убедилась. Если хочешь понять что-то действительно важное, вовсе не
обязательно лизать "марки". Вот лично я под "кислотой" ничего нового для
себя не почувствовала, то же самое дает определенный настрой, или
медитация, или когда тебя распирает от желания сделать нечто совершенно
грандиозное.
- Вроде скульптур?
- Да, многие из них я делала именно в таком состоянии.
- В творческом экстазе, - усмехнулся Олег.
Шерстка словно не заметила легкой иронии.
- При некоторой тренированности войти в него не представляет труда.
Это не просто вдохновение, которое может снизойти на тебя, а может посетить
другого. Нет. Это некая душевная технология. Я например твердо знаю, что
уверенность в собственных силах реально повышает любые возможности
человека - и умственные, и физические, и эмоциональные.
- Ну, это уже мистика, - отмахнулся Олег.
- Нет! Ты что, не слышал о людях, которые ради спасения собственной
жизни вытворяли совершенно невозможные вещи?
- Вроде перепрыгнутых трехметровых заборов? Мне кажется, что эти
россказни заменяли бульварную прессу, которой не было в Советском Союзе.
Шерстка пожала плечами и отвернулась к окну. Некоторое время ехали
молча, водитель закурил сигарету, а у Олега в голове то и дело проскакивали
непонятные щелчки, особенно когда машина обгоняла троллейбусы. Девушка
снова повернулась к нему.
- Тебе что больше всего нравится из моих работ? - задала она довольно
неожиданный вопрос.
- Очень многое. - совершенно честно ответил Олег.
- А что больше всего?
- Ну... Наверное "Баран" и "Торпеда".
- Какая "Торпеда"? Которая похожа на ржавый член?
- Нет. Эта как раз мне не нравится. Пошлая. Меня приколола та,
скрюченная, с акульими плавниками и карбюратором вместо сердца.
- Я ее переименовала в "Тварь", - похвасталась девушка. - Ехала в
поезде, и у меня вдруг случилась такая просечка. Щелк в голове.
- У тебя тоже щелкает? - удивился Олег.
- Что щелкает? - Шерстка удивленно распахнула глаза.
- Ну, в голове.
- В голове? - переспросила кузина.
Машина резко повернула на Садовое, проскочила под носом у огромного
джипа и замерла на светофоре на Зубовской площади. Двигатель урчал на
холостых оборотах. Вокруг сгрудились другие автомобили, очень разные,
припорошенные тонким слоем снежных иголок, сверкающих в свете оранжевых
фонарей.
- А знаешь почему тебе нравятся мои скульптуры? - Шерстка глянула на
Олега серьезнее чем обычно.
Он не ответил, только заинтересованно поднял брови.
- Потому, что я сама себя делала. Это честно - делать саму себя. Это
такой выброс энергии, после которого зритель вспыхивает, как свеча. Не
может не понравиться вещь, в которую вбито столько энергии - мыслительной,
эмоциональной, да и физической, между прочим. Но для выражения этих чувств
необходима очень высокая уверенность в собственных силах и в собственной
правоте. Достаточно ее хоть немного нарушить, и вся энергия пропадет
впустую, выродится в угоду какому-то отдельному слою потребителя. Это в
искусстве самое страшное.
- Ты хочешь сказать, что и в "Баране", и в "Твари" есть что-то от тебя
самой? - удивился Олег.
- Не что-то! - кузина мотнула головой, рассыпав по плечам пушистые
локоны. - Половина моих скульптур, это я сама. Только в разном настроении,
в разном состоянии. Иногда это какие-то фрагмены меня. Например "Баран",
это мои мечты, а "Тварь", это моя собственная трусость и подлость.
Она задумалась, одыскивая подходящее объяснение.
- Любой человек носит в себе одновременно героя, глупца, мудреца,
труса и подлеца. И еще множество других ипостасей. Какая из них победит,
так и будут воспринимать человека окружающие. Но ни одна из них не исчезает
полностью до самой смерти. А после смерти остается только одна.
- Которую помнят другие?
- Вот именно.
- Ты сумасшедшая, - добродушно сказал Олег. - Шизоидная личность с
расщеплением сознания. Лично во мне никто не борется. Я - это и есть я, со
всеми своими прелестями и недостатками. Человек, это гармония, нельзя
выделять из нее составляющие.
- Ты просто не умеешь их выделить. Поэтому до сих пор не смог
устроиться по специальности. В твоих работах нет заряда энергии, нет
уверенности в собственной правоте, поэтому ты пытаешься подражать другим -
вольно или невольно.
- Ты мне это сто раз говорила! - отмахнулся Олег. - В работах должна
быть не энергия, а профессионализм, и не хватает у меня именно его, а не
какой-то выдуманной энергии. Технику можно выработать только подражая
другим, пробуя и примеряя к себе стиль мастера. Это в Крыму я тешил себя
иллюзией, будто что-то умею, а здесь, в Москве, уровень оказался совершенно
другой. Пока недоступный. Мне надо понять принцип, которым руководствуется
потребитель, собираясь платить за заказ. Понимаешь? Пробуя чужой стиль, я
должен понять, почему на рынке ценятся творения именно этого мастера. А что
до самой работы, так любую гармонию можно проверить алгеброй! Иначе у нас
получится спонтантный выброс гениальности, вместо ровного профессионального
уровня. У меня просто нет времени над этим работать. Не очень-то разовьешь
профессионализм, когда каждый день приходится думать о заработке. Да и сама
ты что-то не очень разбогатела...
- Разбогатею. Вот увидишь. - пообещала Шерстка.
- Это ты называешь уверенностью в собственных силах? - улыбнулся Олег.
- А что я по-твоему должна делать? Бросить все и устроиться
продавщицой? Или лепить утилитарную попсу, которой заставлены городские
парки? За нее платят нормально.
- И что плохого в хороших деньгах? - удивился Олег.
- Это халява! - Шерстка повысила голос. - Пустое разбазаривание
собственной жизни, продажа ее по кускам.
- Ну, тут я с тобой не соглашусь. На мой взгляд нет совершенно никакой
разницы, продавать себя по кускам, делая медвежат в парке, или лепить
монстров, которые нравятся только тебе.
- Значит я леплю монстров? - сощурилась девушка.
- Это я фигурально. Не злись.
- Разница такая же, как между работником, нажимающим на педаль
штамповочной машины, и кузнецом, плетущим неповторимую вязь решетки. На
штампе ты тратишь жизнь изготавливая не то, что придумал сам. А когда
вкладываешь во что-то душу, она не пропадает, понимаешь? Часть твоей души,
твоего огня остается в изделии, передается зрителю и живет в нем. И чем
больше зрителей, тем больше в мире становится частиц тебя, и ты сам
становишься больше. В этом случае внутреннее содержание не убывает, а
наоборот - прибавляется.
- Зато на штампе заработаешь больше, - уверенно ответил Олег. - Десять
средних картин перекроют по стоимости одну хорошую.
- Неправда! - возмутилась девушка. - И сотня, и тысяча средних картин
не будут стоить как одна гениальная!
- Ах, вот ты о чем... - улыбнулся Олег. - Тогда не вижу смысла в
дальнейшей беседе. Гениальность, это вещь очень таинственная. Не случайно
ее корни приписываются то Богу, то дьяволу.
- Все божественное находится внутри человека, - Шерстка задумчиво
пожала плечами. - Он сам себе Бог, он творит мир внутри себя и выплескивает
его наружу посредством искусства.
- И этим изменяет окружающее, - с усмешкой закончил Олег.
- Нет, - не моргнув глазом ответила Шерстка. - Ничего он не может
изменить снаружи. Если бы произведения искусства могли изменить мир, хотя
бы выборочно, он был бы гораздо лучше, чем теперь. Нет. В произведениях
искусства любой человек может найти лишь источник моральной энергии. А что
он сделает с этой энергией, зависит только от него самого. Именно поэтому
вход в музеи и на выставки платный - за любую энергию необходимо платить.
Но если в скульптуре, в картине или в книге нет заряда энергии, то она
похожа на использованную батарейку, и место ей на помойке.
- С точки зрения архитектора - суровый подход. По твоему получается,
что один дом, построенный гениальным мастером, лучше десятка многоэтажек, в
которых поселятся тысячи людей.
- Ладно, поселятся. И что дальше? Что они сделают, эти люди?
- Ты действительно веришь, что в гениально построенном доме вырастут
гении? - Олег поднял брови не скрывая иронии.
- А ты станешь отрицать влияние организации пространства на психику?
Архитектура тоже организует пространство, образует его структуру, которая
неизбежно отразится на поведении включенных в нее людей.
- Спорно все это, - с сомнением ответил Олег.
Шерстка решила не спорить.
Зажегся зеленый сигнал светофора и машина двинулась дальше по кольцу,
теснясь в плотном автомобильный потоке. От легкого укачивания и остатков
похмелья Олег почувствовал тошноту. В ушах снова зашумело противно и
громко. Это напоминало звук ненастроенного приемника вблизи от работающего
мотора - стук, завывания, треск и щелчки. Перед мысленным взором помимо
воли начали возникать замысловатые картинки, соединявшие в себе обрывки
воспоминаний и совершенно абстрактные образы. Они точно были связаны со
звучащим в голове шумом, но по каким принципам строится взаимосвязь, Олег
понять не мог. Пару раз мелькнула ажурная сфера из сна, отпечатавшись в
сознании отчетливо и ярко. И вдруг голову пронзил страшный скрежет,
болезненный, громкий, и совершенно ни на что не похожий. А еще через
секунду у водителя запищал мобильник.
- Что с тобой? - Шерстка испуганно распахнула глаза.
- Черт! - Олег скрючился на сиденье, закрыв уши ладонями.
Звук внутри головы вызвал приступ совершенно физической боли, словно
по нервам пропускали электрический ток. Водитель бросил испуганный взгляд в
зеркальце заднего вида и прижал машину к обочине.
- Отключите мобильник! - истошно закричал Олег. - Пожалуйста!
Водитель, явно ничего не понимая, нажал кнопку и отбросил телефон на
сиденье. Звук пропал, боль постепенно стихала, но каждый удар пульса все
равно вызывал волны неприятных ощущений.
- Вам плохо? - водитель выключил двигатель.
Шорох и треск оборвались. Некоторое время в голове царила полная,
опустошающая тишина, но проехавший мимо троллейбус разорвал ее сухим
треском полыхнувшей искры.
- Я слышу радиоволны, - с трудом прошептал Олег.
- Братишка, ты меня пугаешь, - кузина склонилась над ним, ничего не
понимая. - Какие к черту радиоволны?
- В голове, - попробовал объяснить он.
- Бредит, - водитель уверенным движением распахнул дверцу. - Надо
вывести его на свежий воздух.
- Да не трогайте вы меня! - возмутился Олег, садясь в нормальное
положение. - Я действительно их слышу. Искры, работу автомобильного
зажигания, шум фена в эфире. Серьезно! Не надо смотреть на меня, как на
психа! Перед тем, как запищал телефон, я слышал, как он соединялся с базой.
Жуткий шум, поэтому меня и скрючило.
- Этого быть не может! - недоверчиво сощюрилась девушка.
- Наверное, это от новой пломбы, - предположил Олег.
- Радиоволны? - кузина не могла понять, верить сказанному или нет.
- Кажется я читал в журнале нечто одобное, - произнес водитель. - В
Америке мужику поставили сначала мышьяк, а затем серебряную пломбу. На
стыке двух материалов образовалось нечто вроде полупроводникового
детектора, который и переводит радиоволны в слышимый звук.
- Мне не ставили мышьяк, - Олег пожал плечами. - Поехали! Сколько
можно стоять?
Запущенный двигатель отозвался в голове заунывными завываниями. Машина
влилась в поток и набрала скорость.
- Все равно надо узнать у доктора, - сказала Шерстка. - Наверняка это
связано с пломбой. До нее ведь все было нормально?
- Да. Сдеру с него неустойку, - он мстительно стиснул зубы. - Зараза
криворукая.
Водитель высадил их на Новых Черемушках у знакомого подъезда длинного
кирпичного дома. Шины взвизгнули, поскальзываясь на снегу, красные огоньки
стоп-сигналов повернули за угол, и Олег с Шерстку остались вдвоем в тихой
темноте двора.
- Холодно. - сказала Шерстка и поежилась.
Скрипя снегом, они дошли до дверей, Олег вызвал доктора по домофону и
дождался, пока тот откроет дверь.
- Проходи, - пропустил он кузину вперед.
Они поднялись на нужный этаж, где Виктор Абрамович уже ожидал их возле
приоткрытой двери в квартиру. Заколка на галстуке яростно сверкнула
брилиантом.
- Здравствуйте, - хмуро поздоровался Олег.
- Добрый вечер, молодые люди, - доктор задержал взгляд на Шерстке,
затем неохотно перевел на Олега. - Это с вами?
- Да. - ответил Олег.
- Ваше недовольство вызвано моей вчерашней работой? - спросил доктор.
- Вы удивительно догадливы, - буркнул Олег. - Или для вас это уже
стало нормой?
- Отнюдь. Вы первый, поэтому меня и задело. - Доктор жестом пригласил
пройти в квартиру. - Что-то серьезное? Кровотечение? Боли?
- Пломба шумит.
- Что, извините?
- Шумит. Переводит радиоволны в ощутимый для меня звук.
Виктор Абрамович задумчиво поправил очки, закрвыл дверь, и указал на
вешалку, где следовало оставить одежду. Когда Шерстка расстегнула шубку, он
снова задержал на ней взгляд.
- Вы, пожалуйста, пойдите в приемной. Вам подать чай или кофе?
- Кофе.
- Ирочка! - Виктор Абрамович повысил голос. - Поднеси мне инструмент и
обезболивающее, а затем подай гостье кофе.
Олег разулся и направился вслед за доктором.
- Значит радиоволны, - на ходу бормотал Виктор Абрамович . - Очень
странно. Однако, это легко проверить. Присаживайтесь.
Он указал на зубоврачебное кресло.
- Видите ли, у меня есть прибор, доставлющий массу неудобств, -
объяснил он. - Вообще это печка для сухой стерилизации инструмента, но
когда она работает, соседи жалуются на сбои в работе телевизоров. Сейчас мы
можем использовать этот побочный эффект с пользой. Если пломба
действительно улавливает радиоволны, вы с легкостью определите момент,
когда я включу прибор.
Он замолчал, сделав длинную паузу. Олег расслышал, как глубоко в
недрах здания включился механизм лифта, затем Шерстка что-то невнятно
сказала в столовой, ей ответил другой женский голос. И вдруг в голове
раздался визг, похожий на звук внедряющегося в бетонную стену сверла.
- Выключите! - не сдержавшись, крикнул Олег.
Звук тут же стих, оставив внутри головы опустошенное состояние.
- Да, - в лучах лампы показалось задумчивое лицо доктора. - Феномен
действительно имеет место. - Откройти-ка рот, пожалуйста.
Олег подчинился, чувствуя постукивание иголки по пломбе.
- Не могу понять, что случилось, - вздохнул Виктор Абрамович . - Очень
редкий случай, хотя медицине известно несколько подобных курьезов. Правда
все они были связаны с применением мышьяка. Здесь, по всей видимости, мы
случайно столкнулись с подобными свойствами другого материала. Обязятельно
укажу это, когда буду писать мемуары. Так что попадете в историю, молодой
человек. Но пломбу следует удалить. Я поставлю новую, из другого материала.
Но для начала я все же хочу закончить с удалением и мерками под протезы.
Пока доктор работал, медсестра принесла в приемную кофе, пачку
журналов и пульт от телевизора.
Шерстка поблагодарила и сделала звук потише. На всякий случай. Чтобы
слышать звуки доносившиеся из кабинета. Новая работа Олега по прежнему
вызывала у нее недоброе предчувствие, но разобрать причину беспокойства с
помощью логики не получалось.
"Слишком много денег ему выдали, вот из-за чего я гружусь", - с
недовольством подумала она. - "А в Москве ничего не бывает даром. Но у
приезжих слово "халява" почему-то не вызывает панического ужаса на уровне
инстинктов, они еще не понимают, что заплатить все равно придется, только в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг