Аскольд ЯКУБОВСКИЙ
ЧЕРНАЯ ФИОЛА
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Пронин - начотряда Семину: "Немедленно сообщите положение тчк
Организацию поиска Жогина Вашу ответственность тчк".
Семин - начальнику экспедиции Пронину: "Поиск начат тчк Прошу два
вертолета тчк".
"...Жогин?.. Вроде бы не дурак, а все же мозги набекрень. Пример?
Говорил, что, мол, нет отца, а отец у него имеется, точно знаю".
(Иван Сазонов, рабочий)
Г. Пырьев, врач: "Да, я осматривал его, да, я слышал бред. По-моему,
задето серое вещество мозга. Могли ли быть галлюцинации?.. Вполне, хотя
нарушена работа нужных для этого центров. Но что мы знаем о работе
человеческого мозга?"
М. Семин, начальник топографического отряда: "Много странности в том
месте. Например, камень оплавлен. Я не геолог, но полагаю, граниту тысячу
градусов подавай. А почему пустил Жогина одного? Потому, что работник он
сверхопытный и просился сам".
1
Жогин совершил ошибку. Когда надо было зорче глядеть под ноги, не просто
глядеть, а впиваться взглядом, ловить приметы дороги, складывать их в
звенья пути, он думал. Работа его мозга была другого характера, другого
направления: он вспоминал. От этого все и произошло.
Тело его, неверно руководимые, переступающие с камня на камень ноги,
руки, ловящие равновесие, ошиблись.
Правая нога вдруг соскользнула с обмерзшего камня, и Жогин подвихнул
лодыжку. Но вполне возможно, что нога его подвихнулась потом, когда жизнь
его перешла в страшное, быстрое скольжение вниз, с обрыва.
Нога соскользнула с камня (кварцевый гранит), но не уперлась во
что-нибудь, а медленно, словно бы туго, вошла в воздух. Повисла над
пустотой. Тело, продолжая ее движение, тоже клонилось в пустоту.
Нить прежней жизни Жогина оборвалась.
- Ух! - вскрикнул он, падая, и сжался от ощущения чего-то огненного в
ладонях, словно бы вспыхнувших. Жогин повис. Теперь он видел только свой
новый, мимолетный и страшно суженный мир.
2
Он видел зернисто-черный камень во всех его мелких подробностях, видел
свешивающиеся сверху стланиковые корни, морщинистые, в крупинках земли.
Видел Жогин и свои пальцы, впившиеся в эти свисающие корни.
Неправдоподобие и быстрота совершившегося потрясли его. Он сорвался?..
Не может быть!
На корнях появились белые колечки разрывов с каплями выступившего сока,
и все перешло в следующую фазу движения. Заплечный мешок, следуя инерции
падения, потянул его вниз, ремень тяжелого карабина, тоже включившегося в
общее движение, съехал с плеча.
3
Корни лопнули со странным, протяжным во времени звуком. Казалось, они
вздохнули, освобождаясь от груза тела Жогина.
Он упал.
Падая, увидел небо. Оно пронеслось над ним и потянуло за собой
блистающие вершины Путорана. Затем Жогин увидел зеленые верхушки сосен и
ржавые скалы - под собой.
Эти скалы нагло выставились во все прогалины. "Хоть бы на дерево", -
пожелал он себе и уже проломил одну вершину и врезался в другую, пониже,
пробил ее и упал, отброшенный пружиной толстого сука, сломавшего ребро, но
спасшего жизнь.
Жогин упал на другую сосновую вершину, плотную и колкую. Здесь его
посетило ложное ощущение. Перед ним замелькали молотки, стамески, клещи,
долота и прочие инструменты, обычно лежавшие в ящике Петра, под столом.
Затем Генка хватил его кулаком по голове, и все потемнело.
Когда Жогин смог приоткрыть глаз, один левый, все представилось ему
каким-то водянистым, все колыхалось и плыло.
Он лежал на дне потока.
Вода текла поверх него. В одно время она шевелила его пальцы и давила
грудь.
Второй глаз вернул миру плотность.
Все прочно, будто приколоченное гвоздями, встало на место: горы, лес,
небо.
Оно выгнулось над ним, чистое и синее.
И тотчас горы зашатались и лишились прочности, а солнце позеленело.
Все стало другим в этом северном горном мире, приобрело иное значение.
Даже он сам: голову свою Жогин теперь ощущал по-новому.
Она была величиной с гору. При шевелении ее мегатонной тяжести
вздрагивала земля, рождались, умирали и снова рождались зеленые солнца.
Ладони рук горели.
Осторожно подняв свои руки, Жогин видел кисти их, сильные и крепкие,
пальцы с толстыми ногтями, испачканные красным. Что? Кровь?
- А черепушечка-то моя раскололась, - пробормотал Жогин, подлезая
испытующими пальцами под затылок и попадая в липкую тепловатость. Он убрал
руку и поборолся с болью, грызущей его мозг.
Она ввинчивалась в мозг длинным железным винтом - поворот за другим
медленным поворотом - от шевеления губ, от движения глаз и рук.
Не шевелиться Жогин мог бы, а не смотреть было просто невозможно: мир
становился иным с каждым поворотом глазного яблока.
Все в нем мерцало и шевелилось, рассыпалось и грудилось, то горело, то
гасло. Вот замелькали яркие полосы... Жогин зажмурился и вспомнил, так
бывало в детстве, когда он пробегал мимо чьего-нибудь высокого
палисадника. Солнце в нем чередовалось с планками, они - с солнцем.
И если был вечер, а он бежал во весь дух, то свет вспыхивал в этих
промежутках красными полосами.
Жогину казалось, что если бежать долго-долго и быстро, то можно
взлететь в уровень макушек тополей. Но самого длинного палисадника их
улицы хватало на секунды бега.
Черная лайка, что шла с Жогиным, осторожно спустилась к нему. Она
принюхивалась, щетиня загривок: собака чуяла и пряный аромат свежей крови,
и острый запах беды.
Она прижала уши и мелко переступала лапами. Ей хотелось уйти, и она не
смела и нюхала голову Жогина.
4
Кровь спеклась, крепко связала волосы и стянула их. Будто надели на
голову тугую резиновую шапочку.
Голова теперь чувствовалась маленькой, с орех величиной, стиснутой
мускульным спазмом, окостеневшей. И в ее середине в центре горящего,
стонущего мозга что-то пульсировало, отстукивало телеграфную морзянку:
тире-точка, тире-точка... А боль!..
"Господи, почему я не смотрел под ноги?"
Вот почему не смотрел под ноги Жогин - в тысячный раз он пытался
понять, было ли несчастьем то, что отец бросил его пацаном, у брата.
Конечно, поступок свинский, в характере папахена. Интересно было бы
понять: откуда он берет силы жить, понимая себя, ощущая себя таким плохим
человеком?
Следующий удар отец нанес Жогину тем, что в войну попал в плен и
каким-то образом угодил в полицаи. Делал пакости! Своим!
Правда, если верить его клятвам (и сроку наказания), это были маленькие
пакости. Но они были, от этого никуда не денешься.
...Отбыв наказание, папахен явился к ним в дом, к Петру. Даже не
спрашивался заранее, примут ли: сыну было шестнадцать, а в Петре
Жогин-старший был абсолютно уверен. Да и идти ему больше было некуда.
Но Жогин-младший взбунтовался. Когда он понял, что долговязый тощий
человек в драном ватнике и тоже ватных брюках - его отец, он пришел в
ярость. Ругаясь и крича, взъерошенный, в одно время смешной и страшный, он
вытолкал отца. Вслед за ним полетел с лестницы его фанерный самодельный
чемодан.
Но, выгнанный Жогиным, отец нагло поселился рядом, у вдовы Козиной.
Он перенес общее презрение почти спокойно, но Жогин стыдился людей.
Бросив школу (его дразнили "полицаем"), он ушел работать в лес. А зимой
кончил курсы, стал топографом. Теперь он мог быть в лесу большую часть
года, с апреля по октябрь.
Лес спас его.
...Семнадцать лет Жогин работал в тайге. Можно было и совсем уехать из
города, но держал, не пуская от себя, Петр.
5
Ночью был приморозок, приятно холодивший голову Жогина. Но пришло утро
новой жизни.
Глаза Жогина схватывали приметы этой ранней поры - летящих кедровок,
золотистые тонкие облачка. Но - что-то сомнительное было во всем. Может
быть, это не утро, а иная пора дня?
Может быть, вечер? И не было тела, одна только голова. Жогин
встревожился, шарил руками - тело было, но не его, чужое... Как же так?..
И что сейчас?.. Вечер?.. Нет, утро. Всюду роса. Даже на лице и волосах
лежит холодная влага.
Вот куст березы, северный недоросток. Он тянет прутики вверх. И на нем
роса. И рядом, на травинке ростом с это деревце.
6
Жогин видел на ней особенно крупную росинку.
Он долго разглядывал ее, пока не понял, что это не вода, а что-то
другое.
Морщась, осторожно подул: росный шарик пошевелился. Но был он не рядом,
а страшно далеко, в ином мире.
Жогин глядел на него, щурясь: шарик двигался, рос. Он катился -
прямиком - к Жогину.
"Бред", - решил Жогин и уронил веки. Но шар врезался в его память.
Зажмурясь, было проще рассматривать этот большой и очень блестящий шар.
Как он мог появиться здесь? Зачем? Жогин снова открыл глаза: шар
катился прямо на него. Движения его были плавны, но быстры. Жогин не
улавливал моментов явного перемещения шара, а просто понимал, что
усиливающееся и разрастающееся сверканье означало приближение.
Шар скрывался за деревьями и тут же высверкивал из-за стволов. Он
близко от Жогина. Вот снова исчез среди наплыва лишайников, за соседней
зеленой скалой.
Бородки мха засветились и вскинулись.
Блистающий Шар был рядом с Жогиным - на вытянутую его руку.
Он невелик, ростом с половину человека, и совершенно, гладко округлый.
Неспокойный, он катался вокруг Жогина, беззвучно проносился по камням,
не приминая мох и мелкую древесную поросль.
Жогину хотелось поднять голову. Он не смог, только ощущал, что она
лежит по-прежнему и что-то уходит из нее, переливается в землю.
Мысли?.. Кровь?.. Жизнь?..
Он прислушивался к себе: ему казалось, что он уходит в землю. Она
кормила его, а сейчас берет обратно, высасывая остатки его жизни приятно и
ласково. Слабость... Дрема... Но сквозь эту дрему Жогин следил за шаром.
Например, он увидел себя в выпуклости шара. Он был искажен по всем
правилам зеркального отражения. Жогину подумалось: "Высший класс
полировки. Чем его полировали? Есть ли такие замечательные составы у брата
на заводе?" Потом: "Это бред?"
Но был он странно реальный: Жогин в шаре ясно видел свое вымазанное
кровью, обсохшее лицо. Наверное, Блистающий Шар все же не бред.
Тот закончил свое кружение и опустился рядом. Тяжелый - под ним
промялись мхи и захрустели сухие ветки.
Блистающий Шар занялся Жогиным. Действовал он быстро и успокоительно
журчал. И что-то стекало с него, с его рук. Их, быстрых, мелькало в
воздухе четыре или пять.
Вокруг головы Жогина шла суета этих рук.
Они то нежно касались, то впивались в кожу, даже присасывались к ней.
Делали непонятное.
Вдруг щелкнуло. Выдвинулись огромные глаза. Они по двое, будто птицы,
сидели на длинном стержне. У Шара короткие рожки. "Как он их не сломал
здесь, в тайге? - соображал Жогин. - А, они же выдвигающиеся, их только
что не было". Те с треском роняли синие электрические искры.
Сигналят?.. Лечат?.. Жогин чувствовал приятнейшую истому.
Жогин верил и не верил себе. Сон? Но все так вещественно, на Блистающем
Шаре видны мелкие царапины полировки и защемленная рожками-антеннами
хвойная вилочка.
Но странно, все, что за Блистающим Шаром, все плывет в тумане.
Шар, несомненно, металлический, хромирован от ржавчины. И в то же время
в нем чувствуется мягкая гибкость. Блистающий Шар колыхался, но Жогин
почему-то был уверен: ударь, и тот окажется литым.
- Вы кто? - спросил он.
- Бертсибиджим, - сказал металлический Шар скрипуче.
Сказал не сразу, а сначала пробовал голоса, пока не нашел человеческий.
Те, отвергнутые, голоса, были то странно тонки и даже писклявые, то
удивительные по силе, уходящие громовыми раскатами за пределы слуха.
Наконец Блистающий Шар бойко заговорил.
В его голосе проступало призрачное, холодное. Голос Блистающего Шара
был морозной тенью голоса Жогина. Будто тот умер, и по земле ходит его
Голос, совсем отдельно от хозяина.
Истома ушла, появилась тревога.
- Вы пришелец?
- Мы не пришельцы, мы скитальцы, - сказал Блистающий Шар. - Мы
циркулируем в пространстве и лишь изредка посещаем населенные планеты.
- Я рад, - бормотал Жогин. - Приветствую вас на Земле.
Блистающий Шар обхватил голову Жогина и приподнял: дико рванула боль.
О-о... Сюда бы врача в белом халате или медсестру.
Надежду! Пусть она коснется его руками.
- Подходит! - объявил Блистающий Шар и, втянув глаза, заискрил рожками.
Руки его... Жогин видел, их осталось две или три, они лили на голову то
шипучее, то прохладное, что стекало за воротник.
Боль уходила. Ушла и слабость. Жогин сел, прислонился спиной к камню.
Норма! Сейчас была лишь память о прежней боли.
Жогин закурил, осмотрелся. Это было его наслаждением - видеть! Горы...
За них цеплялись облака. Между облаками и высоким небом бегает веселая
молния и ласково ворчит при этом. Хорошо!
- Спасибо за лечение, - сказал он Блистающему Шару. - Вы, собственно,
откуда?
Спрашивал, а сам разглядывал в Блистающем Шаре свое отражение и
шелковые мхи за спиной.
- Третья планета: Солнце - 1879.
Планета так планета, черт с ней!.. Дымок свивался змейкой. Жогин двигал
губами сигарету. Подумал: пора бросить курить, давал слово Петру.
Он выплюнул сигарету и выкатил глаза, поняв слова Блистающего Шара.
Жогин вздрогнул, дернулся телом.
- Так вы пришелец?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг