- Ты не видишь? - Только сейчас он удивился.
- Хорошо. Я закрою телескоп, чтобы ты не беспокоился,сказала она.
- Я не беспокоюсь. Просто ничего красивее я не видел. Подожди
закрывать. Вот еще дерево. И еще. Все небо растет. Это белый лес. Еще бы
услышать, как он шумит.
Эдда выключила телескоп.
- Ты не веришь? Думаешь, мне грезится? - спросил Юрий.
Он стал говорить. Как будто он не верил, что на этот раз Эдда может все
понимать без слов.
Потом он забыл про лес. Эдда была рядом. Ее руки еще были в его руках.
Ладони и пальцы, как и голова, без всего, открытые, живые, теплые и то
влажные, то вздрагивающие, в зависимости от того, что он, Юрий, чувствовал в
данный миг. И руки их были вместе. И глаза стали вместе. И потом губы. Она
целовалась, как землянка. Сначала нехотя, потом с удивлением, потом все
забыв, и, наконец, все помня, и жадно, и открыто, по-человечески, без
правил.
Когда он забыл про то, что она в этом самом прозрачном костюме с
зеленоватым оттенком, она отошла от него. Но руками еще была с ним, и руки
говорили, что она отошла просто так, что она с ним и никуда от него не
отходит и не отойдет.
Юрий вдруг понял, что все это чертовски серьезно. Как на Земле. И может
быть, точно так же, как на Земле. Потому что Земля везде, где целуются без
правил.
И тут Юрию пришла примитивная мысль. Она расшибла его, как молния
дерево. И теперь дерево уже навек соединилось с этой молнией. А Эдда вела
себя так, как будто ничего не произошло.
Кроме поцелуя. Она не хотела вслушиваться в мысль. Ей было все равно.
А Юрий давно знал, что он придумает такое, до чего здесь никому не
додуматься. И теперь, когда это пришло, он только хотел, чтобы они и Эдда не
придали этому значения. Просто он думал об этом и все.
С чего-то надо было начинать. И он пошел издалека: - А ведь
естественной, синхронной справедливости быть не может. Чтобы расти, дерево
отнимает соки у ближнего дерева. Река пьет из ручьев и все ручьи берет в
себя, делает собой и потом сама берется морем и теряет себя. И уже ничто для
нее не имеет значения. Ее нет. И справедливость ей ни к чему. Раз реки нет.
А у мыслящих существ и подавно. Самый высший их лозунг - борьба. И где
уж тут быть естественной, само собой существующей справедливости. А если бы
она была, не было бы борьбы. И смерти.
И потом новое и старое. Это же развитие. Развитие уже несправедливость
по отношению к тому, что не развивается. И наоборот. Не может быть
справедливости для всех. Для всего.
Юрий отпустил руки Эдды. Он горячился, как всегда, увлекаясь
доказательством и выключаясь из всего остального.
- У нас другой круг мира,- сказала Эдда.- Ну переложи понятие
справедливости для пространства. Ведь оно синхронно справедливо для всех
галактик, их вмещая и...
- Но пространство создает расстояния. А они разные. И это уже
несправедливо. И оно разным массам даст разные места у себя.
- У нас другой круг мира. Мы судим не по этому. Справедливость - это
движение. Движение планет, мыслей, веществ, законов, движение к новым
состояниям, которых не было. Поэтому и Вселенная в целом движется и меняется
не только в частях, но и как целое. И вселенных было много. Разных. И
материй. Тоже разных.
- Это справедливость неживого. Потому живое и выделяется, что оно ищет
свою справедливость. Более глубокую. И коренную. А камни были всегда.
- И живое было всегда. И даже соединялось с неживым. Не так, как у
тебя: кости в скелете и мысль в голове. Это рядом, но отдельно. А органично.
Ну как мыслящая магнитная туманность или планета, чувствующая, как твое
сердце...
- И как твое?
Эдда тут же забыла о споре.
- Не знаю. Ведь мы себя плохо знаем. Наверное, нужно влюбиться. Ну
чтобы все забыть и лететь только в одну сторону...
- Ты объясняешь мне...
- Я знаю, что это необъяснимо. У нас ставили опыты. Нас ввергали в
состояние, которое испытывает ваша влюбленная женщина. Психическая копия.
Было так сладко и жутко. И все ныло. Когда я в давние времена в одном из
опытов была корнями дерева, я также томилась по свету, и разламывала землю,
и гнала по себе соки как помешанная.
"А сейчас..." - подумал про Эдду Юрий и спохватился.
Она бросилась к нему. Они обнялись. И она сказала:
- Я ведь ничего не знаю. Были только они, ты. А сейчас я чувствую, вижу
перед собой, из-за того, что не знаю, любовь это или нет.
- Раз не знаешь, значит, ничего нет,- проворчал Юрий, совсем как старик
на завалинке, там на Земле, где плыли облака и бревна по рекам, и кораблики
по лужам, и висел воздух между синим небом и солнечным выпуклым пятном, и
между городами, селами, дорогами, горами и водой, которая плескалась и
отражала мир, и где влюблялись девчонки, и страдали мальчишки, и любой из
физиков не мог бы вывести уравнение любви, и все было прекрасно и трагично,
просто и до безумия сложно. А старик сидел, все это знал, чувствовал каждой
морщинкой и ворчал.
- Ты не суди по-земному,- сказала Эдда и включила телескоп. Белые
деревья упирались прямо в их потолок с той стороны. Планеты уже не было
видно. Только белый лес.
- Теперь ты видишь?
- Это их анализаторы,- сказала Эдда,- они могли бы прошить и нашу
планету и нас, чтобы все узнать. Но мы защитились. Я не хотела тебе говорить
раньше времени, потому что если бы мы не защитились, деревья, как ты их
назвал, проросли бы сквозь нас, и мы бы стали их почвой, из которой они
высасывали бы информацию. Мы не ошиблись насчет этой планеты.
- Значит, это война?
- Но ведь жертв нет,- сказала она, стараясь как будто предохранить его
от губительного воздействия таких терминов. Но он понял ее и сказал: - Да я
не то что боюсь войны. Я просто про, справедливость. Где же она, если война?
- Справедливость не боится ничего,- только и успела сказать Эдда,
потому что в следующий миг весь лес исчез и каменное небо стало медленно
подниматься, как втягивается поршень.
- Они успели все-таки собрать всю информацию. А мы все узнали о них,
что смогли понять и что еще поймем. И теперь мы навсегда разойдемся. Они
совсем из другого круга мира. Но приняли эту форму, чтобы войти в нашу.
- Другая Вселенная? В другом пространстве?
- Может быть, и в нашем. Оно бесконечно вмещает несовместимое.
Бесконечная взаимопроникаемость. Но я говорю о пространстве, как я его
понимаю.
- Вы заправились?
- Знанием, которое мы можем усвоить. Через час я буду уже другая.
Потому что это очень интересная планета.
"Ты будешь другая. А я буду тот же. Я должен защититься от этой новой
Эдды",- подумал Юрий. И вслух непроизвольно сказал:
- Ты алгебра. Я не люблю тебя.
Эдда исчезла. И сразу же дверь открылась и вошла похожая на нее как две
капли воды женщина. Но это была не Эдда, это была просто веланка, которая
пришла на смену Эдды. Потому что у них опыт продолжался.
"Я убил Эдду,- подумал Юрий,- значит, она любила меня,подумал он еще.-
И почему я решил, что если она будет другой, то будет совсем другой? Ведь я
не мог заранее знать, какой она будет",- думал он.
- Меня ты так не полюбишь,- сказала новая.
"Да",- подумал он, отмечая, что эта так же прекрасна и что эта так же
полна тоски по любви.
- Эдда ошиблась насчет часа. Мы уже все изменились. Из-за той планеты.
- Через час я узнаю, какой была бы Эдда,- сказал Юрий.
- Она ошиблась насчет часа,- сказала новая.
- Я посмотрю на вас через час и узнаю, какой была бы Эдда...
-А ее нельзя вернуть? - вдруг выпалил Юрий.- Или вы еще не знаете, что
вы сможете сделать через час?
Новая покраснела. Даже шея у нее покраснела до самой груди.
И Юрий смотрел, как кожа снова становилась прежней.
- Да. Через час,- сказала новая,- я не хотела бы вас снова пугать.
- Новая. Но ведь теперь мне терять нечего,- сказал Юрий.Не могу же я
влюбиться в каждую из вас. Я человек.
Новая исчезла. Этот самый час Юрий был один и думал о той мысли,
которая тогда, после поцелуя, расшибла его, как молния дерево.
Как будто прошло 1000 лет. Юрий думал то об Эдде, то о своем плане. Он
раздваивался. Эдда, Эдда... И план.
Через час вошел веланин. Точно как Вуквол. Но другой. Это было сразу
видно.
Юрий ничего не имел против него и потому не боялся, что подумает о
детях и сметет веланина.
- Эдда с нами,- сказал веланин.- Но она стала другой. И не знает, как
быть.
6
И тогда Юрий предложил им свой план. Он увезет на Землю всех женщин
Веланы. И пусть они поживут там год. Никто не будет знать, кто они. Только
им придется одеться. Через год они вернутся. Или раньше, если захотят.
Появилась Эдда. Веланин не уходил.
- Прощай, Юрий,- сказала Эдда,- ты хороший организатор. Но нам не нужно
такой организации. Мы другие. Я не люблю тебя!
Юрий удивился не ее словам, а тому, что он вдруг все понял.
Понял свою ошибку. Вернее, не ошибку. Разве природа может быть ошибкой?
Понял, что, несмотря на свое абсолютное здесь одиночество, он был
частью человечества. Он всегда был с людьми: с ними и для них. И даже еще
для тех, кого он хотел принимать за людей. А они все были сами по себе,
несмотря на одинаковость, взаимопроникаемость и синхронную справедливость.
Несмотря ни на что, они были абсолютно одиноки. Как пространство. И хорошо
это или плохо, Юрий не знал.
"Может быть, потому, что у них нет детей",- подумал он и пожалел их.
- Я лягу спать,- сказал он.- Вы уж меня простите.- Он знал, что еще
минута, и он не справится с отчаянием и умчится отсюда. У него было такое
ощущение, будто он долго-долго принимал часть пространства за живое и
общался с ним. И теперь вдруг увидел полную пустоту перед собой.
И он лег спать. Принял снотворное и уснул.
Эдда сидела рядом, пока он не проснулся. Эдда гладила его лицо. Юрий
лежал бледный и ясный. Эдда заметила, что эта перемена происходила
постепенно. Все тени сошли с лица. Перед ней не было больше влюбленного. И
от смятения ничего не осталось. Это был вид равнины, отраженной в море
другой планеты, если такое было бы возможно. Но сами по себе черты выражали
еще что-то. Что бы могла выразить гора, если бы ее очертания подчинялись
идее: гора - почка планеты, из почки должно что-то выйти, и отделиться, и
куда-то расти, и оставить планету. Так размышляла Эдда, и ей было плохо.
Юрий никогда бы не подумал, что планета, которая ушла недавно, могла
что-то дать и ему. Но он все время думал о том, что она могла дать веланам,
и о том, что его сознание развивается тысячелетиями, и о том что это ужасно,
и о том, что так люди будут всегда проигрывать во Вселенной. И от того, что
он так напряженно об этом думал, что-то сдвинулось в нем. И поэтому, когда
он проснулся, он заговорил, и, слушая себя, не переставал удивляться.
- Почему мы решили с тобой, что это любовь? Это война. Два разных круга
мира столкнулись, и все наши действия - это действия противников. Ты
борешься за свое. Я за свое. Поэтому к черту любовь. У нас деловые
отношения. Скажи, что тебе надо от меня? Я это сменяю на то, что мне нужно
от тебя. Вот и все. Я уберусь отсюда.
- А мне от тебя нужно только одно, чтобы ты жил и вел себя так, как
считаешь нужным, только это и стоит изучать.
- Мне нужно, чтобы ты помогла мне взять с собой на Землю все, что могут
понять люди. Сейчас и через тысячу лет, когда разовьются.
- Пойдем,- сказала Эдда,- это готово.
Они очутились в одном из секторов планеты. Юрий увидел груз.
- Тут есть объяснение. Вы все поймете,- говорила машинально Эдда,- как
только ты решишь лететь, все это будет в твоей ракете. Это аккумулятор наших
знаний, настроенный на вас.
- Значит, вы решили ускорить наше естественное развитие. Вы же были
против...
- Пока ты был здесь, мы исследовали через тебя нынешний уровень вашей
природы. И решили, что вы как раз на такой стадии, что дальнейшее развитие
нуждается в новых сверхинформациях.
- А что должен я? Взамен? - Юрий спросил отрешенно. Он с мукой отдавал
себе отчет в том, что Эдда стала для него необходимой.
- Ничего.
- Тогда прощай.
- Ты любишь меня и ты уходишь?
- Я ухожу,- твердо произнес Юрий.
- А наши дети? - Эдда вдруг стала растерянной и жалкой. - Они могли бы
стать другими. И все, о чем ты думал... Ведь поняла. Но это и есть наша
трагедия. Мы лишены материнской любви ко всему, материнской связи со всем.
Как же за это ты можешь осудить нас? Ты видел, как исчез Вуквол. Это
обостренное чувство вместо остального.
- Ты принимаешь мой план?
- Давай улетим вдвоем. И не к вам. На Землю полетим потом, через тысячу
лет, когда все узнаем, поймем...
- Люди живут мало. Лет сто. Не больше,- устало сказал Юрий. Для себя он
уже был в ракете, и все происходящее было позади, как день посадки, когда он
впервые увидел Эдду.
- Ты уже не со мной, милый,- сказала Эдда.
И Юрий вдруг увидел холодную Велану, летящую мимо галактик и
цивилизаций в бледно-зеленом ореоле, и увидел Эдду, вглядывающуюся в глухие
миры тоскливым и ждущим взглядом, и увидел тысячелетия, проносящиеся мимо
Веланы, как холодные волны мимо корабля, и Юрий снова, как тогда, сказал
Эдде: "Я люблю тебя", и как тогда обнял ее, и она ответила ему губами, и
ничто не разделяло их отныне, и Юрий забыл, что он Юрий, а Эдда забыла, что
она Эдда, и было только то новое, что должно было быть, и это новое все
вытеснило, вытеснило Юрия из мира, потому что он отважился любить то, что
было ярче звезды и сложнее пространства, оно вытеснило Эдду, потому что она
отважилась познать земную любовь, и исчезли веланки от зависти, и исчезли
велане от ревности, и исчезла планета, подчиняясь гибели своих хозяев, и
только ракета шла к Земле, унося заготовленный Эддой груз и еще что-то, о
чем не догадаться, что не смогли бы предусмотреть все прогнозирующие
вечности искусственные интеллекты.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 03.02.2004 12:39
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг