Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     - Ну что ж, - сказал Утренний Ветер, - я рад, что мы больше не  спорим.
Давайте подумаем, кого мы пошлем в это место...

                                    ***

     Сколько он помнил себя, а он никогда ничего не забывал, Мозг никогда не
работал так четко, никогда не чувствовал такого удовлетворения  от  сознания
своей интеллектуальной мощи. Мысли текли одна за другой, в строгом  порядке,
не  обгоняя  друг  друга  и  не  отставая.  Они  впитывали  всю  информацию,
перерабатывали ее, сортировали, выбрасывали ненужное, перестраивались и  шли
дальше.
     У него ничего не было, кроме мысли. Он и был мыслью.
     Он не знал морали хотя бы потому, что для морали нужен  образец,  точка
отсчета, а ему не с кем было себя сравнивать. Он  был  един,  он  был  целым
миром, он был началом и концом всего разумного. Он не  знал  закона,  потому
что и для закона нужны вехи - что можно и что нельзя, а вехи устанавливал он
сам. Для других. Для себя вехи ему были не нужны. Он  был  выше  закона,  он
воплощал его в себе.
     Он никогда не сомневался в своем праве управлять кирдами, хотя  они  не
просили его об этом, не выбирали своим правителем. Он создал город, систему,
и кирды были просто деталями этой системы.
     Город был его детищем. Он отвечал за него. Не перед кем-нибудь, а перед
самим собой. Он отвечал только перед самим собой.
     Он   никогда   не   злоупотреблял   своей   абсолютной   властью,   ибо
злоупотребление предусматривает наличие закона и  стремление  к  собственной
выгоде за  счет  других.  Как  мы  уже  сказали,  Мозг  не  знал  закона,  а
собственную выгоду не отличал от выгоды системы. Что было хорошо  для  него,
то было хорошо и для системы. И наоборот.
     Он мыслил только двумя категориями, которые в его сознании сливались  в
единое целое: он и город. Отдельные кирды  не  интересовали  его.  Они  были
просто деталями системы. Он переставлял их,  если  нужно  было  переставить,
приказывал сделать то-то и  то-то,  если  нужно  было  это  сделать,  но  не
воспринимал в виде отдельных существ. Да, он наделил их  мозгом,  но  только
для того, чтобы они  лучше  выполняли  его  приказы.  Если  вдруг  они  сами
начинали решать, что делать, а что - нет, это  значило,  что  они  вышли  из
строя, превратились в дефов. Если кирды начинали думать самостоятельно,  это
значило,  что  головы  их  немедленно  подлежали  замене.  Самостоятельность
означала  индивидуальность,  индивидуальность  -  хаос,   противопоставление
порядку.
     Система могла и должна  была  развиваться,  но  только  в  направлении,
которое он выбирал для нее. Она могла усложняться, но только не превращаться
в хаос.
     Реакции, которые он взял у пришельцев, обогатили систему, но  требовали
особого контроля. Даже любовь к нему требовала неусыпного наблюдения. Ослабь
его - и кирд начнет направлять любовь к другим кирдам, к дефам,  а  это  уже
хаос.
     Пришельцы сделали свое дело и теперь не были нужны  ему,  хотя  завтра,
послезавтра или через тысячу дней он мог захотеть еще  раз  проанализировать
их странные реакции, которые столь сложно взаимосвязаны.
     Но оставить их в городе он не мог. В городе не должно было быть  чужих.
Никто и ничто не должно было нарушать четкость и порядок, никто и  ничто  не
должно было смущать кирдов.
     Когда  он  обдумывал  эту  проблему,  какое-то   время   она   казалась
неразрешимой. Одно условие противоречило другому. Но время это  было  малым.
Мозг не терпел препятствий. Они лишь удваивали его энергию. И  он  выработал
план, который сразу же уничтожил противоречия.
     Пора было действовать, и  он  снова  вызвал  к  себе  Двести  семьдесят
четвертого, чтобы исключить даже ничтожнейший  риск  утечки  информации.  Он
будет разговаривать с  главой  стражников  на  самом  низком  энергетическом
уровне, так, чтобы излучение, которое несло его приказы, не покидало пределы
башни.
     Он почувствовал приближение кирда.
     - Я явился по твоему  приказу,  о  великий  Творец,  -  доложил  Двести
семьдесят четвертый.
     - Слушай внимательно. Где сейчас пришельцы?
     - Я видел их, когда шел к тебе. Они  направлялись  к  круглому  стенду.
Они,  наверное,  устали.  Усталость  это  состояние,  сходное  с   разрядкой
аккумуляторов.
     - Хорошо. Ты отправишься к ним и произведешь полный анализ их голов.
     - Слушаюсь.
     - Не торопись. Ты запишешь результаты анализа  на  магнитные  кольца  и
принесешь их ко мне.
     - А пришельцы?
     - Ты не скопируешь содержимое их голов, а заберешь его у них,  оставишь
им лишь элементарные основы. После анализа они должны уметь лишь  двигаться,
чувствовать боль, потребность в источниках энергии. Ты понял, стражник?
     - Я понял, о великий Творец.
     - Ты знаешь, для чего я это делаю?
     - Кирд не может познать мудрость Творца.
     - Хороший ответ, я доволен тобой. Двести семьдесят четвертый.
     - Слава великому Творцу!
     - Выполняй приказ.
     - Слушаюсь.
     Он начал выполнять свой  план.  Побуждаемое  его  волей,  его  разумом,
повернулось первое колесико. Оно вошло в зацепление со вторым, тоже повернув
его, то в свою очередь с третьим и так далее.
     Мозг испытывал глубокое удовлетворение и спокойствие: это  был  хороший
план и взаимодействие всех его  деталей  было  рассчитано  им  с  величайшей
точностью.

                                    ***

     - О чем ты сейчас  думаешь?  -  спросил  Марков  Надеждина.  -  У  тебя
необыкновенно сосредоточенный вид. Надеждин сидел на полу,  прислонившись  к
стене.
     - О том,  как  плохо  предавать  детские  мечты.  Когда  я  был  совсем
маленьким, я мечтал стать аквапастухом.  О  большем  счастье  я  не  мечтал:
болтаться целыми месяцами где-нибудь в океане, пасти рыбьи стада... Господи,
может ли быть что-либо лучше, чем  зеленоватая  подвижная  упругость  волны,
запах  влаги,  неслышное  кружение  солнца,  рыбье  бормотание  в   глубине,
бесконечные споры с дельфинами...
     - Ты рассказываешь так, будто проработал морским пастухом всю жизнь.
     - Нет, Сашок, я пробыл в океане всего месяц, когда меня  взял  с  собой
дядя. Он был тогда старшим аквапастухом в Карибском море. Дядя  был  мудр  и
строг. Помню, когда я первый раз разговаривал с  дельфинами  -  я  сидел  на
приборном плотике, а они описывали круг  за  кругом,  и  я  крутился,  чтобы
видеть их, - я сказал дяде, что они глупые.
     "Ты в этом уверен?" - спросил дядя. У  него  была  почти  совсем  седая
борода и черные волосы на голове, и я никак не мог понять, почему так.
     "Конечно, - сказал я. - Они глупые".
     "Почему?"
     "Они говорят, что они умнее нас. А я спрашиваю: "Как же вы умнее,  если
у вас ничего нет, плаваете себе и плаваете?"
     "И что они ответили тебе?" - спросил дядя.
     "Они сказали: "А ты уверен, мальчик, что для счастья обязательно  нужно
что-нибудь иметь?" Глупые дельфины".
     "Запомни, Николай,  -  сказал  дядя,  и  оттого,  что  он  назвал  меня
Николаем, а не Колькой, как обычно, я понял, что он сердится. -  Никогда  не
считай глупее себя того, кого ты не понимаешь".
     "Но, дядя, - возразил я, - они говорят, что счастливы. Как  можно  быть
счастливым, если вокруг все время одно и то же?"
     "Запомни, племянник, истинная мудрость часто  бывает  так  проста,  что
кажется глупостью... Когда-то в глубокой древности были пророки..."
     "Кто это?"
     "Это были мудрецы, которые пытались открыть людям глаза".
     "На что?"
     "На то, что мудрость и счастье в сущности очень близки..."
     "Их слушали?"
     "Нот, почти никогда не слушали".
     "Почему, дядя?"
     "Именно потому, что они  были  мудры.  А  людям  они  казались  жалкими
безумцами, и они смеялись над ними, показывали на них своим детям,  чтобы  и
дети посмеялись над их худыми, протянутыми руками, торчащими из лохмотьев, и
над их горящими глазами, а главное - над глупыми словами..."
     Больше тогда дядя объяснять мне не стал, и только  теперь  я,  кажется,
начинаю понимать, что он был прав.
     - К чему ты это?
     - Как я тебе сказал, мальчонкой  я  мечтал  стать  аквапастухом.  Потом
решил, что это все же скучно: одно и то же. И стал космонавтом. К сожалению.
Теперь бы я не смеялся над дельфинами. Я бы  сказал  им:  "Вы  свободны,  вы
выбрали ваш путь, мы - наш, и в разнообразии путей высшая гармония мира..."
     Надеждин не успел кончить, потому что дверь отворилась и в камеру вошел
робот.
     - Мне  кажется,   -   пробормотал   Марков,   -   это   наш   знакомый.
Здравствуйте, - кивнул он роботу.
     - Здравствуйте, - проскрипел робот. - Будем... изучать.
     При этих словах часть потолка опустилась,  вогнулась,  образовав  нечто
вроде огромной круглой шляпы.
     - Стоять, - сказал робот, - тут... -  Он  сделал  жест  рукой  Маркову,
приглашая его стать под шляпой.
     - Изучать так изучать, что с вами делать, - пробормотал Марков  и  стал
под шляпу.
     Послышалось низкое басовитое  гудение,  и  Марков  почувствовал  легкую
сонливость. "Не хватало еще заснуть стоя, как лошадь", -  подумал  он.  Нет,
пожалуй,  это  не  было  похоже  на  сон.  Похоже  и  не  похоже.  В  голове
образовалась какая-то щекотная легкость, которая напоминала ему...  Странно,
только что он знал, что именно напоминала эта... Что  это?  Он  почувствовал
головокружение. Все вокруг вращалось, а может, это его голова вращалась? Вот
этот, перед ним... Фигура человека, смотрящего на него, казалась  бесконечно
знакомой. Ну конечно же, это... Он не мог  сообразить,  кто  это.  Это  было
странно. Какой он забывчивый сегодня, наверное, это связано  с  тем,  что...
только что, совсем только что он угадывал связь своей нелепой забывчивости с
чем-то, видел эту связь. Но как только обратил на нее  внимание,  связь  эта
лопнула с легким шорохом, и оборванные концы ее щелкнули, как... И это он не
помнил уже. Как что? На него нахлынуло какое-то неприятное  чувство,  но  он
никак не мог вспомнить, как оно называется, и потому не мог определить  его.
Что-то он плохо соображает... Карусель остановилась, но  все  вокруг  начало
наступать на него, стены сжимались, мир уменьшался, и он уменьшался вместе с
ним. Он, наверное, уже не похож на себя, подумал тягостно он. Он... И  опять
послышался легкий шорох. В его мысленном  взоре  змеились  концы  оборванных
логических связей. Он знал, что это плохо,  но  что  именно  -  не  понимал.
"Я..." Он вдруг понял, что не знает, кто он.  Его  "я"  разорвало  стропы  и
теперь  взмыло  куда-то,  больше  ни   с   чем   не   связанное   и   потому
неосознаваемое...
     - Ну как? - спросил Надеждин.
     Марков ничего не ответил.
     - Ты что, не слышишь?
     "Может быть, он действительно не слышит", - подумал Надеждин и повторил
громче:
      - Ты меня слышишь?
     Марков все-таки услышал, потому что  повернул  голову  и  посмотрел  на
него. Слава богу. Но почему он все-таки не отвечает? И тут он  увидел  глаза
товарища. Они были совершенно пусты.
     - Сашка! - крикнул он, бросаясь к товарищу.
     Марков тупо смотрел на него. Рот полуоткрыт, на лице не то страх, не то
изумление.
     - Сашок, милый, что с тобой?
     Марков не  отвечал.  Из  уголка  полуоткрытого  рта  вытекла  тоненькая
струйка слюны. Надеждин хотел схватить товарища, прижать к  себе,  потрясти,
чтобы вытряхнуть из него и заодно из себя это страшное наваждение, но Марков
что-то испуганно замычал и отскочил в сторону.
     Сволочи, это их гнусный колпак, что мухомором торчит  из  потолка,  все
он. Что они сделали с Сашкой...
     - Что это значит? - заорал он, повернувшись к роботу.
     Тот показал рукой на место под колпаком.
     - Тут, - проскрипел робот.
     - Что тут?
     - Стать.
     - Чтобы я стал?
     - Да.
     - Это вы... сделали это?
     - Да.
     - Верните все назад!
     - Стать, - повторил робот.
     - Что стать, что ты повторяешь! Приведи  Маркова  в  порядок,  слышишь,
гад?
     Он никогда не думал, что в каких-то запасниках его  души  таится  такая
горячая, густая ярость. Он знал, что нельзя терять голову,  что  глупо  было
кричать на  робота,  а  тем  более  кидаться  с  кулаками  на  это  огромное
металлическое существо, но ничего не  мог  с  собой  поделать.  Ярость  была
сильнее тормозов разума.  Она  подняла  его,  бросила  вперед.  Острая  боль
пронзила  руку,  и  он  понял,  что  ударил  кулаком  в  голубой  крест   на
бело-голубой груди. Он был крупным человеком, и кулаки у него были  тяжелые,
но природа создавала их без расчета на массивные металлические поверхности.
     В следующее мгновение он почувствовал, как робот  защелкнул  клешню  на
его запястье. Он непроизвольно попытался выдернуть руку, но его  рывки  лишь
отзывались острой болью - края клешни врезались в кожу. Робот сделал шаг,  и
Надеждин понял, что он тащит его под колпак, туда, где стоял  бедный  Сашка.
Это что? И его тоже они хотят превратить в идиота, пускающего слюни? Нет, не
выйдет! Он уперся обеими ногами, откинулся назад, но робот  продолжал  молча
тащить его. Вся тяжесть его тела давила сейчас на запястье. Еще мгновение  -
и рука  выскочит  из  плечевого  сустава.  Боль  помутила  его  разум,  сама
заставила переступить, только ослабить давление, снять раскаленную боль.
     Он снова попытался упереться ногами в пол, но робот тащил его с силой и
равнодушием тягача. Он был уже под колпаком, слышал низкое  гудение.  Сейчас
они и с его головой сделают что-то. Он дернулся, но почувствовал, как клешня
на его запястье сжалась. Сквозь всплеск нестерпимой боли ему показалось, что
он слышит хруст раздавливаемых костей. Он потерял сознание.

                                    ***

     Двести семьдесят четвертый снова стоял в башне.
     - Твое приказание выполнено,  пришельцы  разряжены,  о  великий  Творец
всего сущего, - доложил он.
     Мозг приблизил его, Мозг доверил ему важное поручение, он  был  уже  не
рядовым кирдом, бездумно снующим по  городу.  Кирды  были  внизу,  маленькие
смешные кирды. Он был наверху, рядом с самим Творцом.
     - На что они похожи теперь? - спросил Мозг.
     - Они как животные, как маленькие туни, например. Протяни руку,  и  они
испуганно отпрыгивают в сторону.
     - Они ничего не понимают?
     - Ничего, о великий Творец.
     - Хорошо. Теперь они могут отправляться  к  дефам.  Теперь  они  вполне
дополняют друг друга, безумные дефы со свихнувшимися  головами  и  бездумные
пришельцы. Отличный союз.
     План был хорош, он составил его, он запустил его,  и  ничто  теперь  не
могло помешать его выполнению.
     - Я доволен тобой. Двести семьдесят четвертый. Где магнитные  кольца  с
записью?
     - Я держу их в руках, о великий Творец.
     - Хорошо. Подключи их к терминалу, который ты видишь перед собой.
     - Слушаюсь.
     Мозг подождал,  пока  Двести  семьдесят  четвертый  загонял  содержимое
магнитных колец в Хранилище, которое верты когда-то называли  Временным,  но
которое давно уже стало вечным. Отличное место для двух пришельцев. Всегда у
него под рукой.  Их  нет,  и  они  есть.  А  пустые  оболочки  могут  теперь

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг