надо. Собаками поедем.
- Нет, постой!
- Слушай, там я тебе все обьясню. Честное слово, - она опять потащила
его за собой.
Перрон был странно пустынен, желтые фонари в пыльных ореолах манили к
себе, хотелось разбежаться вдоль перрона и долететь до них - но на пути
вставали вдруг противоестественно-белые блики из светлых окон вперемежку с
прямыми черными тенями, тоже совершенно противоестественными на фоне
нормальной, здоровой прямоты перрона.
В здании вокзала они поняли, что проворонили последнюю электричку, а до
харьковского поезда еще час с небольшим. Устав от дурацкой тяжелой сумки,
Слава хотел остаться внутри здания, так, ему казалось, будет надежнее, но
девочка молча пошла на улицу, не стала даже спорить.
- Эй, может ты поесть хочешь? - ему просто нужно было избавиться от пары
банок этих ее дурацких ворованых консервов. - Мила, ты обещала мне все
объяснить!
- Ну а что объяснять? - огрызнулась злобно девочка, - Бабах был дураком,
но очень добрым. Марго эта - сука, та еще. Жора? Ну что Жора! Шестерки
они, я же тебе говорила. Дела тут у них, вот и все. Главное - не
напороться. Слушай, я выпить хочу! А то этот винт не тащит ни
черта...Ненавижу стимуляторы, даже кофе, они на меня как-то не так
действуют... Выпей со мной, а? - Сев на скамеечку, Мила разложила булочки,
достала банку кабачковой икры и кружки.
- Нет, я водку вообще не пью, - Слава отрицательно покачал головой, ему
не нравился запах всех этих напитков.
- Мне что, одной пить? Как алкоголику?!
- Да ладно, не сердись, - со страхом он смотрел, как она плеснула
понемногу в кружки."Женский алкоголизм практичаски неизлечим! Нужно ее
как-то остановить." Взяв кружку, он почувствовал давящую тяжесть, будто
олово неким алхимическим чудом перешло в свинец. Девочка, стукнув своей
посудиной по его руке, влила в себя эту гадость залпом. "Авось! Не дохнут
же люди сразу." - задержав зачем-то жидкость во рту, Слава чуть не
выплюнул ее на траву, но сдержался и сглотнул. Неприятно обожгло пищевод и
желудок, дернуло по глазам, на миг мускулистым кулаком сжало дыхательные
пути... И прошло. Он взял протянутый Милой кусок булки и принялся
судорожно жевать - хлеб потерял вкус хлеба и слегка отдавал сушеной
петрушкой.
- Слушай, а открывалки-то у нас нет, - Мимла вертела в руках стеклянную
банку с кабачковой икрой, - я тогда у тех водил брала. Черт дернул
отдавать! Тащили-тащили...
- Давай, - тепло перестало быть жгучим, разлилось по телу. - Я локтем
умею, - так Савватий открывал пару раз на пикнике похожую банку.
Вернувшись к низенькому перрону, стлавшемуся почти по земле, Слава сел на
асфальт и поставил банку рядом. Уперев локоть в крышку, посильнее нажал.
Банка чпокнула и раскололась, перемешав в кучку стекло и содержимое.
Посидев растерянно минуты две, Слава встал и пошел обратно; Мила вдруг
стала безудержно хохотать, она пыталась что-то сказать, но тонула в
собственном смехе...
- Знаешь, на что это было похоже? - наконец, смогла она выговорить,
когда немного успокоилась, - Сидит себе молодой человек, красивый, сидит
мечтает. Встал и оставил кучу. Что это за куча такая, ну посмотри сам!
Дествительно, если подойти поближе, казалось, что кто-то насрал.
- Пойдем-ка отсюда, только, давай еще по одной, а? Немножечко. - она
снова плеснула в кружки и упаковала бутылку.
- Слушай, ты же ведь наркоманка, - Славу потихоньку развозило, - а они
водку не пьют!
- Они и не пьют. Наркоманы пьют наркотики вместо чая и компотика! Твое
здоровье! Это не я придумала, правда хорошо?
- А ты как же?
- Отходняк только, это такое похмелье, сильный очень будет. Ну и что? Да
и вообще: не наркоманка я вовсе и водку не пью! Я - буду-ю-щая мать!
- Ты что, беременная?! - они свернули куда-то за вокзал, фонарей здесь
не было, зато ярко светили близкие, по-южному объемные звезды.
- Нет еще, но обязательно буду! - сели, она положила голову к нему на
колени, - Или ты имеешь что-нибудь против?
- Нельзя играть такими важными вещами! Ты совершенно не понимаешь ни что
говоришь, ни что делаешь! - На Славу накатило странное чувство ясности,
словно мир совершил долгожданный переход с головы на ноги, или как-то
наоборот, это не важно... - Уйди от меня, не прикасайся своими грязными
руками! - Мила хихикнула , и он ударил ее, не сильно, но девочка отлетела
в сторону и, должно быть, больно стукнулась обо что-то. А он все продолжал
говорить о главном, уже для себя, уходя куда-то в даль непонятного шаткого
забора. Она была не нужна ему; раз это стало для него ясно, необходимо
было бросить ее здесь и сейчас, здесь и сейчас, здесь и сечас... А,
собственно, где это - здесь? И который час? Слава повернулся и побежал
обратно. Ноги двигались туго, зато каждый шаг переносил Славу не только
вперед, но и вверх, к желтым нимбам. Святые ждали, геометрично склонив
безликие передние части вытянутых мордочек, святые требовали подвига,
святые были все одинаковые - каждый из них мог оказаться Главным. И вот,
когда до гладкой мордочки Главного осталось полтора взмаха ног, между Ним
и Славой возникла жирная, мерзкая, ночная бабочка. В мохнатых лапках
бабочка держала банку кабачковой икры!.. Слава испугался, сник. С трудом
отыскав место своего неудачного старта, он обнаружил только сумку с
продуктами и одеялом - взвалил ее на плечо, решил вернуться обратно к
вокзалу... Но по дороге наткнулся на белый жигуль и остановился в
задумчивости, не зная с какой стороны его лучше обойти. У одной дверцы
нескладный мужчина спорил с высокой стройной женщиной, у другой двое
парней пытались удержать какую-то брыкающуюся тень:
- Жора, эта блядь кусаеться,
Невольно Слава отступил назад.
- За свисток дерни... Или под ребра сунь пальцем - перестанет! Таки-мне
тебя шлифовать, что ли? - донеслось рассерженное шипение.
- Оставьте ее в покое! - это был тот самый знакомый женский голос, - Я
вам что сказала!
- А ты тут не командуй! Это мои люди! - наседал на нее Жора, - Ты,
шкирла, только стучать можешь.
- Фильтруй базарчики... Жоха!
- Так, Жор, куда ее? В машину что ли? - видно, бандиты уже устали от
"борьбы с тенью".
- Цеппелин вас спишет. Шпана. Когда я... - и тут тяжелая бутылка
шампанского, которую Жора держал в руке, опустилась ей на голову. Брызги
шампанского... Брызги стекла, кровь, череп, волосы и мозги, еще какие-то
непонятные кусочки - все это рассыпалось с хрустом. Женщина рухнула. Жора
стоял, нелепо разводя руками, пытался все объяснить уже не существующей
Марго.
- Не трогай... пошли, - из машины вылез Бек, усадил Жору вперед,
бандитам с притихшей Милой велел быть сзади. Слава только успел
рассмотреть знакомое белое пятно. "Черт, она опять в моей рубашке!"
- Скажем, что Николас...
- Не поверит.
- И не надо... - донеслись до него последние слова.
"Вот и хорошо, вот и все закончилось," - успокаивал он себя, но совесть
не отставала: ему постоянно, с повторами и стоп-кадрами, мерещилось, как
Милу привязывают к столбу, отрывают по кусочкам ее худенькие черненькие
ручки-ножки.
"Я просто пьян. Это ее жизнь, пускай так и живет. Меня это вовсе не
должно касаться"
Тут он как в детстве придумал себе двойника и завел с ним дискуссию:
- Я не попечительский совет и не детская комната миллиции...
- Но она искала защиты именно у тебя...
- Подумаешь! Ночью заползет таракан в ухо - его тоже защищать?
- Мужчина должен защищать своих женщин...
- Это? Моя женщина?!
- ... И детей.
- Пошел в жопу!!!
- Не ори сыночек, вот, картошечки купи, - вдруг запричитал двойник
старушачьим голосом. Слава не понял, как оказался на перроне; вагоны
тянулись в обе стороны чуть не до горизонта и пахли... вагонами - тут и
сравнить не с чем, и спутать невозможно. Мимо бродили всякие люди, кто-то
с чемоданами, кто-то с картошкой. Шарахнувшись от бабки с ведром не пойми
чего, Слава поскользнулся, ударился лбом о ступеньку поезда - пошла кровь,
на глазах стало мокро.
- Куда тебе? - спросила какая-то сердобольная тетка на ступеньках. Поезд
дернуло, он собирался тронуться.
- В Джанкой.
- Ладно, залазь. - она подала ему руку, - хоть морду отмоешь. Червонец
гони, русскими.
Вваливаясь в медленно убегающий поезд, Слава посмотрел, на чем он
поскользнулся: "Что за свинья умудрилась насрать прямо посередине
перрона?!" - тут вспомнил про икру и рассмеялся.
- Ну, ты чо?! - проводница ткнула его локем, закрывая дверь. Он протянул
ей деньги, которые лежали в переднем кармане, сам себе удивился, но тут
вспомнил, что пред уходом из дома, точнее еще накануне вечером сунул туда
все сбережения, а потом забыл.
- Вон, в третье купе ступай, к дембелям. В Джанкое я тебя высажу. Это
скоро.
Ополоснув лицо тепловатой водой, Слава слегка протрезвел, рана была не
глубокая, он попросил у проводницы пластырь и вошел в купе. За столиком
сидели двое молодых парней, тупо глядя друг на друга; между ними стояло
уже три пустых бутылки с зелеными этикетками и одна только-только открытая
с этикеткой неопределенного сероватого цвета - "Напиток
виноградно-ячменный крепкий Курский Соловей". Один парень вдруг
зажмурился, потом снова открыл глаза - но муть из них так и не пропала.
Тогда он поставил на стол третий стакан, предваврительно дунув в него,
чтобы вытрясти чаинки, и налил до краев:
- Борис, - представился он, протягивая стакан Славе.
- Не могу я ребята, да вы что? Мне выходить скоро.
- Пей. - Второй налил себе и Борису, - Закусить нет, извини. Кончилось.
С облегчением Слава скинул дурацкую сумку и достал из нее консервы:
- Во, ребята, держите, у меня тут как раз... Открывалки только нет.
Второй дембель достал узкий складной нож и легко вспорол банку, потом еще
одну.
- Михаил, - представился он, подняв стакан. Слава понял, что
отказываться неудобно, и Михаил это сразу подтвердил: - Пей, не
кокетничай...
Совершенно неожиданно полстакана "напитка крепкого" прошли лекго и даже
приятно, Слава закусил, размазав рыжее содержимое по куску булки. Борис
кивнул Михаилу:
- Вишь, а ты говорил - нельзя... Жив парнишка, значит - можно.
И они тоже выпили.
- Домой мы едем, - зачем-то обьяснил Борис. - А ты кто?
Слава с минуту подумал и вдруг понял, что забыл.
- Зовут-то тебя как?
- Не помню...
- Надо еще, - Михаил опять разлил по стаканам.
- Мих, видал? - Борис нехорошо усмехнулся, пьяная улыбка блуждала по
щекам, скользкая, как мыло. - Он не хочет сказать, как его зовут!!
- Ну и что? - Михаил пытался попасть килькой на хлеб, но все время
промахивался, - Что ж нам теперь с ним делать?
- Выписать... Или нет? Ты сам-то как думаешь? - спросил он у Славы.
- Не знаю, вам виднее...Ребята, какие вы замечательные...
- А давай проверим, может, у него бабки есть? - сквозь сон уловил Слава
далекий голос Бориса. Борис порылся в черной сумке, потом достал из
заднего славиного кармана пустой хлипкий бумажник. - Нету, сто рублей есть.
- На, дай ему червонец, - протянул бумажку Михаил, - вот, на опохмел как
раз. Возьми еще консервов и хлеба... - он опять разлил по стаканам.
- Эй, раненый, - застучала в дверь проводница, - Джанкой твой скоро, не
угори там.
Дембеля открыли дверь.
- Ребята, ребята, толкайте его, а то мимо проедет, - она покачала
головой, поезд стал медленно тормозить, - опаздываем, одну минуту стоим
только...
Спросонья, ничего не понимая, Слава стал упираться, но дембеля ткнули ему
в спину, заломали руки, вытащили в тамбур, спустили вниз, повесив на шею
сумку.
- Шагом-а-арш-ой!.. - В командирском крике Бориса что-то предательски
булькнуло и сразу было заглушено грохотом сцепок. Слава пошел вперед,
поезд ехал мимо, как громадное кошмарное чудовище - захотелось с ним
сразиться, но вовремя расхотелось. Вот лавочка удобная, поле боя с
настоящим чудовищем, с грозным Курским Соловьем.
- Как меня зовут?.. Колись, сука, я тебе в глаза гляну, я тебе - третью
степень...
Два пальца сухо и бестолково шевелились в горле - Соловей крепко держался
за новое гнездышко. Ладно. Кому не удалась жизнь, тому удастся смерть -
это Левка Шуйский кого-то процитировал перед самой сессией. Интересно, что
такое сессия? Слава заснул, свернувшись калачиком на лавочке, и снов ему
никаких не снилось, потому что он не знал, кто он такой есть и какие
должен видеть сны.
- Хлопчик, вставай. Та вставай же, ты умер, чи ни? - неимоверно огромная
толстая баба высилась над ним горой, закрывая звезды. - Переночевать надо,
да? Пошли, у меня коечка, а тут нельзя... - Слава сел. - Смотри, поездов
больше не будет. - она громыхнула ведром, - все разойдутся, цыгане
обворуют...
- Ой, спасибо, мне идти надо... - тело было дряблым и никчемным, Соловей
выпил изнутри все силы, оставив только чуть-чуть на поверхности, для смеха.
- Ну, надо, так иди... - она неторопливо развернулась и присоединилась к
другой женщине, тоже с ведром.
Кузнечики издавали звуки трех разных видов - пискляво-надоедливый,
томный, пугающе-грассирующий и... Значит, их не три, а четыре? Или
сколько? Слава никак не мог определить: все звуки умолкали под его
шаркающими шагами на расстоянии одного метра. Бешенно ныло плечо, похмелье
вилось над головой темным облаком. "Надо Милку спасать!... Но от кого?
Какая это к черту мафия? На жигулях-то?! - он попытался вспомнить номера,
нет, не выходило, не московские, точно. - Гадость!"
Странная промозглость добралась до костей, страх вызвал на помощь тупое
равнодушие. "Не лезь! Не лезь!!! НЕ ЛЕЗЬ-ЗЬ ЗЬ-зь-зь..." - зудел в голове
голос брата, мешаясь с голосами кузнечиков и далекого маневрового
тепловоза. Похмельное облако рассосалось в общей мировой темноте; за
заборами, садиками, в горящих кое-где окнах шла своя, непонятная, но
уютная жизнь, похожая на работу какого-то янтарно-хрустального моторчика
неизвестной конструкции и установленного в неположенном месте для тайных
целей. Подбежав, ткнулся в ладонь холодным носом пес. Слава отыскал в
сумке последний бутерброд и скормил колбасу сабаке - хлеб тварь жрать
отказалась... Пищевые останки - трапеза трупа - кончились, хлеб можно
выкинуть, хотя - грех... Слава зарыл хлеб под стройным закопченым тополем;
тополь был сделан из серебра, а окурки под ним - хорошо замаскированные
сапфиры. Спи спокойно, старый хлеб. Собака тебя не ест, знает - грешно
жрать непогребенную господню плоть. Слава догадался: это он сам давеча
убил Боженьку и спрятал на диване в фургоне, потом таскал Его в черной
сумке, а теперь сам Его похоронил и может спокойно ждать себе, пока тот
воскреснет. Ориентируясь на звук громыхавшего поезда, Слава побрел обратно
к станции. Толстой бабы уже не было, цыган тоже, только скрюченный
алкоголик дремал, завалившись на его лавочке.
- Слышь, мужик... Эй, слышь!
- Да оставь его. Чего надо-то? - старушка с ведром подхватила инвалида
под руку, только сейчас Слава заметил нелепую культю вместо ноги, - Может
картошки возьмешь?
- Давай, - он опять ощутил голод, - Мне переночевать бы, а?
Алкоголик слабо затрепыхался.
- Будет, будет тебе, - бабка сжала крепче захват, - домой, домой
пошли... Подтолкни его, - Слава взвалил тощее тело на плечи. - Да
осторожней ты. Еще блеванет, костюм попортишь... У меня ночевать нет, у
Любки спроси. Так к ней, вроде, уж привалили...
- На жигулях? - он чуть не уронил тело, настоько захватило дух.
- Та не, - подхватив ведро, бабка семенила впереди. - На жигулях те к
Верке пошли, но я тебе туда не советую... - она отперла калитку. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг