увидел его. Туннель уходил вниз и поворачивал в сторону. Свет сочился из
стен, они словно исчезали в нем, и Густову почудилось, что он в гигантском
аквариуме. Теперь он не боялся, что ступит в пустоту, провалится в
какой-нибудь колодец. Зато ему казалось, что кто-то, кто зажег эти стены,
пристально следит за ним. Он почти физически ощущал чье-то присутствие.
- Надо вернуться, надо вернуться, дурак, - громко сказал он, и слабое
эхо повторило: "...ак, ак..."
Он прошел несколько десятков шагов до поворота и замер, неожиданно
пораженный простой мыслью: если он пойдет и дальше по этому подземному
лабиринту и свет вдруг погаснет, сможет ли он выбраться, на поверхность?
Нет, проход был прямым, и слово "лабиринт" он употребил скорее для красоты.
Проход расширился, он вошел в зал и замер. Перед ним стояли какие-то
контейнеры с прозрачными крышками. Он подошел к ближайшему, заглянул в него
и непроизвольно отшатнулся: из-под прозрачной крышки на него глядело нелепое
существо, лежавшее на спине. У него была вытянутая голова с двумя парами
глаз, небольшим клювом на месте носа и длинной щелью рта. Существо было
голое. По обе стороны туловища аккуратно вытянулись две руки. Третья, росшая
из груди, была короче и лежала на животе. Но Густов смотрел на глаза. Они
были открыты и, казалось, следили за ним. Он сделал шаг в сторону, покачал
головой. Трехрукий не реагировал. Конечно, он не был живым, но даже в его
неподвижности ему вдруг почудился немой укор: "Зачем ты пришел сюда?.."
Он почти не испытывал страха. "Наверное, - подумал он, - для страха
тоже нужна точка отсчета. Вот здесь спокойно и безопасно, а дальше
начинается минное поле". На этой чертовой планете неясно было, где этот
островок безопасности и есть ли он вообще. И хотя его не покидало ощущение,
что кто-то включил свет в стенах, следит за ним, этот некто не казался
страшнее, чем все остальное.
[Image012]
"Мумия, - подумал было Густов, но тут же поправил себя: - Нет, не
мумия. Мумии высохшие, а у клювастого кожа гладкая, без единой морщинки". Он
подошел к другому саркофагу - еще один трехрукий. В каждом саркофаге лежали
нагие трехрукие существа.
Он вдруг вспомнил аппараты для гипотермического сна на больших
космолетах, "берлоги" - на жаргоне космонавтов. Нет, и эта аналогия не
подходила. В берлогах лежали живые люди. Пусть погруженные в глубочайший
сон, в холод, который почти полностью останавливал все физиологические
процессы, но живые, разные. Это же напоминало скорее фабрику. Фабрику кукол.
Он осторожно прикоснулся к контейнеру. Да, похоже, он был прав,
никакого холода под прозрачным колпаком не чувствовалось. При любой
теплоизоляции на внутренней поверхности колпака намерзало бы дыхание, если
трехрукие пусть замедленно, но хоть как-то дышали.
Он еще раз осторожно качнул контейнер. Саркофаг, казалось, висел в
каком-то поле. Он легко поддался, но, качнувшись, принял прежнее положение.
Фабрика кукол.
Ему вдруг почудилось, что свет начал гаснуть, и он стремглав бросился
по туннелю. Какое счастье, что это был не лабиринт и ему не нужно было
думать о том, куда бежать. Сердце колотилось. Эхо шагов металось между
стенами. Наконец-то! Он увидел небо. Чужое желтое небо казалось родным.
Стены погасли, но он уже видел естественный свет. Что значит древние
инстинкты. Только что ему казалось, что бояться нечего, но стоило ему
подумать, что сейчас он окажется в темноте, как ноги сами вынесли его к
выходу.
Когда он выбрался на поверхность, первое, что он увидел, была ящерица.
Она внимательно смотрела на Густова и вдруг подпрыгнула. На лбу Густова
высыхала испарина. "Спокойно, спокойно, Володя, - подумал он. - Ну, фабрика
кукол, ну, прыгающие ящерицы, никаких оснований для паники. Пора домой,
Утренний Ветер будет беспокоиться".
8
Четыреста одиннадцатый увидел пришельцев, когда торопился на
проверочную станцию. Они шли, разговаривая друг с другом. Он сразу понял,
что они обмениваются информацией, потому что щели на их головах открывались
и закрывались. Точно так же, как у третьего пришельца, когда он был тогда
ночью в его загончике.
Стражников видно не было. Они шли неторопливо, иногда останавливались,
и Четыреста одиннадцатый понял, что они не убежали, что они идут, не боясь
стражников. Значит, их освободили.
Это была важная информация. Нужно было сообразить, как ее использовать.
Хорошо, если к нему придет лазутчик от дефов. Дефы должны знать, что
пришельцы на свободе. Может быть, они попытаются вывести их из города. Это
было бы замечательно. Пусть Мозг, великий, несравненный Мозг попрыгал бы,
узнав, что пришельцев больше в городе нет.
Сегодня был хороший день. Он подозвал Шестьдесят восьмого. Двадцать
второго и остальных кирдов, работавших на проверочной станции.
- Кирды, - сказал он, - наш Творец, да будет славно его имя, приказал
мне быть вашим начальником.
- Что такое начальник? - спросил Девяносто девятый. На его голове не
было ни царапинки, и Четыреста одиннадцатый подумал, что его, должно быть,
только недавно собрали.
- Начальник, - объяснил он, - это тот, кто дает приказы.
- Приказы дает Творец, - недоверчиво сказал Девяносто девятый.
- Конечно, приказы исходят из Источника всей мудрости. Вот он и
приказал МР- следить за вами, за вашей работой. Отныне вы будете выполнять
мои приказы. Понятно?
- А как же приказы Творца?
- Его приказы самые главные. Когда вы не выполняете его приказы, вы
будете подчиняться мне.
- Но тогда... - начал было Девяносто девятый, но Четыреста одиннадцатый
оборвал его:
- Тогда ты сунешь свою голову, в которой слишком много глупых вопросов,
в пасть пресса. Теперь ты понял, кирд?
Кирды угрюмо молчали, и Четыреста одиннадцатый подумал, что этот
новенький, без единой царапины. Девяносто девятый ему нравится. Потом, потом
он подумает, что с ним сделать. Может быть, даже заменить ему голову...
Сегодня был хороший день. Он взял со склада три новых головы, сказал,
что хочет их как следует проверить, а то поставишь и не знаешь что.
Кирд, работавший на складе, молча вынес ему головы.
- Что-то многовато развелось ныне дефов, - сказал Четыреста
одиннадцатый и внимательно посмотрел на кладовщика. Тот промолчал, и он
добавил: - Чего молчишь? Или ты так не считаешь?
Когда он их всех выстроил, этот кладовщик, Шестьсот пятьдесят шестой,
даже не смотрел на него. Стоит, как будто его ничто не касается. И о нем
нужно будет подумать.
- Отныне, - сказал он, - вы будете работать не так, как раньше. В
городе появляется слишком много дефов. Наши тестеры слишком грубы и плохо
отрегулированы. Мы проверяем кирда, тестер регистрирует сбой, и мы тут же
суем голову под пресс, как будто имеем дело со старым дефом. Надо различать
злонамеренных дефов, врагов Творца и порядка, и вполне законопослушных
кирдов, страдающих от небольших сбоев...
"Наде заранее оправдать копание в головах", - думал Четыреста
одиннадцатый, держа речь перед подчиненными. Они стояли молча, и нельзя было
понять по их виду, слушают они его или впали в оцепенение. Жалкие машины! Но
они же не виноваты. Машина не может быть виновата, что она машина, что она
часть системы. Но он... Не нужно жалеть их. Жалость расслабляет. Нужно
ненавидеть.
- Работайте, - приказал он, и кирды молча двинулись к своим местам.
Начинать нужно было со стражников. Надо приказать, чтобы все стражники
проходили проверку на его стенде, и он потихоньку будет менять им голову -
делать из них дефов. А когда таких наберется достаточно много, он взорвет
этот проклятый город изнутри. Все остановится в вызванном им хаосе. Дефы
будут хватать благонамеренных кирдов и тащить сюда, где и они сменят свои
тупые головы на дефьи. И разрешающие штампы в конце концов они будут ставить
дсфам, а не тупым кирдам, и система остановится со скрипом. И надменный Мозг
будет бомбардировать всех приказами, а его подданные не обратят на них
никакого внимания. Его даже не нужно будет уничтожать, этого Творца, как он
себя называет, он сам уничтожит себя в бессильной ярости.
Видения были сладостные, они наполняли его нетерпением. Хотелось
вцепиться в них, упереться как следует ногами и тащить, тащить их к себе,
втащить их в реальность, заставить их стать реальностью. Его снедало
нетерпение. Оно, казалось, раздувало его. Если не дать ему выхода, оно
взорвет его. "Спокойно, - привычно одернул он себя. - Сохранять
осторожность". Город еще не его, правит еще Мозг, и никто не должен
догадываться, что замышляет новый начальник проверочной станции.
В тот день он неплохо поработал: превратил двух стражников в дефов. И
ночь была удачной. К нему приходил Иней, и он сообщил ему, что пришельцы на
свободе.
Когда они разговаривали, Иней вдруг внимательно посмотрел на него и
сказал:
- Ты полон нетерпения и ненависти...
- Ты хочешь, чтобы я смотрел на город равнодушно, как правоверный кирд?
- Нет, но...
- Вы, дефы, слишком кротки.
- А ты разве не деф?
- Деф, но я не хочу быть кротким. Я ненавижу и хочу ненавидеть...
Иней долго смотрел на него, но ничего не возразил. Да и что он мог
возразить?
***
В лагере дефов шел военный совет.
- Мы просто не можем не попытаться освободить твоих товарищей, - сказал
Иней. - Другого такого случая может не представиться.
- Я согласен, - сказал Звезда.
- А я не уверен, - возразил Рассвет.
- Почему? - удивился Иней.
- Мозг неглуп...
- Он давит на все и всех! - крикнул Иней. - Он воплощение тупой системы
города...
- Подожди, речь ведь идет не об этом.
- Рассвет прав, - кивнул Утренний Ветер, - надо все как следует
взвесить. Объясни нам, Рассвет, что тебя смущает.
- Мозг неглуп. Он умеет рассчитывать ходы и никогда не делает ничего,
что бы не было ему полезно. Что бы не укрепляло его систему. С этим,
надеюсь, спорить вы не будете? Нет? Тем лучше. Наш друг в городе сообщил
Инею, что пришельцы на свободе. Зачем Мозг освободил их, спрашиваю я себя.
- А почему бы ему не освободить их? - сказал Иней. - Чем они могут
угрожать ему?
- Ты прав, друг Иней, два пришельца не могут причинить Мозгу вреда. Но
что больше всего любит Мозг?
- Он ничего и никого не любит, кроме себя.
- Согласен. Но город - это его создание. Он как бы продолжение его.
Любя себя, он не может не любить город. Так?
- Так, - согласился Иней.
- Город - это система. Система - его порядок.
[Image013]
В глазах Мозга порядок - высшая мудрость. Все двигается по раз
заведенному порядку. Кирд идет быстро значит, выполняет приказ. Кирд идет
медленно - значит, возвращается в свой загончик. День начинается с проверки.
Прошел проверку - получи разрешающий штамп. Получил штамп, выполняй приказ.
Не получил приказа - стой во временном небытии. Все четко, ясно,
предсказуемо, никакой неопределенности.
- Ты говоришь так, как будто восхищаешься городом, - буркнул Иней.
- Чтобы победить врага, надо понимать его. От того, что мы будем в
тысячный раз повторять, как тупа и же стока система кирдов, лучше ее мы не
поймем.
- Друг Рассвет говорит мудро, - сказал Утренний Ветер. - Я думаю, нам
нужно не возражать ему, а прислушаться. Продолжай.
- Я напомнил вам о Мозге и его любви к ясной четкости именно потому,
что меня настораживает освобождение пришельцев.
- Я не понимаю, - пробормотал Звезда.
- Пришельцы не получают приказов, не проходят проверки, не торопятся
выполнять их. Четыреста одиннадцатый рассказал Инею, а Иней - нам, что они
просто бродят по городу. Кирды никогда не бродят без цели. Зрелище двух
существ - пусть даже они не кирды, а пришельцы, - зрелище двух бродящих без
дела существ смущает кирдов. Они вносят хаос в строгий чертеж города. А
больше всего Мозг и кирды ненавидят хаос. Не случайно они называют нас
порождением хаоса. Я не могу поверить, что Мозг выпустил пришельцев без
цели. Если, конечно, он на самом деле их выпустил.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Иней
- Я не знаю... Ты ведь сам не видел пришельцев?
- Нет, я был в городе ночью.
- Тебе рассказал Четыреста одиннадцатый?
- Да.
- Он мог рассказать о том, чего не было...
- Он... - начал было Иней, но Рассвет остановил его движением руки:
- Я не утверждаю, что он обманул тебя. Он мог ошибиться. Ему могли
сказать другие...
- Кто?
- Хотя бы сам Мозг... Ты уверен, друг Иней, что он настоящий деф?
- Он спас меня. Я рассказывал об этом.
- Да, да, конечно. Ты прав, мои подозрения беспочвенны. Ваша встреча
была случайной, ее нельзя было предусмотреть и рассчитать заранее, а Мозг
силен только в том, что может рассчитать заранее.
- Вот видишь, - сказал Звезда, - твои сомнения не имеют основания.
- Я еще не кончил. Вы помните эти чудовищные машины на проверочной
станции, которые обшаривают каждый уголок памяти? Вот так и я сейчас
обшариваю свой мозг. Только я ищу другое. Я ищу тайный смысл в действиях
большого Мозга. Будем исходить из того, что он действительно выпустил
пришельцев. Я вижу в этом только одну цель.
- Какую? - спросил Звезда.
- Он хотел, чтобы мы узнали об этом. Чего он и добился.
- Это нелепо, - возразил Иней.
- Это вовсе не нелепо. Это довольно умно. Мы узнаем о том, что
пришельцы на свободе. Что, с точки зрения Мозга, сделают дефы? Один пришелец
уже у них. Ну конечно же, они попытаются захватить их. Знание будущих ходов
врага утраивает силы. Если Мозг уверен, что мы нападем, он приготовит лучших
своих стражников, и многие из нас не вернутся домой.
Дефы задумчиво молчали. Утренний Ветер посмотрел на Густова.
- Володя, мы хотим знать твое мнение.
- Мне кажется, Рассвет говорит мудро.
- Спасибо, - сказал Рассвет.
- Значит, пусть пришельцы томятся в городе, - сказал печально Иней.
- Я еще не кончил. Я не хочу считать Мозг глупее меня. Если я так легко
догадался о западне, Мозг почти наверняка мог предположить, что у нас
возникнут подозрения.
- На что же тогда он рассчитывает?
- Я не знаю. Я знаю лишь, что нельзя идти в город...
- Но что-то же он задумал, - пробормотал Утренний Ветер.
- Главное - быть начеку, - сказал Рассвет. - Выждать.
- Здесь? У нас в лагере? - воскликнул Иней. - Мы только и делаем, что
выжидаем. И что мы узнаем здесь?
- Я не сказал, что выжидать нужно в лагере. Пошлем отряд ближе к городу
и будем наблюдать.
- Это умно, - кивнул Иней. - Я напрасно погорячился. Я знаю место,
дальше которого стражники не пойдут, потому что перестают принимать на таком
расстоянии приказы Мозга, а без его приказов они и шагу ступить не умеют.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг