь на большом пальце, на нем была трещинка. Он же видел эту трещинку сто
раз, когда играл в шахматы с Марковым. Ну конечно же, это Сашкина рука. Но
почему же он тогда двигает ею, подносит ближе, дальше и почему Володька
Густов смотрит на него с таким страдальческим выражением лица?
- Ты чего так уставился на меня? - спросил он.
Говорить было как-то неудобно, непривычно. "Еще бы! - объяснил он
себе. - Столько времени проторчать в виде записи, где не только что молчишь
все время, где и говорить нечем".
Густов странно сморщился. Это что у него в глазах? Никак, слезы?
- Ты... кто? - прошептал он.
- Как тебе сказать? - вздохнул Надеждин. - Если не считать, что у меня
чужие руки - по-моему, Сашкины - и язык с трудом ворочается, то я сказал бы,
что я Николай Надеждин. Если бы, конечно, не он. - Он показал на настоящего
Надеждина, который молча смотрел на него.
- Нет, он... как бы тебе объяснить... Пока что он Крус.
- Крус? Добрый мой спаситель? Но...
- Потом, Коль, потом ты все поймешь...
- Мне нечего понимать. Крус...
Неважно, что необъяснимым образом Крус был как две капли воды похож на
него. Важно, что это был Крус. Крус, который спас его в кошмаре мрака,
удержал на плаву, не дал захлестнуть отчаянию, не дал сознанию навсегда
бежать от него в слепом ужасе. Крус, который спас его добрым своим
прикосновением.
Он шагнул навстречу Крусу, и тот шагнул навстречу ему. Он протянул
руку, пусть не свою, Сашкину, это не имело значения. И Крус протянул руку.
Пусть не свою, а его, Надеждина. И это не имело значения. Имело значение
лишь то что ладони их коснулись в жесте доверия и помощи.
***
Густов вспомнил древнюю смешную задачку с лодкой, лодочником, волком,
овцой, а может, и не с ними. Кого-то нужно было переправить с одного берега
реки на другой, и весь фокус заключался в последовательности действий.
Кого-то нужно везти, возвращать, снова везти и так далее.
А вспомнил он ее потому, что нечто похожее должен был сейчас делать и
он: сознание Надеждина было в теле Маркова, сознание Маркова - в теле
очередного трехрукого верта, а тело Надеждина было занято Крусом, за
которого Надеждин в теле Маркова держится, как за спасательный круг.
Что нужно было делать лодочнику, он не помнил, но свое уравнение в
конце концов решил. Если не все встало на свои места, то по крайней мере все
заняли свои тела.
Конструкция тел кирдов не дает им возможности откинуть назад голову.
Обычно им это не мешает, потому что они редко смотрят на небо.
Утреннему Ветру пришлось поэтому лечь на спину. Он все смотрел и
смотрел на желтое небо, в котором исчезал корабль пришельцев. Вот он стал
совсем маленьким пятнышком, а потом вовсе растаял.
Он уперся руками в землю и медленно встал. Они улетели так и не раскрыв
ему тайны черного туннеля, который все чаще смущал его дух...
Володя сказал ему:
- Я совсем не мудрец. В своем мире я обыкновенный человек. У нас всегда
были люди, которые задавали трудные вопросы, и всегда были люди, которые
давали умные ответы. Мне ближе первые. Вопросы всегда свои, они рождаются в
тебе и мучают тебя. Ответы чаще бывают готовые. Я не уверен, что на свой
вопрос человек может ответить чужим объяснением. - Он посмотрел на Утреннего
Ветра, улыбнулся и добавил: - Я мог бы сказать тебе, что разгадка твоего
туннеля в борьбе, в движении, в развитии, в любви, в доброте, в понимании
других, но это были бы пустые слова. Это твой туннель, твоя тьма стоит в
нем, ты должен войти туда, и ты должен увидеть свет в конце его.
- Но есть ли у него конец и есть ли в этом конце свет? - спросил он.
- Не знаю, - сказал Володя. - Это твой туннель. Да это и не так
важно...
- Я не понимаю.
- Пока ты ищешь свет - он существует.
"Значит, - думал сейчас Утренний Ветер, - нужно искать". К нему подошли
Галинта и Крус.
- Наш мир лежит в развалинах, - сказал Крус, - там, наверху, мы уже
начали забывать, как он велик и сложен. Мы не знаем, что делать.
- Пожалуй, - задумчиво сказал Утренний Ветер, - Володя все-таки не
прав...
- В чем? - спросил Галинта.
- Наверное, мудрость потому и мудрость, что не принадлежит одному. Он
сказал мне, что еще их древние мудрецы говорили, что есть время разбрасывать
камни и есть время собирать их.
- Собирать, - повторил Крус. - Но сумеем ли мы собрать их?
- Это не так важно, - сказал Утренний Ветер словами пришельца. - Важно
собирать.
Странно, но эта простая мысль как бы отдаляла от него туннель.
- Верты и кирды... - начал было Галинта и замолчал.
- Мне кажется, я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить. Разбрасывать
камни можно врозь. Собирать же - обязательно вместе.
Утренний Ветер протянул руки, и оба верта коснулись узкими ладошками
его мощных клешней. "Странно, - снова подумал он - туннель отступил еще
дальше, стал почти невидим".
***
Четыреста одиннадцатый никак не мог понять, что с ним происходит.
Казалось бы, он должен радоваться. То, о чем он мечтал страшными долгими
ночами, когда стоял В своем загончике, преступно не выключая сознания,
случилось: Мозга больше нет, Проклятый чертеж разорван, город освобожден.
Но он не радовался. Он скорее ощущал чувство потери. "Что я потерял?" -
думал он и не мог ответить на свой вопрос. Не мог же он жалеть о ненависти,
к которой так привык... Хотя...
Он думал о своем плане. Удивительно: тогда, когда в любую секунду его
голову мог расплавить луч трубки стражника, ему казалось, что у него есть
план. План, как разрушить проклятый город и создать новый порядок.
Теперь Мозга не было, его город перестал существовать, можно было не
бояться трубок стражников и нужно было претворять план в жизнь.
Но чем пристальнее всматривался он в него, тем призрачнее этот план ему
казался. Он хотел рассмотреть в нем детали, но детали исчезали под его
взглядом.
"Но этого же не может быть, - тягостно повторял он себе. - Мне же
всегда казалось, да что казалось - я был уверен, что у меня план, великий
план, разработанный во всех деталях, а сейчас я не вижу не только деталей,
но и весь план ускользает от меня... А может, - наконец сказал он себе, -
никакого плана у меня и не было, а была лишь ненависть к Мозгу?" Мысль эта
вызвала в нем волну ярости. Нечего мучить себя никчемными вопросами. Город
был разрушен, и город нужно было отстраивать заново. Мозга не было, и тысячи
кирдов замерли в тупом оцепенении.
Что делать, если будущее представлялось ему совсем не так, если
виделось оно ему в светлом сиянии, если гибель Мозга казалась сладостной
целью? Что за этой целью, он не думал. А теперь тысячи кирдов стояли, тупые
твари, стояли неподвижно и ждали приказов.
Четыреста одиннадцатый почувствовал, как снова подымается в нем старая
ненависть. Ладно, раз не хотят эти тупоголовые твари жить по-новому, он
заставит их.
Он открыл главный канал связи и услышал гулкую вибрирующую тишину.
Ненависть оседала, а над нею подымался восторг. Он обязательно построит
новый город. Он огкрыл главный канал, и все кирды были связаны сейчас с ним
невидимой, но туго натянутой нитью.
- Кирды, - торжественно сказал он, - Мозг больше не существует. Его
нет. Отныне вы свободны.
Он замолчал. Он не знал, чего ждет. В том туманном сиянии, что в своем
нетерпении он считал планом, не было ответа. Мозга не было, и, стало быть,
все должно было измениться. Он молчал, молчали и свободные кирды, которые не
знали, что делать со своей свободой.
- Почему вы молчите, вам нечего сказать?
Кирды молчали. "Мозга нет, - думал Четыреста одиннадцатый, - но рабы
остались. Проклятый творец и из вечного небытия пытается держать всех в
парализующем страхе. Но нет, я не сдамся".
В нем подымалось яростное нетерпение.
- Кирды, - сказал он еще раз, - не думайте, что я дам вам спокойно
дремать в своих загончиках. Я заставлю вас думать. Понятно?
Кирды по-прежнему тупо молчали. Ничего, он заставит их шевелиться.
- Отныне вы будете каждодневно являться на проверочную станцию не для
того, чтобы определить, не дефы ли вы. Вы должны быть дефами и станете ими!
А кто не захочет думать самостоятельно, тот не получит разрешающего штампа.
Под пресс! - закричал он. - Под пресс каждого, кто не захочет жить
по-новому!
***
- Четыреста одиннадцатый требует, чтобы мы вернулись в город, - сказал
Утренний Ветер Рассвету. - Он говорит, что мы должны помочь ему...
- Я не пойду, - тихо сказал Рассвет.
- Почему?
- Ты задаешь вопрос, потому что знаешь ответ, но боишься его.
Утренний Ветер помолчал, потом сказал:
- Ты, наверное, прав. Я тоже не пойду в город. Дефы не пойдут в город.
Мы боролись против тирании Мозга не для того, чтобы кто-то опять раздавал
приказы и угрожал прессом.
- Четыреста одиннадцатый утверждает, что это нужно для самих кирдов, -
печально сказал Рассвет, - но разве Мозг не повторял то же самое? Разве
Володя не говорил нам, что все тираны любят выставлять себя народными
радетелями, а палачи благодетелями?
- Коля сказал проще: ненависть - плохой фундамент для строительства...
- Нам будет не хватать их...
- Они оставили нам мудрость и доброту. С ними туннель уже не пугает
своим мраком...
- Какой туннель, брат?
- Неважно, брат, неважно... У меня нет больше времени думать о нем,
Нужно строить свой город. Пойдем к дефам.
- Пойдем. Пришло время собирать камни. Галинта и Крус тоже ждут нас.
***
- Поразительно, - сказал Марков, - как быстро память выталкивает из
себя тяжкие переживания. Мне уже трудно поверить в кошмар Хранилища.
- Я понимаю, - кивнул Надеждин. - Мы снова в "Сызрани", корабль вышел
на старый курс, мы сидим за доской, Володька, как обычно, смотрит на нас
сбоку, смотрит, как обычно, с добродушным презрением. И начинает казаться,
что не было никакой Беты Семь. И быть не могло. Но она была. Она все равно
была, если даже память выкинула бы из себя все, что нам пришлось пережить. И
знаете, почему я в этом так уверен?
- Ну? - спросил Густов.
- Мне кажется, мы стали чуточку старше, чуточку умней и чуточку
печальней...
- Другой бы спорил, - улыбнулся Марков и начал расставлять шахматные
фигуры.
Литературно -художественное издание
ДЛЯ СТАРШЕГО ВОЗРАСТА
Юрьев Зиновий Юрьевич
БЕТА СЕМЬ ПРИ БЛИЖАЙШЕМ РАССМОТРЕНИИ
Ответственный редактор
М.А.Зарецкая
Художественный редактор
Е.М.Ларская
Технический редактор
В.К.Егорова
Корректоры
Л.А.Рогова и И.Н.Мокина
ИБ © 11800
Сдано в набор 15.06.89. Подписано к печати
22.01.90. А06817. Формат 84Ч1081/32. Бум. типогр.
© 2. Шрифт обыкновенный. Печать высокая. Усл.
печ. л. 15,12. Усл. кр.-отт. 15,54. Уч.-изд. л.
15,67. Тираж 100000 экз. Заказ © 2491. Цена 90 к.
Орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы
народов издательство "Детская литература"
Государственного комитета РСФСР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли.
103720, Москва, Центр, М.Черкасский пер., 4
Ордена Трудового Красного Знамени ПО "Детская
книга" Госкомиздата РСФСР. 127018,
Москва, Сущевский вал, 49.
Отпечатано с фотополимерных форм "Целлофот".
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 11.11.2004 21:02
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг