съемок Георгий, наконец, обнаружил результат.
- На полянах Один и Три трава примята неправильно. Животные ходят на
водопой, их следы видны. Но трава примята так, будто кто-то шел поперек
этого пути. Можно провести линию, она продолжается на поляне Шесть. Поляна
Один и поляна Двенадцать, то же самое, общая линия. Она пересекается с
первой в квадрате Сигма-Каппа. Вы там были?
- Мы туда летим.
Квадрат Сигма-Каппа располагался между двумя бывшими колониями. Для
начала Ольга приказала полетать над колониями - они были совершенно пусты.
Разрушенные бараки, сломанная ограда. И никого. На посадочной площадке в
Гогенштауфен-юрте догнивал остов взорванного много лет назад каботажного
кораблика. Либо кто-то прибыл не вовремя, либо пытался удрать. Среди
развалин явно никто уже давно не жил.
А между колониями были сплошные джунгли. Ни одного просвета, ни одной
полянки. Шлюпки зависли над квадратом - опуститься было некуда. Ольга
приняла решение: высаживаться с висящих шлюпок на деревья.
Высадились по периметру квадрата. Гвардейцы продирались сквозь заросли
навстречу друг другу, к центру. Пока никто ничего не нашел - только острые
листья цапи, стволы, облепленные осиными гнездами, да норы куна-куна,
крупных травоядных ящериц.
Внезапно в наушниках послышался тихий голос Федона, одного из
старшекурсников:
- Вижу. Большой шалаш. Не могу говорить. Включаю пеленг. Идите тихо.
Гвардейцы стали стягиваться к Федону, ориентируясь на сигнал его рации.
Ольга заметила синее пятно среди мешанины бурых стволов и зеленых
листьев. Через несколько секунд остальные тоже заметили удильщиков. В
наушниках послышались приглушенные восклицания. Внезапно раздался крик -
одновременно в наушниках и где-то впереди. Ольга поняла, что кольцо
сомкнулось. И при этом их обнаружили.
- Огонь! - крикнула она, отправляя автоматную очередь в синее пятно.
Стрекот куна-куна и шум листвы перекрыл стук выстрелов. По выстрелам Ольга
определила, что кольцо сомкнулось плотно, как бы в своих не попасть... Но
выстрелы становились все реже. Странно. Ольга уже довольно далеко
продвинулась вперед, но не встретила никого из гвардейцев. Где они? Почему
не стреляют?
В автомате кончились патроны. Ольга выкинула пустой магазин и хотела уже
вставить новый, как вдруг поняла, что кругом - подозрительно тихо. Ни
одного выстрела. Ни одного слова в наушниках. Только цикают ритмично
куна-куна, невидимые среди зарослей, да жужжат осы где-то сверху. И в этой
тишине за спиной кто-то двигался. Двигался абсолютно бесшумно. Но Ольга
интуитивно чувствовала чужое движение. Она замерла, прислушалась. Не было
хруста веток, не было шелеста раздвигаемых листьев. Не было даже чужого
дыхания. И все равно - кто-то двигался за спиной, подходил все ближе и
ближе. Наконец, терпение Ольги кончилось. Она резко обернулась, вставляя
новый магазин, и вдруг увидела над собой синий хобот, проткнутый в
нескольких местах отполированными и украшенными резьбой деревянными
палочками. А еще она увидела мощные синие руки, а в руках - железную
дубину, которая неслась прямо ей в лицо.
ГЛАВА 3
Музыка была прекрасной. Ольга не могла проследить ход мелодии, но
чувствовала, что такую музыку обязательно оценил бы ее отец. И даже
министр войны оценил бы эту музыку. И министр финансов. И Протосеваст. И
вообще - все столичные мужчины. Где же мужчины? Ольге хотелось, чтобы
кругом было много мужчин. Преподаватели, курсанты, монахи - все. Но мужчин
не было, только руки высовывались из клубов золотистого дыма. Дым щекотал
ноздри, проникал в легкие и растекался по телу горячими потоками. Руки
ласкали - спину, грудь, живот, ниже, ниже...
Ольга застонала. И открыла глаза. Она лежала связанной на земляном полу в
полутемном зале. Полированные деревянные колонны поддерживали низкий
потолок из гладко обструганных досок. Руки исчезли. Золотой туман тоже
исчез, по крайней мере - снаружи. По телу продолжало разливаться сладкое
тепло.
Музыка тоже осталась, если, конечно, можно назвать музыкой монотонный
вой. Вой исходил от единственного освещенного места в зале. Факелы были
воткнуты в стену с обеих сторон деревянного разукрашенного помоста -
тонкие золотые и синие узоры по бардовому фону. Вокруг помоста, вытянув
вверх руки с какими-то мешочками, стояли коленопреклоненные фигуры
удильщиков. Ольга прищурилась... Да, так и есть. "Желтые" и "синие"
удильщики вместе. На вытянутых головах удильщиков - высокие шапки, формы
которых говорят о принадлежности хозяев шапок к разным племенам.
Но ведь они же воюют! Почему они здесь все вперемежку? Тем более, "синие"
и "желтые" бок о бок. Рядом в темноте блеснули глаза. Принцесса разглядела
связанных гвардейских курсантов, лежавших на земле, так же, как и она
сама. Курсанты смотрели прямо на нее, и лица их были перекошены... От
чего? Ольа вдруг догадалась: от сильнейшего желания. Она сама испытывала
подобное желание. Теперь понятно, что это за тепло разливается по телу.
Но никакое желание не могло отвлечь Ольгу от того, что она увидела на
помосте. Высокий табурет, на котором, скрестив ноги, восседает "синий"
удильщик, совершенно голый и без шапки. Только хобот его украшен толстым
простым золотым браслетом и двумя полированными палочками из красного
дерева. А рядом стоит, чуть раскачиваясь, человек - силач лет пятидесяти,
совершенно лысый, зато с пышными серыми усами. Человек был в набедренной
повязке, какую носят "синие" удильщики, и в выцветшей куртке новгородского
опричника. А в руках он держал Калюку Припегаллы и дул в нее, в верхний
конец, не прикасаясь губами. Именно Калюка издавала тот самый монотонный
звук, который во сне показался Ольге прекрасной музыкой. И именно Калюка
вызвала в Ольге и в курсантах жгучее желание - Ольга почему-то сразу
поверила легенде. Если бы курсанты не были связаны, они бы обязательно
кинулись на Ольгу и попытались учинить какой-нибудь срамной ритуал, чтобы
порадовать Припегаллу, древнего бога оргий. Но курсанты были связаны и
могли только стонать и сверкать глазами.
А ритуал, проходивший на помосте, не имел, казалось, к Припегалле
никакого отношения. Удильщики держали свои узелки над головами. Человек,
не переставая дуть в один конец Калюки, направлял другой ее конец,
украшенный изображением рыбьей головы, поочередно на каждый узелок.
Удильщик на табурете сидел неподвижно. Потом хлопнул в ладоши. Человек
прекратил дуть, а удильщик продекламировал несколько четверостиший на
непонятном языке. Снова хлопнул в ладоши. И человек продолжил сой
"концерт".
Так повторялось несколько раз. Наконец, удильщик в последний раз хлопнул
в ладоши, что-то громко выкрикнул. Человек опустил Калюку. Ольга
почувствовала, как желание покидает тело вместе с теплом. Курсантов,
видимо, тоже отпустило - они перестали ворочаться и удивленно пялились на
Ольгу и друг на друга. Кто-то сдавленно ругался.
Остальные удильщики встали с колен, прицепили узелки к поясам и гуськом
молча вышли в боковую дверь - но сразу вернулись, уже не гуськом, а
толпой, что-то удовлетворенно бурча. Последние двое удильщиков несли
большой чан и множество чашечек, сделанных из осиных гнезд. Чан водрузили
на помост, разобрали чашечки. Каждый зачерпнул что-то из чана и принялся
пить мелкими глотками. Голый удильщик присоединился к остальным - тоже
взял чашечку, зачерпнул свою порцию и сел с ней на землю, привалившись
широкой синей спиной к помосту.
Человек аккуратно положил Калюку на опустевший табурет, взял сразу две
чашечки, зачерпнул. Одну выпил залпом, а вторую, соскочив с помоста,
понес... Ольга поняла, что он несет чашечку ей.
Присев возле связанной принцессы, человек обратился к ней по-гречески.
Говорил он с жестким акцентом - но это был явно не турецкий и не русский
акцент. Скорее всего - акцент какого-то местного языка.
- Ваше высочество, не сердитесь. Прошу вас отведать моего варева.
- Развяжите меня, - потребовала принцесса.
- Не могу, - ответил человек и прибавил по-русски, - я же тебя знаю,
крестница. Начнешь ногами махать, Цир-Цир расплещешь. Пей так. Давай
помогу.
Ольга замотала головой. Потом оглянулась вглубь зала. Всюду лежали
связанные курсанты. Некоторые не шевелились, но многие извивались, пытаясь
освободиться - кто-то вяло, а кто-то яростно. В темноте они были похожи на
толстых червей, копошащихся в мутной жиже.
- Не бойся, все твои мальчишки целы, - успокоил Ольгу человек. - А вот
нам из-за тебя прийдется новую землянку рыть. Здорово ты нас нашла. Только
не понимаю, за каким хреном.
- Тоже мне, крестный, - огрызнулась Ольга, - я тебя тоже знаю. Ты Горыня,
опричный сотник. Ты бросил мою мать.
Горыня усмехнулся в усы.
- Да плевать тебе на мать - с самой маковки Иоанновой колокольни. Я
иногда слушаю светские новости, да и людишки у меня есть на Земле, так,
чтобы следить за политикой. Но я в нее не лезу.
- Ой ли! А зачем ты спер государственную ценность?..
- Хобот, что ль?
- Калюку Припегаллы.
- Так вот, почему...
Горыня рассмеялся. Крикнул что-то удильщикам на их языке, и они
оглушительно затрубили. Потом успокоились и снова принялись пить из
чашечек, тихо переговариваясь.
Ольга взбесилась.
- Ты - вор и дезертир. Мне действительно плевать на мать, но ты поступил
с ней, как ублюдок. Это не главное, верно. Главное, что ты - дезертир. И
что ты украл у Империи...
- Да что я такого украл у Империи? Бирюльку из музея? Ладно, ты ее
вернешь, например. А за каким бесом? Чтобы групповухи во дворце проходили
веселее? И я... Если уж оправдываться, то я не дезертир. Подумаешь,
опричный сотник. Это не дело. Вот здесь, на Килкамжаре, у меня дело.
- В дудку дудеть. Припегалла сраный. Жрец носатых дикарей.
Горыня встал. И ответил очень тихо и очень серьезно.
- Я не жрец. Тарипаба - жрец. Так уж вышло, крестница, что я - не жрец. И
не опричник. Я - бог. Только не Припегалла.
Теперь Ольга залилась смехом.
- Бог! Ох!.. Пан!
- Нет. Я - Цир-Ба-Цир.
Удильщики, услышав знакомое слово, одобрительно закивали. Некоторые снова
подошли к чану, чтобы наполнить чашки.
Горыня опять присел.
- Не веришь. Я, по-твоему, псих. Или авантюрист. Корчу из себя бога,
пудрю мозги дикарям, сколачиваю свою империю. Ты так думаешь, я знаю.
Чушь. Да, я хотел именно этого. Двадцать лет назад. Дурак был. И
авантюрист. Давай, я тебе по порядку расскажу. Только сперва...
Неожиданно выхватив из ножен под мышкой приапский кинжал, Горыня ловко
вставил его Ольге между зубов и слегка повернул, разжимая ей челюсти.
- Не дергайся. Порежешься.
С этими словами он быстро влил ей в рот содержимое чашки. От
неожиданности Ольга не успела выплюнуть горьковатую жидкость, почти все
проглотила. Снова по телу разлилось тепло, на этот раз - чистое, без
желания. Курсанты, видевшие, что Горыня сотворил с принцессой, испуганно
вскрикнули. Горыня обернулся к ним, махнул рукой.
- Тише, ребятки. Я это двадцать лет пью. Жив-здоров, и даже богом стал.
Ольга тоже пыталась закричать, но вдруг поняла, что не может. И даже
сказать ничего не может. Не то, чтобы у нее перехватило горло. Просто она
вдруг разучилась говорить. Или расхотела... Да, скорее расхотела. Теперь
ей хотелось только слушать.
А Горыня уселся поудобнее и принялся рассказывать.
Покинув Килкамжар, он не прервал связи с Тарипабой. Удильщик дал Горыне
несколько адресов в килкамжарских кварталах Гондишапура, Константинополя и
Новгорода. Поэтому, находясь на родине или мотаясь по Земле с поручениями
Тайного Приказа, Горыня обязательно раз в два месяца заходил по одному из
адресов и отправлял другу весточку. В основном Тарипабу интересовала
динамика цен на услуги наемников.
Но однажды Горыне передали забавную записку:
"Хочешь стать богом? Найди "Смерть Цир-Ба-Цира", прочти, не ленись.
Прочтешь - сообщи."
Горыня не поленился. В библиотеке Княжьего Клада древний текст был только
на языке Тарда, но Горыня упросил тысяцкого отправить его с поручением в
Александрию и целую неделю сидел в главной библиотеке Вселенной. Там
"Смерть Цир-Ба-Цира" была в турецком и греческом переводах, но главное -
нашелся микрофильм с текстом на языке оригинала, Са-Паси, записанный,
правда, греческими буквами. Тут уж ничего не поделаешь - у племени
Тарипабы никогда не было своего алфавита.
А древний текст повествовал о том, как великий бог Цир-Ба-Цир нашел и
потерял свой чудесный хобот. Когда-то великий Цир-Ба-Цир не был великим,
потому что среди всех богов только у него одного не было хобота. Поэтому
его звали просто Цир-Цир и заставляли прислуживать богам во время пиров.
Другие боги могли похвастаться кто двумя, кто тремя, а Хозяин Снов - даже
восемью хоботами. Цир-Цира дразнили Безносым и всячески над ним
издевались. И все удильщики, и все звери, и даже все растения - тоже
издевались над Цир-Циром, потому что он ничем в мире не распоряжался,
кроме деревянной лопаточки, с помощью которой убирал мусор в зале Ката-Ба,
где пировали боги.
Лишь Лесная Оса жалела беднягу Цир-Цира. Лесную Осу тоже все обижали: как
только удильщик видел Лесную Осу, так сразу пытался ее раздавить.
И вот однажды, когда Цир-Цир сгребал мусор своей лопаточкой, Лесная Оса
подлетела к нему да и говорит: "Я знаю, как тебе помочь. Ты можешь стать
величайшим из богов. Но для этого ты должен украсть один хобот у Хозяина
Снов."
Цир-Цир испугался: "Да как я могу?"
"Укради, пока он спит. Потом сгреби грязь своей лопаточкой в большой
котел и подуй над ней в этот хобот. А затем верни хобот Хозяину Снов - он
ничего и не заметит."
Цир-Цир поступил, как велела Лесная Оса - сгреб грязь в котел и подул над
ней в краденый хобот. После этого он залил грязь молоком водяного дерева и
поставил котел на огонь. Грязь варилась целую ночь, а к утру питье было
готово.
"Набери в лесу моих гнезд и сделай из них чашки," - сказала Лесная Оса.
Цир-Цир понаделал чашек и разлил в них питье. Когда все питье из котла
было разлито по чашкам, Цир-Цир обнаружил, что грязь на дне котла
слежалась и превратилась в небольшую фигурку с руками, ногами и головой -
но без хобота. Цир-Цир спрятал фигурку за пояс, а когда боги пришли
пировать, Цир-Цир предложил им отведать нового напитка. Боги, на свою
беду, отведали.
И тут между ними началась великая битва. Кривоногий Хозяин Украшений
метнул огромное бревно в Хозяина Света - и убил его. Во всем мире
воцарилась тьма. Тогда Хозяин Грома пальнул своим огнем в Хозяина
Украшений и спалил его до тла. Но от огня загорелись стены зала Ката-Ба и
обрушились на остальных богов. Многие боги погибли в огне. Тогда из реки
поднялся Червяк Ола-Ба-Ола, который удерживает мир, и начал заливать огонь
водой. Но огонь потушить не удалось, и тогда Червяк Ола-Ба-Ола обвился
вокруг Хозяина Грома и задушил его. А пока он это делал, ничем не
удерживаемый мир развалился на части. Погибли все - растения, звери,
удильщики. В кромешной тьме остался только Хозяин Снов, да еще Цир-Цир с
Лесной Осой, которые спрятались под листья водяного дерева.
И тогда Хозяин Снов вскричал: "Что же мне делать?!"
А Цир-Цир ему ответил из-под листьев: "Сделай мне хобот, а я выращу для
тебя новый мир, лучше прежнего."
Хозяин Снов согласился. Он собрал останки удильшиков, соединил их с
останками куна-куна, перемешал со своей слюной и кинул на тлеющие угли.
Останки соединились друг с другом, и получились Злые Мастера. Злые Мастера
соорудили из обломков мира плавильную печь, накидали в нее углей и стали
плавить медь. А из меди они отлили для Цир-Цира отличный хобот.
Лесная Оса принесла Цир-Циру горсть земли, он посадил в эту землю
фигурку, которая хранилась у него за поясом, и подул на эту фигурку через
свой хобот. Фигурка начала быстро расти и родила Червяка Ола-Ба-Ола. А
Цир-Цир продолжал дуть. Тогда фигурка родила новый мир, а Червяк
Ола-Ба-Ола скрепил этот мир, чтобы он не развалился. Цир-Цир все дул и
дул. Фигурка родила растения, зверей, удильщиков Са-Паси, потом других
"синих" удильщиков, а потом и "желтых" удильщиков. И, наконец, фигурка
родила звезды, солнце, Хозяина Света и остальных богов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг